Няня для майора

– Алик, – ору в ответ я. – Убери ее отсюда! Живо!

Однако, я совершаю ошибку – оборачиваюсь. И вижу то, чего бы не хотелось. До смерти перепуганное любимое личико, все в слезах и подтеках косметики. Платье разодрано в нескольких местах, прическа растрепалась. И это все за считанные секунды?! А если бы я не успел? Урою мразь!

Земченко перехватывает Инну за талию, чтобы оттащить к своей машине, откуда выбегает Утенок. Из-за поворота слышится вой нескольких сирен. Что ж, не стоит терять время даром – прикончу тварь, пока есть шанс!

Однако, не успеваю добить, потому что меня скручивают несколько человек, а к бездыханному телу идут медики.

Не знаю, каким образом, но Инна вырывается, и кидается ко мне, ее отпихивает один из служителей закона.

– Не-ет! Прошу вас! – рыдает она, аж у самого сердце сжимается. – Ан-тон! Неет!

– Алик! – рычу, как можно громче. Она не должна этого видеть, не должна винить себя!

Земченко снова пытается забрать брыкающуюся девушку. Вот уж точно, Абесинка. Ему на помощь приходит Утенок. Но разве Антонову возьмешь без боя?! Даже усмехаюсь про себя.

Однако, Инна сама мгновенно стихает, а у меня выбивает весь воздух из легких, когда звучит тоненький голос:

– Мама! Мама! Мамочка!

Охренеть! Мой! Сын! Заговорил! Заговорил, мать вашу за ногу! Три! Три чертовых года я ждал хотя бы детское «агу», а тут – сразу «мама»! Боже! Инна – точно подарок небес (если там есть кто-то, разумеется). Это ведь просто чудо! Даже ревность ушла на второй план, что Утенок не за меня переживает, а за Абесинку. Так и должно быть! Он же мужик! Теперь и с голосом!

Лишь сейчас до меня доходит, что я сорвался. Твою ж мать! И хуже всего то, что это видели мои рыжики… Судя по перепуганным лицам, я их подвел. Инна с Утенком на руках, пытается прорваться ко мне, что-то кричит, но ее крики тонут среди гула толпы и воя сирен. Какой же я кретин! Вот так тупо все просрать из-за долбанного кольца! Разве нам плохо жилось без белого платья? И вот, теперь… Последствия моих ошибок. Надеюсь, сейчас Абесинка не замкнется, и в этот раз ей будет помогать Утенок.

Я же буду искренне верить в правосудие, если нужно, пойду на сделку, и, может быть, удастся отделаться условкой. Мне ли не знать, что папаша избиенного приложит все усилия, чтобы закрыть меня по полной.

Из мыслей вырывает лязг браслетов, которые защелкивают на моих руках. Меня пакуют в машину. Бросаю прощальный взгляд на любимых рыжиков, ведь неизвестно, когда мы увидимся и увидимся ли снова. Но я все равно надеюсь, что они позаботятся друг о друге.

Вскоре мы приезжаем в отделение. Естественно, меня сразу оформляют в обезьянник. Очень сомневаюсь, что раньше утра меня вызовут на допрос, ведь Глеб Юрьевич Стрельников должен задокументировать побои и подать заявление об избиении его дражайшего наследничка. Просить, чтобы дали сделать звонок – смысла нет. Алик был там, на месте. И тут, одно из двух: или он принимает роль свидетеля, или берет на себя полномочия адвоката. Так что, устраиваюсь на ночлег, вариантов все равно нет. Хотя, если честно, я бы позвонил отцу. Ну как – нужно объясниться и попросить присмотреть за Инной, если она не уедет назад, к Большовым. А я уже не уверен. Абесинка – девочка совсем. Не хочу ломать ей жизнь.

Как ни странно, но спал я нормально. Единственное – не хватало теплой и нежной девочки рядом. Это уже третья ночь без нее, а я слишком быстро привык к хорошему…

Наконец, меня, так сказать, приглашают в допросную. И первый, кого я вижу – нет, не следователь. Это мой шеф. Генерал-лейтенант Легенький. Собственной персоной. И он очень зол.

– Значит так, Бойков, – начинает Артур Валерьевич. – Я слишком долго закрывал глаза на весь беспредел, что ты творил. Так что, вот бумага, пиши рапорт на увольнение вчерашней датой. Оформим все как надо. А пятнать учреждение я тебе не дам.

В любой другой ситуации я бы начал спорить. Но не сейчас. Легенький может выпить немало крови. Поэтому, молча выполняю требования и, Добби – теперь свободный эльф. Черт! Про себя усмехаюсь и мысленно снимаю шляпу перед Абесинкой. Я ведь практически бил себя пяткой в грудь, что мне не понравился Гарри Поттер. Кажется, я только что прослушал духовные наставления на путь истинный от бывшего владельца. Что ж.

Не сомневаюсь, что старлей, сидящий напротив, сделает мое утро добрым. Угумс. Всенепременно.

– Как же так получается, гражданин Бойков? Вот смотрите, показания свидетелей гласят о том, что гражданин Стрельников поддался на чары гражданки Антоновой, с которой они собирались нарушить пункт первый статьи двадцать (мелкое хулиганство) Кодекса об административных правонарушениях, а тут вы – напали на гражданина. И удовольствия пару лишили, и человека чуть не убили.

Сидит, скалится, мелкий шакаленок. Зубы обломаешь. Даже не пытайся вывести меня на эмоции, хватит! Я уже достаточно дел наворотил. Молчу. Он продолжает.

– Вот смотри, майор. Тебе светит статья «Умышленное причинение тяжкого телесного вреда», сроком до восьми лет. Кроме того, потерпевший показал, что ты был одним из участников лиц, похитивших его, унизивших честь и достоинство гражданина. А это уже другая комбинация: похищение человека группой лиц – до двенадцати лет, организованной группой лиц – до пятнадцати лет, плюс твои восемь. Итого? Ого-го! Сдавай подельников, а я тебе первую статью заменю на сто четырнадцатую. Будет – до двух лет. Уже не двадцать плюс, а чуть за десять.

Мне интересно, летеха – полный долбоящер? Он наивно полагает, что я начну давать показания и рыть себе могилку? Хрена с два! Насчет нашего маленького ржавления в лесу я не скажу ни слова, потому что об этом никто не знает. Даже если, Маркуша писал заявление, то доказательств все равно нет и не будет.

Ну что ж, – театрально вздыхает этот салопет с сальными патлами. – Придется передать вас в следственный изолятор, раз сотрудничать не хотим. Уж они-то вам устроят горячий прием!

Да пуганные мы. Знаем все. Пусть читает свои подсказки, а я подожду.

– День добрый, – раздается грохот дверью. – Земченко Альберт Витольдович. Адвокат.

Нет, Алик – прекрасный юрист. Как ни крути – полковник юстиции. Но, куда нам, простым смертным против самого Стрельникова? В залоге мне отказано, а я отправляюсь в СИЗО, ожидать суда...

Не скажу, что я на собственной шкуре знал – что такое следственный изолятор, но, кое о чем был наслышан. Существуют негласные правила по, так сказать, распределению по хатам. И первой моей камерой стала хата первоходок. Однако, задержался я в ней ненадолго. Ну, конечно же – признательных показаний следак от меня никак добиться не может. Значит, меня следует прогнуть другими методами. Интересно, сколько этим мразям забошляли?

Я практически не сплю. Во-первых, постоянно думаю о рыжиках, как они там? Надеюсь, Утенок еще что-нибудь говорит? А он помнить Олесю? По идее, должен бы, но я бы не хотел этого. Нам нужно жить дальше. Интересно, а в какой комнате спят мои рыжики?

Приходил Алик с неутешительными вестями. Меня считают особо опасным преступником, поэтому снова отклоняют запрос о выходе под залог. Но не это главное. Мою девочку хотели обвинить в клевете и даче ложных показаний… Инна пыталась подать встречное заявление о попытке изнасилования на Стрельникова. Я попросил Земченко свернуть эту акцию. Пусть девочка живет спокойно и не пачкается в говне. И, чтобы у Инны хоть какое-то время была возможность нормально жить, я попросил Алика передать маленькое послание: «Ключ в апельсине, ответ – в Утенке». Она поймет. Должна понять.

Спустя неделю, я попадаю в пресс-хату. Сразу видно – подкормыши сидят. Здоровые такие. Даже Демон с Тесаком на их фоне – дети, не то, что я. Мммм, понятушки – меня закинули, чтобы местные приступили к обработке не только психологически, но и физически. Ну и ладно. Я – зайчик подстреленный, боли не боюсь. Да и большие шкафы громче падают. Правда, эти твари нападают строго ночью и толпой. Но, и я не пальцем деланный! Еще в первые же сутки, под утро, двоих отправил здоровье поправлять. С волками жить – по-волчьи выть, а тут так – шакалы вшивые.