Рашен

Но вот мозг его встряхнуло основательно. На пару дней бедолага позабыл имена наших великих вождей прошлого, всех до единого. Мы страшно переполошились: еще бы – такой конфуз! Педагогический совет долго решал, как поступить с ушибленным. То ли просто отдать медикам, чтобы те разобрали его на органы, то ли отправить в лабораторию по испытанию новых видов вооружения в качестве живой мишени. К счастью для Иванга, память к нему вскоре вернулась и он продолжил обучение.

– На органы? Мишень? Не проще было просто его отчислить? – спросил я, начиная немного привыкать к головной боли, бешеной иллюминации и невесть откуда взявшимся в нашем времени фашистам.

– Как отчислить? Ха-ха, насмешили, сразу видно, что вы не из наших мест, – заметно повеселел мой собеседник.

– Конечно, не из ваших. Мне в дурдом еще рановато, – съязвил я. – И вообще потрудитесь объяснить, где я нахожусь и кто вы такие?

– Проще простого! Меня зовут Семенг Хрусталв, я старший головач отдела морального контроля и учета городской управы. А находитесь вы, мой незнакомый смутьян, в зале для идентификации и определения возможности пребывания в свободном обществе.

– Это вы сейчас со мной разговаривали? – съязвил я. – Потому что из всего сказанного ни хрена не понял.

– Однако, вас приложили сильнее, чем я предполагал, – покачал головой «головач». – Смотрю я на вас – и не понимаю: то ли дурачится, то ли полный шизик? Как можно не знать таких простых истин? Ну да ладно, работа у меня такая – вправлять мозги, пытающиеся вырваться на волю. Повторяю еще раз: меня зовут Семенг Хрусталв…

– Позвольте, может быть, Семен Хрусталев? – боролись остатки моего разума с происходящим.

– А… ну теперь всё стало понятно, – хлопнул себя по лбу офицер и широко улыбнулся. – Я, было, занервничал, думал вызывать утилизаторов. А оно вон что.

– Лучше психиатров…. И какая мысль вас осенила?

– После того, как вы произнесли мое имя на старый, допобедный манер «Семен Хрусталев», сомнений не осталось. Дело в том, что после нашего полного освобождения великой Германией был проведен ряд реформ, которые коснулись, в том числе, и антропонимики. Причем наши новые правители были настолько мудры, что не стали «стричь» всех под одну немецкую гребенку. Наоборот, они постаралась максимально сохранить самобытность прежних имен, фамилий и отчеств, лишь с ювелирной точностью облагородив их. Поэтому не Семен, а Семенг. Звучит гораздо красивее и солиднее, согласитесь? Словно горный орел парит над землей, выискивая своим феноменальным зрением добычу.

– А вы вообще в курсе, что Семён – это русская версия еврейского имени Шимон из Библии. Это никак не противоречит вашим арийским убеждениям? – теперь уже пришла очередь улыбаться мне.

– Боже мой, по каким учебникам вас обучали родители? Такое ощущение, что вы только что прибыли из самого глухого уголка Сибирейской тайги. Как вы вообще оказались в нашем цивилизационном раю? Более семидесяти лет тому назад лучшие германские и русиянские ученые доказали, что евреи не имели никакого отношения к написанию библейских книг. Более того, практически было доказано, что такого народа вообще не существовало на нашей планете.

– То есть как? Люди были, а слова не было, как в анекдоте, что ли? – продолжал я улыбаться, пока охранник, стоящий позади, с силой не сдавил мою трапециевидную мышцу (по-простому «загривок»). Да так, что перед глазами заплясали озорные искорки и уродливые зайчики.

– Люди, безусловно, были. Только не евреи, а греки, римляне, персы, древние арии, наконец…

– И после таких высказываний вы еще что-то смеете говорить про мое образование? Я – человек из двадцать первого века, в отличие от вас, застрявшего где-то в начале девятнадцатого. Какие великие арии? У вас жар и бред. Или все вы здесь весьма искусные актеры из программы «Розыгрыш»?

– Успокойтесь. Вас никто не разыгрывает. Мы с Иванхом, так же, как и вы, живем в двадцать первом веке. Сейчас за окном 2021 год, 9 сентября, суббота. И погода, кстати сказать, стоит прекрасная. Но вместо того, чтобы наслаждаться заслуженным выходным в кругу семьи, мы вынуждены тратить время на диагностические беседы с вашей персоной.

В подтверждение его слов стоящий рядом Иванх (очевидно, Иван в обществе психически здоровых людей) снова с силой сдавил мой загривок. Невольная гримаса боли сковала лицо.

– Поэтому я бы предложил вам перестать валять дурака, и после того, как стихнет головная боль, пройти нехитрый тест. Тогда, надеюсь, мы сможем определиться со степенью социального отклонения от нормы и принять решение о вашей дальнейшей судьбе.

– Что, тоже на органы пустите? – вспомнил я недавний рассказ про бедолагу курсанта.

– Ну, это еще надо заслужить. Не каждое отребье годится в качестве донора для наших дорогих сограждан. Мы верим, что жизненные взгляды человека сильно влияют на состояние его внутренних органов.

– Это как? – удивился я.

– Очень просто. Кровь – величайший хранитель и переносчик информации. Она запоминает все: что вы ели, пили, видели, какие лекарства принимали, с кем спали, какие мысли посещали разум, какие слова слетали с ваших губ. Кровь питает все системы и органы, являясь важнейшей соединительной тканью. Поэтому не только алкоголик убивает своё тело, но и смутьян и сквернослов.

А у революционных элементов вообще большинство органов прогнило насквозь. Их жизнь – это сплошной яд, которым они брызжут на окружающих. И пересаживать такие органы нормальным гражданам – значит обрекать их пребывать в постоянном когнитивном диссонансе. А этого никак допустить нельзя. Так что пока посидите в камере, а мы подумаем, что с вами делать. Может статься, что Сибирейская тайга станет вашей родиной на следующие лет сорок.

И даже не думайте помышлять о побеге. Мы хоть и являемся сотрудниками интеллектуального департамента, но стреляем отменно. И проверять это я вам не советую! – в подтверждение своих слов офицер Хрусталв достал из ящика стола и помахал перед моим лицом большим черным пистолетом, отполированным до блеска.

Я не успел ответить, как жлоб Иванх подхватил меня под руки, приподнял со стула и легким пинком в пятую точку придал ускорение в направлении еле заметной двери рядом со шкафом. Заприметить издалека её было крайне трудно, так как выкрашенная в цвет стены дверь не имела ручек, выступающих петель и даже замочной скважины.

Когда мы подошли к стене, Иванх пару раз с силой стукнул по ней кулаком. Каково же было мое удивление, когда в ответ распахнулась не сама дверь, а одна из створок покосившегося шкафа.

– Проходь жива, только головой пригни, мебеля не попорти, – буркнул охранник.

На секунду я почувствовал себя Алисой в стране чудес и даже пожалел, что не имею в запасе пару бутылочек с волшебной жидкостью. Сначала бы я увеличил себя до неприличных размеров и расхреначил к свиньям собачим весь этот фашистский цирк. А потом, приняв дозу уменьшительного напитка, поймал первого пролетающего мимо воробья и умчался подальше от царившего вокруг маразма.

С такими мыслями я шагнул вглубь шкафа и оказался в узком коридоре со стенами из красного кирпича и полукруглыми невысокими потолочными сводами. И хотя здесь было не очень темно, но контраст с ярким жалящим светом зала допросов казался просто чудовищным, словно на тебя нацепили очки со светонепроницаемыми стеклами.

Иванх за мной не проследовал. Он быстренько захлопнул дверцу шкафа и снова гулко стукнул по ней два раза. Принимающей стороной оказался пожилой мужчина в форме, как мне показалось, германского солдата времен Первой Мировой войны, если судить по иллюстрациям из книги про бравого солдата Швейка. На его почти лысой голове были небрежно разбросаны несколько жидких седых волос. Сгорбленная спина и тоненькие кривые ножки, которые явно уже не справлялись с нагрузкой, отчего были слегка согнуты. Руки тряслись, заставляя побрякивать увесистую связку ключей на металлическом кольце, надетом на запястье.

– По всей видимости, я каким-то образом оказался в машине времени и теперь отрываюсь по полной. Сначала люди на улице, словно сошедшие с газетных страниц 50-60 годов прошлого века, потом фашисты времен Великой Отечественной войны. Теперь это чудо, вылезшее явно из 1914 года, если не раньше. Что же будет дальше – египтяне, мамонты, динозавры?