Страница 66 из 68
Отряд смоленского воеводы Ивана Михайловича Бутурлина во весь опор преследовал противника, нещадно громя всех, кто попадался ему на пути. В полон не брали, убивали на месте. Войско Кмиты было разгромлено напрочь. Весь захваченный полон, обоз с награбленным и пушечный наряд были ими утеряны, немногие ратники смогли уцелеть и сбежать в литовские земли. Сам Кмита, по словам летописца, "еле пеш в лес утек", по преданию, потеряв при отступлении сапоги…
Лагерь пленных, где находилась Анна с детьми, был освобожден ранним утром. Не сразу все поняли, почему литовская стража устремилась прочь, хотя иные изготовились к отражению атаки…
Русские всадники наступали в два строя, обхватывая лагерь в кольцо. И несчастный люд, еще не осознавая своего спасения, бросился врассыпную — кто куда, лишь бы успеть сбежать. Где-то слышались одиночные выстрелы, крики — добивали литовскую стражу.
Анна, еще слабая после родов, влачила за собой детей, не зная, куда идти, куда податься, где найти убежище. Быть может, попросить помощи у тех русских ратников, что стоят поодаль…
И вот один, скинув шапку, ринулся Анне навстречу. Она замедлила шаг, пригляделась…
— Батюшка! — прошептала она, не веря своим глазам. — Батюшка…
Архип стоял перед ней в распахнутом зипуне, с саблей у пояса, и она бросилась ему на грудь, затем, зарыдав, упала перед ним на колени и обхватила его ноги. Матвей и Васенька во все глаза, изучая, глядели на не знакомого им дедушку, грозного, могучего и седого, на маму, что плакала у его ног…
— Все кончилось, донюшка, — проговорил до боли знакомый голос над ее головой, и Анна поняла, что, наконец, в безопасности. Теперь ей ничего не страшно…
Это была первая за долгое время победа московитян над противником, столь необходимая среди вездесущей безысходности и череды тяжелых поражений…
В конце октября 1580 года шведское войско осадило русскую северную крепость Корелу и спустя десять дней захватило ее, едва не уничтожив пушечными ядрами. Так Иоанн потерял огромную Корельскую волость, кою после столетий упорной борьбы по праву заполучила Новгородская республика еще три века назад…
Весть эта в крепость Падис[43] пришла довольно скоро, и престарелый воевода Даниил Чихачев срочно созвал военный совет. Ни у кого не было сомнений, что ежели шведы отхватили Карелию, то теперь возьмутся и за Эстляндию. Ревель хоть и не был захвачен русскими, шведское командование не решалось ослаблять гарнизон Ревеля, но теперь, когда с Карелии к врагам двинется подмога, наверняка русских начнут выбивать из Эстляндии. Постановили — привести крепость в полную боевую готовность. И многие заметили, как мигом помолодел старик Чихачев, как разом с него спала одолевавшая воеводу дряхлость, как в глазах его вновь воспылали озорные искры от предстоящих подвигов ратных.
Ночью старик, поднявшись через боевой ход на стену, осматривает укрепления, задумчиво глядит в пугающую холодную тьму, что мрачной бездной раскинулось за стенами крепости. Сухой старческой рукой он дотронулся до холодного камня высокого зубца, улыбнулся. Как родное дитя, Чихачев "выхаживал" разрушенную после захвата русскими крепость в 1576 году. Помнил, как в первый день, когда назначили его здесь воеводой, обведя опытным взором полуразрушенные каменные стены, развалившиеся башни, дал наказ младшим воеводам своим:
— Снарядите ратников да поезжайте по разные стороны! В округе полным-полно разрушенных монастырей каменных! Кладку разбирайте, везите сюда. Так и восстановим нашу крепость.
И вскоре потянулись в Падис груженные ломаным камнем возы, и так укреплялись наспех стены, заново возводились банши, и Чихачев сам помогал делать кладку, раздавал приказы, наблюдал, как со звоном долбили мерзлую землю, копая рвы. Сам копать не брался — силы не те. За четыре года смог восстановить твердыню, радовался, что отныне даже пушками строенные им стены не разбить, уж до прихода подмоги всяко выстоять можно!
Но теперь, когда слышно о падениях одной русской крепости за другой, надежда на любую помощь крайне мала. Гарнизон Падиса слишком малочисленный, а под началом уже легендарного шведского полководца Понтуса Делагарди, стоявшего во главе шведского войска, находились тысячи воинов.
Страшные вести приходят из Ливонии. Молвят, видели люди кровавую хвостатую звезду в небе, что предвещала беду, разорение и мор, и что чума вскоре выкосила всю Ливонию, где все города и деревни завалены мертвецами, и теперь "черная смерть" движется в Эстляндию. Отсюда еще одна беда — из-за чумы и значительной утраты крепостей уцелевшие русские твердыни в Эстляндии и Ливонии, отрезанные от нынешних границ России, перестали снабжаться съестными припасами. Чихачев вспоминал осмотренные им полупустые амбары и понимал, что ежели шведы возьмут в осаду крепость, то припасов хватит не больше, чем на месяц. А ведь здесь оставались еще мирные жители, коих также надлежало кормить! Необходимо урезать норму корма, но близится зима, и недоедание станет смерти подобно. Глядя со стены в пугающую черную пустоту, старый воевода, кутаясь в полушубок, поежился от пронизывающего холода и страшной неизвестности грядущего.
Старый воевода не ошибся — к концу октября один из шведских полков, посланных Делагарди, подступил к Пади-су. Здесь он был усилен выступившими из Ревеля шведскими и немецкими ландскнехтами. Колючий снег мел косо и густо, и за белой пеленой уже слышались командные крики шведов и гул разбредшегося по округе многолюдного войска.
Чихачев в облепленном снегом тулупе вышел к выстроившемуся гарнизону и, вглядываясь в лица ратников, кои с замиранием сердца взирали на любимого своего воеводу, молвил:
— Братцы! Дети мои! Настал и наш черед постоять за землю нашу! На моем веку шведов не раз били, отчего и теперь не побьем?
Лишь сотня воинов стояли перед ним, и больше половины — молодые мальчишки, пришедшие на смену сгинувшим в бесчисленных боях опытным ратникам. Многим из них ни разу не довелось участвовать в сражениях, и Чихачев видел, как с запавшими лицами, опустив головы, трясутся они в строю. И он, расхаживая, оправлял заснеженную бороду и говорил:
— Припасов у нас мало, сыны мои, хоть мужественно и безропотно приняли решение мое урезать вам корм, его надолго не хватит! Подмога к нам не придет, погнали ляхи наших далече отсюда! — Он указал одетой в рукавицу рукой куда-то в сторону. — Ведаем, что от шведов добра нам не ждать и отходить нам некуда! Так, быть может, покоримся воле Божьей и сделаем то, что должно?
Обернувшись и подняв голову, он поглядел на громаду строенных им стен, грозно возвышающихся на фоне снежной пелены.
— Содеял я все, что в силах моих, дабы защитить вас, дети мои! — сказал он, обращаясь не то к гарнизону, не то к крепостным укреплениям. Голос его осекся, в глазах показались слезы, он обернулся к ратникам своим и, сняв рукавицу, сжал все еще крепкий кулак и, воздев его, произнес:
— Стоять нам здесь насмерть! Так, покажем, быть может, тем, кто от ляхов бежит, как на Руси за Родину умирают?
Ратники, обнажив оружие, закричали громкое "стоять будем!", поддерживая своего воеводу. Иные падали пред ним на колени и кланялись. Утирая слезы, Чихачев с гордостью поглядел на своих ратников и кивнул:
— Быть посему!
Позже шведы отправили переговорщика, который верхом подъехал к закрытым воротам крепости и выстроившимся на стене ратникам принялся объяснять на ломанном русском языке, что сопротивление бесполезно, сюда идет еще более крупное войско и лучше сразу сдаться на милость победителя.
— Глянь-ка, ребята, нос какой отрастил, — хохотали на стене русские, глядя на яркое красное платье посланца.
— А голосистый какой! Карлуха!
— Ну-ну! Не разобрать ни черта, чего он там лопочет!
— А он по-нашему молвит, иль как, братцы?
— Да никак! Надоел! — окончил шутливые разговоры сослуживцев немолодой рослый стрелец, вскинул пищаль, прицелился. Грянул выстрел, выкрики шведского переговорщика смолкли. Ратники ринулись к краю стены, высунулись поглядеть — тело в цветастом платье лежало в снегу, заливая его кровью, а в сторону шведского лагеря, бросив убитого хозяина, с истошным ржанием неслась испуганная лошадь.
43
Падизе, восточная волость Эстонии (русские называли крепость Падца).