Страница 7 из 8
Осталось решить самый главный вопрос – что записать в журнал замечаний!? За что мог задержать мичман курсанта? Да так записать, чтобы у начальства не было лишних вопросов. Совместными усилиями дежурный, помощник и мичман Стрелкин дописали фразу “10.50. Дежурный по КПП мичман Стрелкин задержал курсанта Василевского Валентина Сергеевича за проход через плац без бушлата. Курсант отправлен в подразделение”.
В училище свирепствовала эпидемия гриппа и курсантам было строжайшим образом запрещено на улице находиться без бушлатов, поэтому такая запись вроде показывала, что дежурная служба заботится о здоровье курсантов.
После этого мичман побрел на КПП, вид у него был такой, что идущие навстречу курсанты поворачивали в обратную сторону. Для курсанта Василькова происшедшее тоже стало хорошим уроком. Теперь, прежде чем идти в самоволку, он приходил в рубку дежурного по училищу и интересовался – кто заступает на дежурство по КПП в предполагаемый день возвращения из самовольной отлучки. Если заступал мичман Стрелкин, курсант отказывался от похода в город или официально записывался в увольнение, но мимо бдительного мичмана даже с подлинной увольнительной запиской старался не ходить.
Но, народная мудрость гласит “сколько бы веревочка не вилась – конец всегда найдется”. Самовольные отлучки по изготовленным увольнительным запискам для курсанта Василькова закончились после прихода в роту нового командира – капитана-лейтенанта Антипина Александра Егоровича. Прибыл комроты с Северного флота, где служил на 4 эскадре подводных лодок командиром группы особого назначения – коротко ОСНАЗ. Нет, нет, моряки групп ОСНАЗ не бегали в масках, размахивая автоматами и пугая честных людей. Осназовцы занимались радиоразведкой.
Группа капитан-лейтенанта была одна из лучших на Северном флоте. Рассказывали, что это они перехватили радиодонесение с атомной подводной лодки 6 флота США, несущего боевую службу в Средиземном море. В донесении говорилось, что лодка готовится зайти на отдых в один из портов Средиземноморья. Командир, наряду с требованием пополнения запасов, просил заказать в ресторане зал для банкета, не забыв указать меню, количество спиртного и женщин, причем было определено их количество, рост, вес, окрас и возраст. Некоторые знатоки утверждали, что в донесении также говорилось, сколько и каких размеров требуется презервативов. Может быть, конечно, знатоки и врали, но работоспособность и память у нового командира роты были феноменальными. Через три дня после приема роты он знал фамилии, имена и отчества всех курсантов, а также их дни рождения.
Через пару месяцев курсант Васильков выйдя с КПП, столкнулся с командиром. Неизвестно, произошла встреча случайно или до бывшего флотского разведчика дошли сведения о Валериной самоволке и он поджидал курсанта в засаде. Васильков не успел даже липовую увольнительную спрятать, как услышал грозный голос капитан-лейтенанта:
– Курсант Васильков, дайте военный билет!
Валера был, конечно, мастером на все руки, но вытащить из военного билета увольнительную на глазах командира-разведчика даже он не смог. Так липа оказалась в руках начальника, которому, в отличие от всей дежурно-вахтенной службы училища, достаточно было взглянуть на документ, чтобы понять, что тот липовый. Приведя курсанта к себе в кабинет, командир потребовал клише. Васильков непонимающе смотрел на командира роты.
– Какое клише? – изумленно спросил курсант.
– С помощью которого ты поддельные увольнительные клепаешь, – тон командира ничего хорошего не предвещал.
– Нет никакого клише, – Валера знал золотое правило, даже под пытками ни в чем не сознаваться. Но курсант не успел еще узнать, как следует нового командира. Капитан-лейтенант американцев раскалывал нехотя, поэтому, усмехнувшись, он заключил:
– До тех пор, пока клише не будет у меня, ты из кабинета не выйдешь.
Через три часа курсант понял, что командир дело знает, да и время уже подошло к ужину, в животе предательски урчало. Постучав в дверь, которую предусмотрительный командир роты, уходя, закрыл, Васильков позвал дневального и попросил найти командира.
– Ну что, будем сознаваться? – открыв дверь, спросил Антипин.
– Принесите мне, пожалуйста, из класса готовальню, тушь и дайте кусок ватмана, – вздохнув, попросил курсант.
– Зачем? – удивился командир роты.
– Увидите.
Принесли готовальню и тушь, ватман нашелся у старшины, который вместе с другими курсантами, проклиная все и вся, оформлял в роте наглядную агитацию.
– Теперь прошу не мешать, – попросил Васильков и приступил к делу, тем более слюны у него было в избытке – на стене висела фотография полуголой девицы.
Через час Валера представил нарисованную на куске ватмана печать. Даже у видавшего виды командира от удивления вытянулось лицо: “Как это???”.
Немного отойдя от изумления, бывший осназовец разразился тирадой:
– Значит так, месяц без берега, обещание, что больше этих художеств не будет и я в особый отдел о твоем умении не сообщаю.
Валера попытался поторговаться:
– Товарищ командир, много месяц-то. Я уже все осознал.
В этот момент в дверь кабинета постучали.
– Войдите, – не совсем еще оправившись от Валериной наглости, машинально произнес командир.
В кабинет зашли курсанты, оформлявшие в роте наглядную агитацию:
– Товарищ командир, у нас тушь кончилась и перьев плакатных нет.
– Пьете вы тушь эту что ли!? Ладно, завтра принесу, – отсутствующим голосом ответил капитан-лейтенант.
И вдруг его осенило!
– Идите погуляйте, – приказал он курсантам, и как только за ними закрылась дверь обратился к Василькову:
– Много говоришь месяц. Хорошо, наглядную агитацию оформишь и пойдешь в увольнение. Месяца хватит?
Валерий не любил заниматься общественными делами, но на этот раз пришлось согласиться. К пятнице он записался в увольнение. Старшина класса, вычеркивая его из списков, напомнил:
– Валера, командир велел, до его особого указания тебя в увольнение не пускать.
Не теряя времени даром, Васильков бросился в кабинет командира роты:
– Товарищ командир! Почему меня в увольнение не пускают?
Командир к Валериной наглости уже привык, поэтому без комментариев произнес:
– Наш уговор забыл? Только после оформления Ленинской комнаты!
– Так готово уже все.
– Как готово, ну-ка, пойдем посмотрим.
Зайдя в Ленинскую комнату, командир роты опешил.
На столах, стульях лежали, висели великолепно выполненные плакаты, рисунки, схемы и фотографии. На ближайшем смотре наглядной агитации рота заняла первое место по училищу, Валера был реабилитирован. Свой талант он использовал в училище еще раз, когда вместе с курсантом Сашей Федирко оформлял выпускной альбом.
Проанализировав все тропы, Толя резонно заключил, что бывший комроты ловит самовольщиков конечно на крыше, вернее на чердаке. Тем более, попасть на чердак можно только через чердачную дверь, находящуюся на минно-торпедном факультете. Прикинув различные варианты развития событий, Толя, проходя мимо двери на чердак, на всякий случай накинул на дверной засов замок и защелкнул его. Проверив надежность замка, дежурный пошел на факультет наводить порядок.
Получив доклады от дежурных по ротам о вечерних поверках, Ступак доложил об отсутствии замечаний дежурному по училищу и пошел принимать увольняемых из города. По дороге его догнал дежурный по первому курсу и с ужасом в глазах доложил, что на чердаке кто-то стучит в дверь и страшно ругается. Поняв в чем дело, Толя невозмутимым голосом приказал дежурному пойти и выяснить – кто стучит на чердаке и чего ему надо. Ответив “Есть”, первокурсник побежал к чердачной двери, а Толик начал принимать увольняемых. Через несколько минут первокурсник вернулся и доложил, что, находящийся на чердаке человек не называет себя, а только ругается и требует открыть дверь.