Трансмутация

«Вы решили куда-то съездить?» – хотела спросить Настасья. Но тут Сюзанна, которая шла за ней следом, одним быстрым движением закрыла ведущую в эту комнату дверь. Так что девушка спросила другое:

– А где Карина? С Иваром?

И поразилась тому, как переменилось лицо Сюзанны при этом вопросе. Только что оно было хоть и некрасивым, но, по крайней мере, спокойным. И вдруг – по нему прошла волна судорог. Тридцатидвухлетней сестре Ивара понадобилось не меньше четверти минуты, прежде чем она смогла с собой совладать.

– Да, да, Карина в комнате Ива! – Сюзанна принялась часто кивать головой. – Идем к ним!

И она не обманула. Когда Настасья переступила порог этой комнаты, то именно Карину она первой и увидела. Та стояла возле дверей, выходивших на балкон. И держала в руках вакуумное гарпунное ружье, когда-то принадлежавшее её отцу. Ствол ружья она направляла в дальний от себя угол, куда Настасья почти автоматически поглядела.

Там лежал на полу Ивар: связанный, с кляпом во рту. Но, едва только Настасья увидела его, как Сюзанна сильно толкнула её в спину – заставила вылететь почти на середину комнаты. А сама захлопнула за собой дверь, придвинула к ней любимое кресло Ивара и тут же в него уселась.

5

Первой мыслью Настасьи было: «Ну, всё! Они обе спятили – как их мать!». Однако она ошиблась.

– Подойди к нему и сядь рядом с ним на пол! – приказала ей Карина и чуть повела ружейным стволом в её сторону. – И даже не пытайся поднять шум!..

Ивар что-то замычал, протестующее замотал головой. И Настасья не стронулась с места. Гарпун в ружье был только один. И, чтобы сохранить шансы на спасение, они с Иваром должны были оставаться на расстоянии друг от друга. Так хотя бы один из них мог уцелеть, если эта сбрендившая мегера всё-таки спустит курок.

– Я что тебе сказала? – прошипела Карина, и Настасья внезапно поняла, до какой степени та напугана.

– Чего вы хотите? – спросила девушка.

Обращалась она к одной Карине, хоть и считала: её роль в этом безумном сестринском тандеме – явно подчиненная. Младше своей сестры на три года, двадцатидевятилетняя Карина была гораздо симпатичнее Сюзанны. Настасья даже считала Карину миловидной – с её высокими скулами, с темными бровями и ресницами, с ярким румянцем на лице. Лет пять назад она собиралась даже за кого-то замуж, но закончилось всё плохо: её жених то ли покончил с собой, то ли стал жертвой колберов. И с тех пор старшая сестрица упорно внушала младшей, что они обе обделены красотой. А та верила каждому её слову.

Вот и теперь, прежде чем ответить, Карина бросила взгляд за плечо Настасьи – туда, где расположилась в кресле Сюзанна. Та и ответила на заданный вопрос.

– Вы должны поделиться с нами кое-чем. – Сюзаннин голос больше не казался напряженным; теперь, когда она говорила правду, в нем даже звучало умиротворение.

Настасья ощутила дикий страх; на миг у неё даже скрутило живот при этих словах. Она поняла, чем именно они с Иваром должны поделиться. «Вот почему у них собраны все вещи! – мелькнуло у неё в голове. – Они приготовились бежать!..»

А потом вместо испуга она почувствовала ярость: горячую, как песок пляжа на солнце. И эта песчаная ярость мгновенно поглотила все остальные её эмоции – даже любовь к Ивару.

– Сделаете хоть один шаг, – сказала она, – и я завизжу так, что не только мой дедушка услышит. Меня услышит полгорода.

Настасья обращалась к обеим сестрам, но глядела при этом на Карину – которая, несмотря ни на что, держала гарпунное ружье крепко. У неё даже костяшки пальцев побелели – с такой силой она его сжимала.

– Подашь голос – и я выстрелю, – сказала Карина. – Не в тебя – в твоего драгоценного Ивара. Даром, что ли, мы его оставили так до твоего прихода?

Ивар при этих словах своей сестры снова промычал что-то сквозь кляп. Настасья была почти уверена, что он пытается сказать: «Пускай стреляет». Но она даже не повернулась к нему.

– Да стреляй. – Настасья пожала плечами. – Мне плевать.

Карина опешила настолько, что гарпунное ружье в её руках чуть дрогнуло. И дуло его слегка приподнялось – всего на пару сантиметров. Но Настасья решила, что этого должно хватить. Ей нужно было, чтобы этого хватило.

Полка с игрушечными вертолетами Ивара была так близко, что девушка видела каждую пылинку на их пропеллерах. И она схватила ту модель, которая выглядела самой увесистой: уменьшенную копию старинной боевой машины «Черная акула». Её Настасья метнула, целя Карине в голову, но промахнулась: пилон вертолета (боковой плавник акулы) лишь задел правую руку Карины. И та нажала на спуск ружья – вряд ли осознанно.

Гарпун просвистел в миллиметрах от Настасьиной головы, так что линь, привязанный к его хвосту, чиркнул её по щеке. Но Настасья тут же схватила со стеллажа еще одну модель, на сей раз – копию электрокара. И с разворота метнула её уже в Сюзанну, которая так и продолжала сидеть в кресле – слишком оторопевшая, чтобы двигаться. Ей увесистая игрушка угодила точно в лоб, а Сюзаннино кресло было с низкой спинкой, и в противоударе её голова треснулась о дверную панель. Упасть сестра Ивара не могла, но как-то разом обмякла, и глаза её сделались бессмысленными.

Настасья помнила, что Карина еще остается в строю, но не выдержала – посмотрела в угол. И увидела, что гарпун из вакуумного ружья вонзился в стену, зацепив рубашку в левом подреберье Ивара, лежавшего на правом боку.

– Ив! – Девушка кинулась к нему, но тот снова замычал, отчаянно мотая головой и явно пытаясь указать ей на что-то.

Настасья облегченно выдохнула: бок Ивара не окрасился кровью. Гарпун пронзил лишь его рубашку. Но почти одновременно с этим выдохом что-то с силой ударило девушку в затылок. А свет у неё перед глазами померк еще за мгновение до удара. «Снова блэкаут», – подумала Настасья и лишилась чувств.

6

Когда она пришла в себя, вокруг по-прежнему царила тьма: люстра под потолком не горела. Но тьма эта не была абсолютной: сквозь балконную дверь в комнату лился голубоватый свет майского полнолуния. И Настасья поняла, что она по-прежнему в комнате Ивара. И что тот по-прежнему лежит связанный. Но теперь и она лежала рядом с ним на полу. Рот её саднило от жесткого куска какой-то ткани, который ей протолкнули чуть ли не в самое горло, а запястья что-то крепко стягивало. Девушка поднесла их к лицу и обнаружила, что они обмотаны гарпунным линем.

Но руки ей связали спереди, а не сзади, как Ивару. И ноги её оставались свободными. Карина и Сюзанна явно торопились, когда её связывали. Причем ясно было, почему: в дверь квартиры кто-то гулко стучал.

Ивар почувствовал, что она очнулась, и замычал сквозь кляп, явно прося её о чем-то. Настасья, пожалуй, даже и не уловила бы смысла его просьбы, если бы сама не испытывала чудовищного дискомфорта. Царапая себе язык, она сперва выдернула свой кляп (это оказался кусок упаковочной рогожи). А потом, дотянувшись до Ивара, избавила и его от затычки во рту.

– Я думал, – голос Ивара прозвучал хрипло, показался почти незнакомым, – Карина тебя убила! Она так врезала тебе прикладом по затылку!..

Тут только Настасья осознала, откуда у неё взялось ощущение, будто ей в затылок вбили тупой деревянный клин.

– Волосы! – Настасья издала смешок, удививший её саму. – Моя конская грива! Она смягчила удар. Но что здесь…

– Погоди! – перебил её Ивар. – Нам надо освободиться!

Он, конечно, был прав. И Настасья принялась растягивать зубами узел из линя у себя на руках. А Ивар шепотом ей рассказывал:

– Когда свет погас, Каринка побежала за фонарем. И потом еще приводила в чувство Сюзанну. А ты всё это время просто лежала на полу, не связанная: они как будто забыли про тебя. Но ты совсем не шевелилась, и я подумал… Ну, ты понимаешь – что.

– Ив, – Настасья перестала растягивать бечевку на запястьях, глянула на друга виновато, – то, что я тогда сказала Карине… Ну, что мне плевать, если она в тебя выстрелит…