Страница 8 из 14
Также не спрашивала, почему Каин Вуд считает их семьей, как они познакомились. Госпожа Хошимура стала чуть приветливее, но со временем в ее глазах все яснее отпечатывалась одной ей понятная грусть. Как и Юки. Я неоднократно замечала, что девушка, не мигая, смотрит в окно словно в ожидании кого-то важного. Но спросить не решалась. Апрель встречал яркими весенними красками и свежим запахом распускающейся весны. Хару уже ждал на спортивной площадке, недовольно попивая воду из бутылки. Его запястья были перевязаны тугим бинтом.
– Ты опоздала, – протянул он, – плюс два круга вокруг сада.
Сад дома Хошимура занимал довольно большую площадь. С самого начала Хару заставлял меня бегать. Пока ноги не окрепли, он давал небольшой круг, а сейчас, спустя месяцы, я наворачивала ежедневно по нескольку километров. Удвоенное расстояние вызвало лишь протяжный стон.
– Я пришла на полчаса раньше. – взглянула на свой смартфон, – за что еще два круга?
– Будешь препираться, побежишь еще, – отрезал мой наставник, – но ради исключения, расскажу. Ты проснулась час назад и какое-то время пробыла в доме. Не знаю, что делала, но вряд ли что-то полезное, то есть, могла прийти на полчаса раньше.
Вот уж утро началось бодро! Буркнув что-то нечленораздельное, я побежала. Поначалу было легко, да и приятная музыка в телефоне бодрила и помогала не думать о нарастающей боли в бедрах и икрах. Но чем дальше, тем сложнее. Хару говорил, что в момент сильнейшей усталости открывается второе дыхание, только вот пока его не было, а я уже еле-еле волочила ноги. Молодой брат Вуда оказался жестким тренером. Он не давал халтурить, не позволял переходить на шаг, даже тогда, когда была готова упасть.
– Твой враг не даст тебе передышку, – всегда говорил он, – многие демоны чуют усталость. Будешь ее показывать – умрёшь.
Вот такие со всех сторон позитивные наставления давал Хару. Про каких демонов он говорил, неясно, но очевидно, что нечисть существует в любой стране. Про упырей я прекрасно помнила. После четырех кругов он протянул свежую бутылку прохладной воды, которую я осушила почти залпом. Хару вновь смерил меня недовольным взглядом.
– Нельзя после тяжелого упражнения сразу пить много. Сердце посадишь, – причитал он.
Тем временем к нам подошла Юки и заговорщически мне подмигнула.
– Послезавтра я хочу тебя кое-куда отвезти. Развлечешься, забудешь на секунду о моем брате.
– Он просил не выводить ее никуда, – сказал Хару, подготавливая пару манекенов для отработки ударов.
Уже долгие месяцы новоиспеченный наставник обучал меня основным ударам и приемам самообороны, но признаться честно, не особо выходило. По его словам, я должна освоить гораздо больше, но внутренняя дисгармония мешала сосредоточиться и подчинить тело полностью своей воле. Медитации он планировал начать только с этого месяца, поскольку я только-только разобралась с мучившими меня кошмарами. Либо так уставала, что не было сил даже бояться.
– Ничего страшного, – огрызнулась девушка, – скатаемся в его клуб и послушаем «Берсерков». У них эксклюзивный концерт только послезавтра. Кристиан-сан будет рад познакомиться с Катериной-сама. И она отвлечется.
Хару смерил ее презрительным взглядом и промолчал. Когда я в очередной раз получала ряд тумаков, не в состоянии заблокировать ни один из них, он вдруг спросил:
– Ты серьезно доверяешь моему сводному брату?
Вытирая со лба пот, удивленно взглянула на наставника. К чему такой вопрос?
– Не знаю, Хару. А что?
Ответом мне стал внезапный удар палкой по бокам.
– Не зевай, – строго ответил наставник, – что бы тебе ни говорили. Всегда будь готова к нападению.
Это было действительно больно, из глаз самопроизвольно брызнули слезы. Яростно вскочив, я сделала выпад и попыталась нанести несколько прямых ударов, но Хару без труда увернулся, наподдав мне под зад и сбрасывая во влажную траву. Затем он подошел к краю площадки и протянул руку, помогая подняться.
– Не переживай. Я тебя всему научу. Это не так просто, как кажется, Катерина-сан.
Тренировку мы завершили молча. Было горько от того, какой бездарностью оказалась на самом деле. Медленно прогуливаясь, мы приближались к дому. Взгляд то и дело касался его раненых рук. Заметив мой интерес, Хару усмехнулся.
– Иногда способности выходят из-под контроля, – голос мужчины стал тише, – особенно, когда ты с ними родился. Тебе еще предстоит это понять.
Он увлек меня в глубину сада Хошимура, приглашая в свою любимую пагоду. Вокруг ее обнимали цветущие деревья, а фундамент укрывали массивные валуны. Она выглядела величаво, но одновременно – очень по-домашнему. Внутри укрывала прохладная тень. Хару оперся перебинтованными руками на бамбуковые перила приятного светлого оттенка.
– Тебя ведь волнует, кто мы такие? – спросил он, – я порой вижу, что ты наблюдаешь. Но не решаешься спросить.
Я выдохнула, поражаясь великолепию открывающегося вида. За полгода так и не свыклась с той красотой, которая так бережно охранялась семейством Хошимура. Словно заботливые родители, они следили за каждым растением, каждый пагодой и камнем. Озеро выглядело таким чистым, что казалось, из него можно пить. Возможно, так и было. Прожив жизнь в грязном задымленном мегаполисе, было сложно привыкнуть к такой близости с природой. Она встречала каждое утро пением птиц и шумом деревьев, а вечером убаюкивала размеренным дыханием ветра и сумеречным плачем цикад.
– Это не совсем тактично, – сказала я, – вы приютили меня, позволяете жить здесь. Для меня достаточно лишь доброты.
– В любопытстве нет ничего дурного, – ответил Хару, – и в нашем происхождении тоже. Мы – о́ни.
Мне это особо ни о чем не говорило. На непонимающий взгляд Хару ответил ухмылкой.
– Наш мир называется Нарака, – сказал он, – испокон веков мы живем на границе тьмы и света. Принимая человеческий облик, поддерживаем хрупкое равновесие между людьми и нелюдьми. И однажды там, в Нараке, наша мать нашла ребенка, потерянного и одинокого. Она привела его в дом, помыла, накормила. Но он не помнил ни имени, ни как очутился в мире демонов. Единственным напоминанием был проклятый глаз. Мальчик сам выбрал имя – Каин.
Хоть убейте, но я не представляла Вуда ребенком. Казалось, что высокомерие и властность у него с рождения. Но что, если это и есть главная ошибка?
– Мы не задавали вопросов, – продолжал Хару, будто погружаясь в далекие воспоминания, – он рос с нами, как обычный человек. Им он и был, пока не…
– Но он – не человек? – спросила я, понимая, что посмела когда-то заявить о любви к тому, кого совсем не знаю.
Наставник усмехнулся, его волос коснулся порыв ветра. По выражению лица Хару стало понятно, что мой вопрос останется без ответа.
– Мы не очень ладим, – уклончиво произнес он, – он прячет за высокомерием сильную душевную боль, вместо того, чтобы ее принять. Это низко, вокруг него страдают люди.
Мужчина смерил меня сочувствующим взглядом.
– И ты сейчас идешь по его стопам. Прячешь свою боль. В тебе ее столько, что нужно начать выпускать, иначе она поглотит, сведет с ума. Вся эта ноша мешает познавать силу. Но двери должны открываться по очереди.
Затем Хару, поглощенный собственными мыслями покинул пагоду. До обеда мы с Юки занимались домашними делами. Госпожа Хошимура проводила время в одном из отелей, а Хару уехал куда-то сразу после тренировки. Его слова не давали сосредоточиться, и я то и дело роняла корзины, столовые приборы и уборочный инвентарь.
– Мой брат бывает невыносим, – сказала девушка, забирая у меня из рук осколки очередной глиняной чашки, – но в его словах всегда есть смысл. Что тебя беспокоит, Катерина-сама?
То есть Юки – демон о́ни? Такая милая, красивая девушка с безупречной белой кожей и большими глазами – дух из другого мира? Она внимательно осматривала меня, как вдруг заметила едва проступающий порез на руке.
– Ну вот, – выдохнула девушка, – повредила сокровище брата.
– Да какое я сокровище. Ничего не умею, силы во мне тоже никакой не проявляется. Полгода уже почти прошли, а толку никакого.