Ларс.

Поговорив с отцом о сроках прибытия тех или иных вождей союза, я проводил его к себе. Нёруна, его первая жена, встретила меня на пороге и приняла Гостомысла с рук на руки. Кстати, с ней у меня установились нейтральные отношения. Она выказывала уважение на людях и игнорировала меня, если оставались наедине. К счастью, последнее было единичным случаем.

До самого вечера я бегал по городу, помогая и решая проблемы, коих скопилось немало. Я периодически мелькал среди обычных горожан, помогая им улучшить быт. Из уроков дяди я помню, что такое поведение заставляет людей относиться ко мне с благодарностью и дает дополнительные очки к репутации при выборе князя на вече. Я очень надеюсь, что Гостомысл станет Великим князем или царем, а я заберу себе Хольмград и превращу его в один из самых современных, для этого времени, городов.

Вечером прибыл Радомысл. Он обнял меня при встрече, похвалил за относительный порядок в городе. Дядя сообщил о том, что в течение 8-10 дней прибудут вожди племени водь и ижора, а еще через несколько дней князь племени весь из Белоозеро и князь племени меря из Ростова. В общей сложности будет примерно две тысячи человек. Еще полторы тысячи будет от Смоленска и Кордно. Ходот, кстати, нанял несколько сотен наемников-варягов на деньги Радомысла. В Хольмграде всего три сотни дружинников и около пяти сотен ополченцев. Еще триста варягов прибудет из Пскова – вассального к Хольмграду города.

Итого, с учетом уже имеющихся в столице словенов войск, через месяц здесь будет примерно четыре с половиной тысяч варягов. Это огромная армия по здешним меркам. Даже в морской битве с Гунульфом сражалось две тысячи человек с нашей стороны. Насколько я помню, в Невской битве русский князь имел полторы тысячи человек против пяти тысяч противника. Думаю, что это некорректное сравнение, но у меня с Гунульфом примерно равное войско по количеству. Кстати, наши разведчики доложили о стоянке гунульфова войска на Ладожском озере. Есть информация, что он готовит армию на поход против наших союзников, которые будут вынуждены огибать его ставку при движении в Хольмград.

Когда Радомысл закончил нам с отцом рассказывать о диспозиции наших союзников, я сообщил о наших проблемах с питанием. Дядя сообщил о том, что этот вопрос решен, так как князь Игорь из Белоозеро прибудет с огромным обозом еды. После окончания нашего импровизированного совета, отец сказал трубить вечевой колокол.

Здесь нужно отметить, что вече – это не толпа, кричащая что попало, а совещание, проходящее по строгим правилам. Различалось два вида вече. Первое – малое вече, то которое проводилось по текущим вопросам в зале старейшин. Второе – большое вече, которое проводилось на площади города.

Следует заметить, что на большом вече присутствовал весь город, главы всех семейств, в том числе и знатные люди, так называемые «лучшие люди». Но «лучшие люди» не принимали окончательного решения, точнее, их голос не был главным. Выбирали и принимали окончательное решение именно простые горожане. Древнерусская знать, хотя и была сильной, но она не обладала необходимыми средствами для манипуляции мнением веча. Как и не выполнять его решения она тоже была не в силах.

Отец собирал большое вече, чтобы заручиться поддержкой народа на поход против Гунульфа. Гостомысл хотел получить одобрение своих действий. Дядя говорит, что на этом вече нужно объявить меня в качестве преемника Гостомысла. С момента гибели старшего брата, Сигурда, большое вече не собиралось, поэтому и необходимо было мое присутствие в качестве предводителя войска и наследника словенов.

Звон вечевого колокола собрал весь хольмградский люд. В центре площади возвышался помост для ораторов. Возле него стояли дядя с отцом и всеми членами малого вече. Я с Миленой и Эсой стоял в стороне от этого действа. Могучая фигура Аги за моей спиной указывала отцу мое местоположение. Аршак притулился сбоку от телохранителя. Меня же позовут ближе к концу собрания. На площади было человек семьсот-восемьсот. Дома остались только женщины и дети.

Первым слово взял отец. Он поведал людям уже известные вести о присоединении к союзу вятичей и получении моим дядей смоленского княжества. Так же он огласил решение малого вече о набеге на Гунальфа, дабы отомстить супостату за разорение Хольмграда. Но последний вопрос не возможен без одобрения большого вече. Таким образом, он подошел к основному вопросу сегодняшнего собрания.

Здесь слово взял Радомысл. Он поведал о попытке подкупа усопшего князя Олега Гунульфом. Не забыл он упомянуть и про князя Ходота, которого также пытались купить гунульфовы приспешники.

Отец попросил высказаться народу по предложенному на голосование вопросу. Выходили несколько старцев, которые выказывали свое мнение о необходимости похода против Гунульфа. В целом, люди поддержали поход.

Я наблюдал за живой историей. Вечевым собранием. Этот факт постучался в мой мозг. И никакого особого пиетета я больше не чувствовал к происходящему событию. Я, что называется, перегорел. Мне больше не важна та бабочка Рея Бредберри, которую раздаваили путешественники во времени и зачеркнули этим весь ход истории. Отныне, вся история в моих руках. Я и есть история.

Задумавшись, я не обратил внимания как окружающие меня люди стали на меня поглядывать. По тому, что говорили на постаменте, я понял, что обсуждали того, кто будет вести в поход людей. Моя кандидатура, высказанная отцом, вызвала взгляды и шепотки.

За время восстановления Хольмграда я успел примелькаться людям, помогая ремонтировать здания и чинить стены. Поэтому особого отторжения моя физиономия не вызывала. Были возгласы о моем юном возрасте, но отец их пресек, заверив, что Радомысл и он сам будут помогать в этом нелегком деле управления войском. Со стороны это казалось каким-то диктатом Гостомысла, но вспоминая, что на совете старейшин не было разногласий, то следует заметить единство народа.

Странно. Как же так получилось, что сейчас они едины, а через тридцать лет разругаются так, что пришлось приглашать Рюрика на княжение? Может ход истории уже сместился так, что нет больше возврата к той реальности, в которой жил я? Все может быть.

Когда вече проголосовало за назначение меня тысяцким, народ разошелся. Кстати, тысяцкий – это должность командира войска. Раньше я думал, что тысяцкий руководит тысячей солдат, так как оно созвучно со словом «тысячник». Эса меня посвятила в тайну этого «звания» раньше, чем я своим вопросом не обозначил себя, как невежду.

После вече отец позвал меня и мою «свиту», как ее назвал Радомысл, на ужин к себе. Свита из Эсы, Аги, Забавы и Аршака проследовала за мной. За столом Радомысл в подробностях расскзал Гостомыслу про мои приключения в Кордно. Особо он остановился на умыкании дочери князя вятичей. Я сидел с Миленой и Эсой. И если для меня и Эстрид рассказ дяди вызвал улыбку, то Милена сидела пунцовой от смущения.

После ужина я с женой направился в свою хижину. Надо будет Милене рассказать про подпол в нашей избе. А то мало ли чего может случится с тысяцким словенского войска – Ларсом.

Засыпая после бурного исполнения своих обязанностей по продолжению потомков, я задумался о том, что с сегодняшнего дня я получил официальную должность, позволяющую мне руководить огромной армией. Предположительно четыре с половиной-пять тысяч человек будут под моим руководством. Нужно будет реформировать эту пока еще кучу воинов в боеспособный механизм. И об этом нужно будет хорошенько подумать завтра.