Пуговицы

Хитро поглядывая, Лиза достала телефон.

— Спорим, узнает?

Фил недовольно пожал плечами, типа «делай что хочешь».

— Не нужно ничего узнавать, — проворчал Бэзил. — Придёт время, всё само выяснится.

Бэзил умел вредничать, как никто другой. Иногда просто, чтобы поспорить и показать характер.

— Как, интересно, это выяснится, если про растяжку, кроме нас, никто не в курсе?

— Просто попрошу сходить на разведку, — Лиза кокетливо подмигнула Бэзилу. — Пусть это будет для Сени испытанием, а то Фил не верит.

— Да, верю-верю я, — Фил попытался забрать у неё телефон, но Лиза уже быстро что-то написала и отправила.

Сеня Липатов был тихим, прилежным парнишкой, послушным и немного робким. Мы над ним посмеивались и нечасто звали куда-то. Но Лизу он любил беззаветно и выполнял все её прихоти. В основном, конечно, это касалось домашки, но иногда Сеня решался и на героические поступки, вроде того, чтобы отмазать её перед мамой, сказав, что от неё пахнет не пивом, а его домашним квасом, или прикрыть, когда она сбегала с уроков; несколько раз он подделывал для неё медицинскую справку и таскал у отца сигареты.

— Липа тогда растяжку и стырил, — пробурчал Фил.

В том, что он недолюбливал Липатова, не было ничего удивительного, потому что сам Фил особой преданностью Лизе похвастаться не мог и каждый раз был вынужден оправдываться, почему Сеня нашёл время её проводить, позвонить, написать, а он нет.

— Липа ушёл раньше нас, — сказала я. — Забыл?

Бэзил протянул мне крылья:

— На, поешь и успокойся.

— Я с того вечера вообще почти всё забыл, — с глупой улыбочкой признался Фил.

Лиза метнула в него гневный взгляд, а Бэзил понимающе хмыкнул. В тот день они оба завалились на репетицию пьяные.

— Если ты взял растяжку, а потом забыл, то это всё объясняет, — мне не нравилось, что они постоянно уходят от нормального разговора, пусть и не совсем серьёзного, потому что у меня просто свербело это обсудить.

— Ага, скажи ещё я ту тётку грохнул и в колодец запихнул, — продолжал отбиваться Фил. — До кучи. Вместе с растяжкой.

— Нет, ребят, правда, давайте вы просто сознаетесь уже, кто взял растяжку, — широко расставив локти, я облокотилась о стол и пристально, как на допросе, посмотрела на каждого по очереди.

Мне, правда, очень интересно, как та растяжка оказалась в колодце вместе с мёртвой женщиной. Я лично оставила её в нашем месте, а на следующее утро она пропала.

«Нашим местом» мы называли своеобразный тайник за цветочными горшками с огромными фикусами под лестницей возле столовой. Горшки были такие большие, а густота листвы плотной, что положить что-то за них или достать можно было только наугад, засунув руку по самое плечо.

В нашем месте мы прятали всё, с чем нас могли спалить в школе или дома: сигареты, пиво, презики, косметику, пока это имело смысл. К одиннадцатому классу на сигареты уже никто внимания не обращал, Бэзил закупался пивом в Ашане вместе с дядькой и хранил его дома, бабушка Фила сама распихивала презервативы ему по всем карманам, Лиза красилась, не спрашивая маминого разрешения, а я… Мне никогда не нужно было ничего особо прятать, потому что у меня всё равно ничего своего не было.

Порванную растяжку с надписью «С днём рождения, любимая школа!» запихнули туда во время последней репетиции школьного концерта, посвящённого этому потрясающему событию. В тот вечер произошло немало неприятного, так что лишний раз нарываться никому не хотелось. Просто убрали её, чтобы не светить, когда директриса придёт ругаться, а потом собирались забрать и выбросить подальше. Но на следующее утро, когда вспомнили про это, растяжки там уже не было.

— Если мы будем знать, куда её выбросили, то станет понятно, где её нашёл убийца.

— Так, всё, — Бэзил обернулся к соседнему столику, где сидела парочка мусульманских мам с кучей малолетних детей. — Вам надоедливая девочка не нужна? Совершенно бесплатно. В хозяйстве бесполезная, но легко обучаемая.

Старшая женщина, сверкнув золотым зубом, добродушно рассмеялась, младшая, с трудом понимая его речь, насторожилась.

Я помахала им рукой:

— Здравствуйте!

Женщины покивали.

— Это наверняка маньяк, — вернулась к прежней теме Лиза.

Я задумалась.

— Про маньяков обычно слухи ходят. А у нас в районе давно ничего подобного не случалось.

— Так они специально на другой конец города ездят, чтобы никто не догадался, где они живут, — упорствовала Лиза.

— Скорей всего какой-нибудь несчастный мужик из девятиэтажки выкинул свою злобную жену с балкона, а она случайно в колодец провалилась, — выдал свою версию Фил.

— Или надоевшую любовницу, — добавил Бэзил.

— Вообще странно, что не расчленёнка, — Фил нарочно с противным причмокиванием принялся облизывать жирные пальцы.

— Пожалуйста, не нужно о таком, — Лиза ткнула его локтем.

— Кстати, расчленёнка намного логичнее, — подхватил Бэзил. — Но, если уж запалился, за неё срок больше дают. Типа предумышленное, с отягчающими. Ведь нужно ещё повозиться, пока отпилишь руки, пока ноги…

Стоило произнести волшебную фразу «не нужно о таком», как парней тут же прорывало. Можно было сколько угодно умолять не рассказывать про то, как в деревне у Бэзила режут свиней, как кошка сожрала на глазах живую мышь, как Фил ходил с отцом на охоту и застрелил зайца, как размазало под колёсами машин ежа — это лишь подзадоривало их ещё больше и заставляло дразнить нас с удвоенной силой.

Чтобы не слушать эти гадости, я отправилась за бумажными платками, а когда я вернулась, все втрое сидели в телефонах. Подносы и остатки еды были убраны, а посреди стола стояла маленькая одинокая бутылка Колы. В воздухе витало напряжение. Кто-то с кем-то явно поругался. Скорей всего, как обычно, Лиза с Филом.

Выяснять не хотелось.

Но только я подсела к Лизе, как телефон в её руках громко возвестил о пришедшем сообщении.

Подхватив её под локоть прежде, чем она отстранилась, я успела заглянуть в экран. Липа ответил.

«Видел только растяжку. Точно наша, хотя буквы сильно стёрлись. Труп уже погрузили в труповозку. Но поварихи и Ольга Олеговна сказали, что это Надя. Они её по серёжкам опознали и кулону. Ты сегодня после школы что делаешь?».

Надя. Надежда Эдуардовна. Тот самый ночной кошмар на протяжение последних пяти месяцев. Распахнутое окно, разбитое зеркало, кровь на футболке. Угрозы, страх, чувство вины, ненависть к ней и к самой себе. Всё это была Надя. Женщина взрослая, гордая и ревнивая — как описала её гадалка Гуля. Она так часто приходила ко мне во снах, а оказывается, всё это время была мертва и гнила в этом жутком колодце.

— Ну? — нетерпеливо поторопил Лизу Бэзил.

— Жесть, — я всё ещё переваривала новость. — Липа пишет, что это Надя. Та, убитая женщина — Надя.

— Кто такая Надя? — развалившись на стуле, Фил закинул ноги в грязнющих кроссовках на соседний.

— Надежда Эдуардовна, — с нажимом пояснила я. — Физручка наша бывшая.

— Рано или поздно её точно кто-нибудь да прибил, — сказал Бэзил после общего ошарашенного молчания.

— Вася, — Лиза посмотрела на него осуждающе. — Так нехорошо говорить.

— Очень даже хорошо. Она была ужасная.

— Про умерших так вообще нельзя.

— Микки, дай платок, — Бэзил протянул распростёртую ладонь. — Сейчас разрыдаюсь.

Надю Бэзил терпеть не мог. Большинство её уроков он прогуливал, а когда появлялся для сдачи нормативов, либо цеплял её насмешками и грубостями, либо откровенно хамил. Бэзил сам по себе никогда паинькой не был, но если и конфликтовал с кем-то из учителей, то больше ради показухи, понтов и репутации главного говнюка школы. Надю же он невзлюбил по-настоящему. И сколько мы с Лизой не выпытывали у него причину, ничего пояснять он не собирался.

Лиза предполагала, что это из-за того, что в самом начале, когда Надя только пришла к нам, Бэзил пытался флиртовать с ней, наиграно, задиристо, при всём классе, но то была его обычная манера поведения — пошлить, смущать, провоцировать. Так он вёл себя почти со всеми учителями. Надя же восприняла эту его подростковую дурь довольно своеобразно: вместо того, чтобы пригрозить плохими оценками или отрицательной характеристикой в его футбольный клуб, как это делало большинство учителей, она принялась насмехаться над ним, называя то ребенком, то малышом, то пупсиком, что заводило Бэзила ещё больше.