Трансмутация

6

Потом полицейские придут к заключению, что какой-то неизвестный снайпер произвел три выстрела с интервалом в две-три секунды. Первый – в колбера №1, который за мгновение до этого держал Настасью. Второй – в колбера №2, который перед тем пальнул в Ивара. Третий – в одного из людей в надувных лодках: в мужчину, который сразу же после этого пошел ко дну. Что послужило для снайпера сигналом открыть огонь: выстрел в мальчика или то, что девочка сумела-таки высвободиться из рук преступника – полиция не знала. А Настасью в тот момент это и вовсе не волновало. Всё, что она поняла: двое негодяев, которые чуть было не убили их с Иваром, получили каждый по пуле в грудь.

Когда Настасья выскочила на берег, её кожа окрасилась в такой же ярко-алый цвет, какими были их коробки для сбора янтаря. Здоровенный колбер, который только что стискивал её своей ручищей, истек кровью с молниеносной быстротой. Много позже Настасья узнала от дедушки, что существуют особые пули с антикоагулянтами. Даже небольшой раны бывает достаточно, чтобы человека убить. А тогда она не знала даже слова «антикоагулянт». Но и без того поняла, что обоих колберов подстрелили на совесть. Тот, у кого был пистолет, валялся теперь на берегу с дыркой в груди и выглядел не более живым, чем пластиковые коробки для янтаря.

Не глядя на мертвецов, Настасья кинулась к своему другу. Но раньше, чем она успела до него добежать, на пляж высыпало несколько десятков людей: кто – в полицейской форме, кто – в белых халатах, а кто – просто в обычной одежде. И все они помчались к ним с Иваром.

– Мои мама и папа! – закричала им девочка – всем сердцем надеясь, что это не её мама папа.

Она указала рукой в сторону залива. Однако ни одной резиновой лодки на волнах уже не качалось.

7

То, что происходило дальше, Настасья помнила смутно. И отчасти – из-за того, что люди, заполонившие пляж, говорили между собой в основном на латышском языке. Их понимал только Ивар: по матери он был русским и посещал русскую гимназию, но его отец – погибший пилот электрокоптера – был латышом.

Настасья знала, что давным-давно – лет за пятьдесят до её рождения – в Риге вообще хотели запретить школам и вузам вести обучение на русском языке. Но с тех пор многое переменилось. Например, вместо трех отдельных государств – Латвии, Литвы и Эстонии – на карте Европе появилось новое территориальное образование: Балтийский Союз. И, согласно международному праву, его устав нужно было зарегистрировать в Организации независимых наций (которая прежде именовалась не ОНН, а ООН). А императивным требованием ОНН являлось то, что конституция любого интеграционного блока должна была гарантировать равные права представителям всех наций, проживавших на его территории. Так что, начиная с 2048 года, когда Балтийский союз возник, не могло быть уже и речи о том, чтобы запрещать кому-либо учиться или общаться на родном языке. Однако полиция и властные структуры формировались в основном из представителей бывших титульных наций. В Риге – из латышей.

И Настасья не разбирала почти ни слова из того, что говорили запрудившие пляж люди. Хорошо хоть врач «скорой помощи», который первым подбежал к ним, изъяснялся по-русски. Он быстро осмотрел плечо её друга, сказал, что рана поверхностная, неопасная, а затем наложил на неё регенерирующую повязку – одну из тех, что производились в Евразийской Конфедерации под брендом «Лист подорожника». Настасья при этом заметила, с каким выражением доктор поглядел на остатки раздавленной колбы под ногами у Ивара. У этого вполне взрослого человека чуть слезы на глазах не выступили.

– Что здесь произошло, ребятки? – обратился он к Ивару и Настасье.

Но те даже не успели ему ответить: до них донесся торжествующий возглас одного из полицейских. Он быстро произнес что-то по-латышски, обращаясь к своим коллегам.

– Он сказал, – перевел Ивар для Настасьи, – что колба с содержимым, что была при убитом – разбилась. Но зато порожняя – в сохранности.

А полицейский уже показывал своим коллегам предмет, извлеченный из поясной сумки колбера №2, который стрелял в Ивара. Это была блистающая колба в упаковке из какого-то прозрачного материала. Должно быть – особо прочного, раз уж она уцелела при падении своего владельца.

Другие полицейские тут же кинулись в воду и с поразительной быстротой и сноровкой выволокли на берег тело здоровяка, всего несколько минут назад державшего Настасью под мышкой. И – при осмотре сумки, что имелась и у него, тоже обнаружилась аналогичная вещица.

Полицейские радостно загалдели, явно поздравляя друг друга с какой-то удачей.

– Они очень довольны, что неизвестный стрелок попал этим двоим в грудь, а не в головы, – пояснил Ивар Настасье. – Наверное, хотят подвергнуть убитых этой… как её… забыл название… Ну, в общем, они хотят что-то вытянуть из их мозгов.

Один из двоих полицейских, что держали в руках обнаруженные колбы, нажал на какую-то кнопку, выступавшую над зеркальной поверхностью. И наружу выдвинулось острие – словно жало из брюшка осы. Полицейские заспорили было, кто-то указал на тела двоих колберов, что были убиты раньше – своими же подельниками. Но тот, кого Настасья сочла главным, отрицательно покачал головой и что-то произнес, сделав запрещающий жест рукой.

– Он говорит – неизвестно, сколько времени прошло с их смерти, – шепотом перевел Ивар его слова.

А потом полицейский, державший колбу с жалом, двинулся к телу поверженного здоровяка. Склонившись над ним, он повернул его на левый бок и свободной рукой убрал волосы с правого виска убитого. Одним точным движением – словно ему было не впервой – он вонзил жало в голову мертвеца, легко пробив его височную кость. Раздался хруст, внутри колбы что-то зашуршало, словно сдвигаясь с места, и гладкий металл соединился с кожей убитого так плотно, что могло показаться: у того на голове в один миг вырос блестящий скругленный рог.

Настасья ойкнула при виде этого. И только тут полицейские вспомнили про них с Иваром. Один из служителей порядка что-то быстро приказал врачу «скорой». И тот, взяв обоих детей за руки, повлек их с пляжа прочь – туда, где среди синих электрокаров полиции белела машина с красным крестом.

– Но мои мама и папа!.. – начала было упираться Настасья. – Вдруг это всё-таки были они?

– Их поищут, – ласково пообещал ей доктор; но даже в девятилетнем возрасте Настасья сумела понять: сам он в эффективность подобных поисков нисколько не верит.

– А как это вы приехали так быстро? – спросил Ивар; самой Настасье даже в голову не пришло этим поинтересоваться. – Кто-то услышал стрельбу на пляже и позвонил вам?

– Кто-то позвонил, да, – кивнул доктор. – Был анонимный звонок.

И больше они не разговаривали.

По пути Ивар и Настасья несколько раз оборачивались, но так и не разглядели, что происходило дальше с убитым здоровяком. Полицейские встали плечом к плечу возле мертвеца, загораживая его от посторонних глаз.

8

И с тех пор Настасья ни разу не видела пресловутых капсул Берестова воочию – только на видеозаписях, которые очевидцы размещали в Глобалнете, пока тот не перестал существовать. Впервые она отыскала один из таких роликов (тайком от деда), когда ей исполнилось тринадцать.

В 2081 году Глобалнет еще не запретили, однако уже взяли под жесткий контроль. Так что Настасья понапрасну вводила в поисковые запросы слова трансмутация и transmutation: в ответ получала только ссылки на официальный сайт корпорации «Перерождение». Но потом – чисто случайно – она догадалась использовать английский синоним: transfiguration. И поисковик среди множества ссылок на романы о Гарри Поттере выдал ей электронный адрес: transfiguration.net. Это оказалось именно то, что она искала: сайт о трансмутации – как она есть.

Первое, что Настасья увидела, перейдя по ссылке – это карикатурный триптих в половину дисплея: император Нерон, Адольф Гитлер и Максим Берестов. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, под каждым из портретов имелась подпись. Но Берестова она узнала бы и так: её дедушка, Петр Сергеевич Королев, был его почитателем и даже держал у себя в кабинете портрет молодого ученого, которого, впрочем, совершенно не идеализировал. Автор же карикатуры изобразил великого генетика с глумливо искаженным лицом и с огромной пачкой банкнот в руках. А выноска в форме облачка возле его лица содержала слова: Нерону и Гитлеру не снился такой размах!