Охота на мачо

Крячко небрежно махнул рукой. Косые лучи солнца, преломленные оконным стеклом, падали ему на лицо, и это обстоятельство навевало на верного напарника Гурова полусонное состояние. Крячко не очень любил лето, жару. Куда больше по душе ему были пасмурные осенние деньки, когда по мостовым барабанят пузырящиеся капли дождя, а ты сидишь себе в сухом уютном кабинете и созерцаешь все это буйство природы через окно.

– Ты знаешь о том, что становишься занудой? – небрежно обратился он к Гурову.

– Это еще почему?

– Я только спросил тебя, есть ли что-то общее между пропавшими девушками, а ты едва ли не рассказал мне всю их биографию. Просто скажи: есть ли у них какие-то точки соприкосновения?

– Нет. Видимых нет. – Полковник покачал головой. – Пока нет. Но они должны быть, Стас. Тебе так не кажется?

– Конечно, кажется. – Крячко расстегнул ворот своей просторной рубашки. – А еще мне кажется, что нам пора пойти перекусить. Я сегодня с утра только два бутерброда успел заглотить. Желудок просто бунтует.

– Боюсь, ему еще придется какое-то время побунтовать, – безапелляционно заявил Гуров, поднимаясь из-за стола. Попутно он бросил взгляд на свои наручные часы. – Сейчас смотаемся в одно местечко и побеседуем кое с кем.

– Куда это ты намылился?

– Не я, а мы, Стас!

– Тревожное обобщение, и оно меня нисколько не радует, – промычал Крячко, сдвигая брови к переносице. – Но я уже привык к тому, что ты и шагу ступить без меня не можешь. Везде приходиться водить тебя за ручку. Как дитя малое…

– Ты закончил? – Гуров снял со спинки стула пиджак, облачился в него и только после этого развернулся лицом к сидящему напарнику.

– Куда мы едем?

– Нанесем визит вежливости госпоже Гордеевой Марине Иннокентьевне, – любезно пояснил Гуров. – Матери пропавшей Ирины. Заявление – это хорошо, но личная беседа…

– Я тебя понял. А нельзя это сделать после обеда? – не сдавался Крячко.

– Нельзя. Ты же знаешь, я не люблю размазывать кашу по тарелке.

Крячко шумно выпустил воздух из легких. Спорить с Гуровым – занятие пустое и бесполезное, не имеющее под собой никаких реальных перспектив. Теперь хочешь ты того или нет, а придется тащиться за не ведающим усталости напарником в самый солнцепек и выслушивать слезливые истории убитой горем матушки о том, какой хорошей и правильной во всех отношениях была ее девочка, которой никогда не пришло бы в голову покинуть родной дом по собственной инициативе.

Гуров уже был на пороге собственного кабинета, и рука его уверенно легла на плоскую блестящую ручку. Он призывно обернулся к напарнику. Крячко оставил невеселые размышления и подчеркнуто неторопливо поднялся на ноги.

По лестнице они спустились на первый этаж и миновали стойку дежурного. Упитанный мужчина с широкими седеющими усами приветливо махнул им рукой. Гуров ответил, Крячко равнодушно прошествовал мимо.

Яркое июльское солнце, остановившееся в зените, нещадно слепило глаза и тяжело припечатывало свою огненную длань к макушкам прохожих. Нынешнее лето действительно выдалось на редкость знойным, и мало кто из столичных обывателей стремился показываться на улицах в полуденные часы. Вообще Москва в разгаре июля выглядела опустевшей. Большинство населения переместилось на курорты, поближе к благодатным морским пучинам. Те, кто побогаче, вылетел в направлении Египта, Испании, средний класс потянулся к Черному и Азовскому морям.

– Ловить маньяка – затея бесполезная, – пессимистически изрек Крячко, когда оба полковника уже забирались в душный салон автомобиля.

– Это еще почему? – вскинулся Гуров, хотя и так мог заранее предугадать ответ товарища.

– Так говорит история, а не я.

– Что же она тебе говорит?

– Что маньяки попадаются лишь в самых редких случаях. На то он и маньяк, что логика обычного преступника в его действиях отсутствует.

– Совершенно с тобой не согласен, – покачал головой Гуров.

Все окна машины были открыты, но это не спасало положения. Врывавшиеся в салон легкие дуновения ветерка не успевали освежать пассажиров.

– Большинство маньяков тоже имеют свою определенную схему действий, по которой они выбирают жертву и наносят удар. – Гуров произносил слова медленно и с заметной расстановкой. – Нужно только отследить эту схему, и считай, он у нас как на ладони.

– Надо запустить живца, Лева, – вынес предложение Крячко после непродолжительной паузы.

– Отличная мысль. Возьмешься за это дело? Ты, конечно, не так молод и привлекателен, как пропавшие девушки, но вдруг он клюнет.

– Очень смешно. – Расположившийся на заднем сиденье напарник достал из кармана платок и промокнул им раскрасневшееся лицо. – А почему, к примеру, не ты?

– У меня отсутствует элемент жеманства. – Но уже в следующую секунду лицо Гурова приобрело серьезный оттенок. – Эх, Стас! Знать бы, где упадешь, соломка уж наверняка нашлась бы. Но где ее стелить? И главное, ради кого?

– Значит, ты тоже еще до конца не веришь в существование мифического маньяка? – Последние слова Гурова заставили Крячко несколько приободриться. – Есть сомнения?

– Человеку свойственно сомневаться, – с претензией на философию, невозмутимо парировал Гуров. – Но волна уже поднята, Стас. Общественность негодует, пресса охвачена этой темой благодаря малоуважаемому господину Сидько. И теперь нам необходимо либо предоставить им этого маньяка на блюдечке с голубой каемочкой, либо доказать его полное отсутствие. И то другое сделать одинаково сложно. Разве я не прав?

– Прав. Как всегда, прав.

Крячко перевел мрачный взор за окно автомобиля. Солнечные зайчики отплясывали свои пируэты на монолитных высотных строениях, бликовали многочисленные стекла домов, навстречу проносились такие же неторопливо двигавшиеся к неизвестной цели автомобили с раскаленными от жары металлическими корпусами.

Гордеевы проживали на Магистральной, и весь путь оперативников до дома Марины Иннокентьевны занял не менее получаса. Рубашки Гурова и Крячко промокли насквозь, хоть выжимай! За пределами покинутого салона было немногим лучше. Казалось, что от вездесущих палящих лучей не существовало никакого реального спасения.

Гуров машинально расстегнул пиджак и направился к нужному подъезду. Крячко последовал за ним. Из заявления гражданки Гордеевой следовало, что она по данному адресу проживала вдвоем с дочерью. Во всяком случае, пока Ирина не растворилась где-то в огромном мегаполисе.

Обитая стареньким коричневым дерматином дверь располагалась напротив кабины лифта. Гуров уверенно надавил кнопку звонка. В недрах квартиры его незамысловатое действо отозвалось переливчатой трелью простуженной птицы. Затем полная тишина. Гуров позвонил еще раз. Послышались приближающиеся шаркающие по полу шаги и замерли с противоположной стороны двери. Полковник представил себе, с каким вниманием хозяйка разглядывает их сейчас через глазок, и слегка улыбнулся уголками губ.

– Вам кого? – Голос у обитательницы квартиры был низкий и чуть надломленный.

– Марина Иннокентьевна, если не ошибаюсь? Откройте, пожалуйста. Мы по поводу вашего сегодняшнего заявления.

При последних словах Гурова женщина уже щелкнула замком и приоткрыла дверь. Но только на то расстояние, которое было возможным при наброшенной металлической цепочке.

– Документы у вас есть?

Свет из окна подъезда падал на лицо Гордеевой, и полковник легко мог разглядеть полные губы, маленький нос, светлые миндалевидные глаза. Кажется, серые. Марина Иннокентьевна была женщиной невысокого роста, сухощавой, с неестественно короткой шеей.

– Да, конечно.

Гуров выудил из внутреннего кармана пиджака свое служебное удостоверение, раскрыл его и выставил перед образовавшимся дверным зазором, чтобы подозрительная хозяйка имела возможность лицезреть его документ во всей красе. Понять Марину Иннокентьевну было несложно. Сейчас, в связи с нестабильной криминогенной обстановкой, многие опасались гостеприимно открывать двери своего жилища незнакомым людям. Тем более двум крепким высоким мужчинам. Мало ли что?..