Страница 73 из 78
Питер Харрел осознал, кто он есть, вынырнул из собственной головы, но с ужасом понял, что сил пошевелиться у него уже не осталось. Все как тогда на дороге, с отцом: боль в правом боку (тогда, правда, был арбалетный болт, теперь — тонкий стилет), страстная жажда подняться, схватиться за меч и ответить убийце выпадом в грудь, а вместо этого полное онемение и бессилие. Осознание, что это… возможный конец…
В этот самый момент он и услышал слова:
— Ради меня, — шептала Аделия плача. — Ради меня… Лоры… ради всех людей в этом лесу. — Она всхлипнула и заговорила решительней: — Ты ведь помнишь, да, почему Бевин избрала тебя? Ты станешь лучшим хранителем, сказала она. Ты сможешь помочь многим людям… Ты… ты просто не можешь уйти, когда в тебе так нуждаются.
«Ты просто не можешь уйти, когда в тебе так нуждаются» повторил он ее слова про себя и снова вспомнил отца. Он тоже нуждался в нем в момент своей смерти… Коллум вспомнил, как он выкрикнул его имя, валясь с лошади со стрелою в руке. Он подумал еще, что отцу повезло, что он может остаться в живых, надо только помочь ему… Но не мог пошевелиться. А потом из леса вышел мужчина… Среднего роста, среднего телосложения. Лицо… Коллум попытался припомнить его. Лицо… Было слишком темно, он не мог различить его черт.
— Ну что, Верн Шерман, — произнес этот мужчина, — пришел твой черед ответить за свое злодеяние. Умри же с мыслью о том, что твой собственный грех… твоя ненасытность в потворстве безудержным развлечениям и жестокости положили конец не только тебе самому, но и всему роду Шерманов. — На этих словах из леса выступила вторая фигура, женская. Она встала подле мужчины, и отец его, Коллум видел, дернулся как от удара.
— Тереза, — прошептал он.
Тереза, одна из служанок, помогающих в детской?! Боже праведный, Лора… Его девочка. Коллум попытался подняться, но лишь застонал, привлекая к себе внимание.
Мужчина, говоривший с отцом, поглядел на него долгим взглядом, и произнес, обращаясь к отцу:
— Не Тереза, господин Шерман, — Мария Уоттс, мать несчастной, которую вы убили своими руками.
— Мария Уоттс, — повторил отец, словно не понимая, о ком идет речь.
Коллум знал: имя известно ему. Отец через силу, но поведал ему свою версию произошедших событий. Мол, девушка, спасаясь от них, распахнула чердачное окно и пригрозила, что сбросится вниз, коли они не оставят в покое ее и других членов семьи. Отец с Айфордом отступили, не желая брать грех на душу, да тут — вот незадача! — девушка оступилась и полетела вниз на мостовую. Якобы Айфорд, мучимый угрызениями совести, обвинил в произошедшем его, Шермана, и разорвал всякие отношения между ними. Сам вид бывшего друга напоминал ему то, о чем он желал бы забыть… Коллум был не дурак и понимал, что это лишь полуправда — не истина во всей её полноте, но большего не добился.
И вот воздаяние их настигло…
— У вас красивая, умная внучка, господин Шерман, — произнесла женщина, глядя на него сверху вниз. — Жаль, из-за вас ей не суждено вырасти и прожить свою жизнь так, как ей бы хотелось. — Пауза. — Точно так же, как вы поступили с нашей девочкой Абигейл, мы поступим и с Лорой…
— Не трогайте ее, свиньи, — процедил Шерман, сверкая глазами. — Не трогайте или поплатитесь жизнью!
И отец Абигейл Уотс произнес:
— Наша жизнь закончилась вместе с гибелью дочери, Шерман. Ты забрал у нас самое дорогое и должен за этот ответить…
— Я ничего ей не сделал! — закричал тот. — Даже пальцем не прикоснулся. Это Айфорд… это он напугал ее так, что она сиганула в окно.
— А твои друзья утверждают другое, — возразил ему собеседник. — Говорят, ты хвалился, что… — голос его пресекся, — держал ее, когда Айфорд…
И Верн закричал:
— Она выпрыгнула сама!
— … Потому что вы ее вынудили. — Мужчина направил на него арбалет.
И Верн, мужчина, не терпящий возражений и скользящий по жизни с высоко поднятой головой, заплакал, словно ребенок:
— Она выпрыгнула сама! — повторил плаксиво, с надрывом. — Мы просто хотели развлечься…
— Впредь развлекайся в аду, дьявольское отродье! — произнес ангел отмщения в лице мужчины в плаще и выстрелил Шерману в грудь.
Коллум дернулся, словно стрела пронзила и его тело тоже, захрипел, пытаясь что-то сказать, но убийца, поглядев на него, покачал головой.
— Мне жаль, что так получилось, но мы с женой поклялись уничтожить каждого в семьях виновных к гибели нашей девочки, — произнес он. — Вы — неплохой человек, Коллум Шерман, но клятва есть клятва. — И мужчина ударил его прикладом арбалета по голове.
— Кто ты такой? Я где-то видел тебя.
Коллум не знал, как ответить на этот вопрос: кто он сейчас? Наследник Шерманов, оборотень в образе человека или, может, всего лишь конюх из Дарема… Они с Сэмюэлем Лэмбом встретились взглядами. Быстрыми. Исподлобья.
От решения дознавателя зависело многое — Коллум не знал, чего ждать от него.
— Прошу простить меня, господа, мне нужно откланяться по важному делу, — произнес Лэмб, дергая головой в знак прощания. — Смею надеяться, по возвращении я застану сестру в добром здравии с дитем в колыбели. — И он зашагал по коридору.
Айфорд фыркнул, поглядев ему вслед:
— Такой же безумец, как и сестра. Дернул же меня черт связаться с этой семейкой! — А потом перевел взгляд на Шермана: — Так кто ты такой, любовник Аделии? — осведомился с презрением. — Она, я так понимаю, не побрезговала слугой. — И замолк вдруг, утратив разом все краски и выпучив большие глаза. Узнавание настигло его… — Коллум Шерман… Не может быть. Нет… — Он на шаг отступил и тряхнул головой, как бы разгоняя туман. — Нет, Шерманы оба мертвы.
— Вы уверены? — Коллум расправил плечи и спокойно глядел на собеседника.
Даже в простой, явно с чужого плеча одежде он выглядел так, что Айфорд ни на секунду не усомнился, кто перед ним: не просто слуга — человек, привыкший повелевать.
— Как? — выдохнул он. — Как такое возможно? — Кадык его дернулся. — Как ты мог остаться в живых? Те, что искали тебя, вернулись ни с чем: сказали, нашли кровь в лесу… обрывки одежды. Все знают: тебя съели волки.
— Они ошиблись. Так же, как и убийцы…
— Убийцы? Те разбойники, что напали на вас? — И возмущаясь: — Шериф слишком мягок с бездомными проходимцами, что заполонили дороги. Их нужно вешать на придорожных деревьях, как груши!
И Коллум сказал:
— Боюсь, не они убили отца.
— Кто же тогда?
Их взгляды пересеклись, тревожная тишина повисла саваном.
— Вы мне скажите, — произнес Коллум. — Вам должно быть виднее, кто, желая отомстить за погибшую дочь, готов совершить преступление. Абигейл Уоттс… Это имя, я полагаю, хорошо вам знакомо.
Айфорд замер, дыша тяжело, словно с натугой, мышцы на шее взбугрились, руки стиснулись в кулаки.
— Никогда не слышал его, — просипел он сквозь зубы и ринулся вниз по лестнице, призывая слугу. Джек Гледис первым явился на зов, и Айфорд потребовал выпить: вина, сидра — всё, что найдется.
— Эти крики сводят с ума, — сказал он, глядя в огонь. — Ненавижу бабские слезы и крик!
— Точно так же ты думал в тот миг, когда Абигейл молила вас о пощаде? — спросил Коллум, и Айфорд вскинулся.
— Я сказал, что не знаю такой! Как ты смеешь обвинять меня в чем-то? Ты, — он прищурил глаза, глядя на Коллума с нескрываемой ненавистью, — грязный насильник, осквернивший чужую супругу, и скрывающийся от мира в доме любовницы. Что, готов был на все, чтобы залезть ей под юбку?! — брызжа слюной, заключил он.
Коллум глядел без улыбки, смело глядя в глаза разъяренного человека. Ему не в чем было себя обвинить, а вот Айфорда разрывало на части осознание собственного поступка… Совесть, какой бы ничтожный огонек оной не тлел в нем, давала знать о себе.
— Ее отец придет за тобой, — только и произнес он, когда вернулся слуга с бутылкой и двумя кубками.
Он как раз наполнял один из них янтарным напитком, когда крик Аделии и грохот в самых недрах старого дома, слившись почти воедино, сотрясли его, казалось, до основания. Слуга дернулся, и вино пролилось на скатерть… Айфорд вскочил.