Идиотки

– Я тебя убью,– прорычал я, проведя пальцем по горлу.– Выверну на изнанку, мразь.

Трусы кололи нещадно. Размер мне явно не подходил. Адские кружева врезались в кожу. Словно специально выбрали бельишко, чтобы доставить мне как можно больше страданий. Но Галина явно была удовлетворена моим позором.

– Вы поешьте, Руслан Олегович,– мартышка вышла из тени, неся перед собой головокружительно – пахнущее блюдо.

– Сама жри свою бурду,– прохрипел я. Я уже слышал этот голос. Просяще – умоляющий. Совсем недавно. Но где? Где, черт ее побери. – И миска подходящая. Как раз для таких поганых сук, как вы. Тебе Галюня, вообще надо в хлеву жрать. Ты же лошадь, а скорее кобыла страшная. А ты дура,– посмотрел я на испуганную Читу. Ну, по крайней мере ручонки у бабы дрожали, значит она совсем не хладнокровна. – Тебя эта дура на дно тянет. Уж поверь, я когда отсюда выберусь, я вас уничтожу.

– Кстати, об этом мы и хотели спросить,– спокойно спросила Галина,– как у вас дела в семье?

– Тебе то какое до этого дело?– ощерился я.

– Видите ли, Руслан,– нахалка оскалила лошадиные зубы,– я звонила вашему папеньке. Но некая Альбина сказала, что ему похрену, что с тобой станет. Смекаешь?

Я застонал. Твою мать, ну конечно. Теперь я точно сгнию в этой поганой дыре.

– Пошла в жопу,– прорычал я, давая понять, что разговаривать сегодня больше не намерен.

Глава 5

– Это были мои любимые трусы,– зло пропыхтела я, ставя перед галкой тарелку с курицей и картошкой пюре.

– Их давно надо было захоронить, как переработаный уран,– невесело хмыкнула Подвигалкина.– И поверь, это не самая большая наша проблема. Но придурок прав – мы должны быть хладнокровными и безжалостными.

– Галь, что тебе Олег Евгеньевич сказал? Ну, когда ты ему позвонила,– задала я мучающий меня вопрос. Мне было жалко моего бывшего начальика. Во – первых, у него сын такой мерзкий, жена стерва, а тут мы еще денег требуем. А дядька немолодой уже.

– А ничего не сказал,– активно работая челюстями, промямлила подруга.– Со мной его жена разговаривала – Альбина Атласовна. Знаешь, я вот всегда удивляюсь, что за имена у них такие: Атлас, Палас.

– Ты давай ближе к теме,– гаркнула я, хватаясь за Галькину тарелку ву которую она вцепилась пальцами. Поняла зараза, что я в ярости. – Сколько нам еще этого подонка терпеть? У меня ребенок, между прочим.

– Ладно, не пыли,– миролюбиво улыбнулась Подвигалкина.– Тетка сказала, что Олег Евгеньевич приболел. Старость не радость, знаешь ли. Ну, я как мы и договаривались ей наши требования озвучила: два миллиона долларов в мелких купюрах. Сказала, что если она сообщит в полицию и репортерам, то они получат своего дорогого Руслана мелкими посылками, грамм по триста. Частями, короче.

– Мы про «частями» не договаривались,– зашипела я, едва справляясь с желанием огреть Гальку карышкой от кастрюли. – Ты совсем одурела? Олег Евгеньевич не заслуживает такого. Он ко мне, как к дочери относился. А ты…

– Да, и пендаля дал тебе под твой распрекрасный зад он тоже по родственному? Очнись, Чита. Наш пленник весь в папулю. От осинки не родятся апельсинки. Не очень то ее напугали мои обещания, если тебя это успокоит. Судя по тому, с какой скоростью эта новость попала на все телеканалы, они либо дураки, либо …

– Еще раз назовешь меня Читой, я тебя разорву,-шепотом пообещала я подруге, опасаясь что наш диалог услышит Ванятка.

– Ладно, не ори,– Галька явно не была настроена ссориться,– давай думать, что дальше делать. Тебе наверное придется на разведку идти. Там же тебе еще вроде денег должны остались.

– Где? –тупо спросила я, пытаясь вырвать телевизор, висящий в кронштейне на стене.

– В Катманде,– рявкнула Подвигалкина.– Ты чего делаешь? Умом поехала, что ли от страха?

– Руслан просил телевизор ему принести,– пропыхтела я, сражаясь с неподдающейся «плазмой»

– Попросил? Это когда он нам в спину проклятия сыпал, и требовал благ? – загоготала Галка.– Ты и вправду блаженная. Ванька где будет мультики смотреть? В фантазиях?

Я замерла. А и вправду, ради кого я лишаю своего ребенка возможности смотреть любимого Спанч Боба. Вот только поганая совесть, доставшаяся мне видимо от папули – идиота, как называет его мама, все же иногда берет верх над моим разумом.

– Мам, вы чего тут орете? Во дворе слышны ваши вопли. Опять соседи скажут, что у нас дурдом,– Ванюшка появился в кухне. Я бросила попытки снять со стены телевизор, и прижала к себе сына, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы.

– Ничего, Вань. Просто разговариваем,– успокоила ребенка Галка, – зомбоящик висел криво вот мы и спорим в какую сторону его крутануть, чтобы не окосеть.

– С Бобчинским, что – то не то,– выдохнул мой сын. Вот только этого мне сечас не хватало. Этот пес – хвостатая, нескончаемая проблема. У него то хубы растут в два ряда, то понос, после разграбления помойки, то корм ему не подходит. В общем не пес, а сто рублей убытка.

– Что на этот раз? – спросила я обреченно.

–Он воет, беспокоится, и все время тащит меня к подвалу. Вы тоже туда шмыгаете постоянно, да еще и с кастрюлями. Я видел. Кто там у вас?

– Крысы,– слишком поспешно вкрикнула я. – Огромные, как кони. Мы потому тебе не говорили, чтобы ты не боялся.

– И вы подкамливаете, растите монстров для охоты на соседей?– хихикнул мой сын.– И змею придумали поэтому?

– Вань, мать правду говорит,– наконец подала голос до этого ошалело молчащая Галюня.– Мы отраву туда носили, так что не ходи пока туда.

– И не собирался,– заверил ее ребенок, и обреченно вздохнул, -меня мама к Виолетте ссылает.

– Сочувствую,– потрепала его по вихрастой голове Подвигалкина.

– Мам, телевизор есть еще один в кладовке,– вдруг по – взрослому сказал Ванюшка.– Ну тот, который ты гробом зовешь. – Можно я его себе в комнату поставлю.

– Когда вернешься, поставим,– пообещала я, вспомнив про допотопное окно в мир, пылящееся в дальней кладовой. Теперь бы еще придумать, как отволочь этого монстра советской промышленности в подвал. В конце концов, даже в тюрьмах людям создают пригодные для жизни условия. А Вольский не маньяк и не убийца, а просто мерзавец. За это не судят.

Ванька схватил со стола печенье и убежал. Детский разум прекрасен. Умеет быстро выкидывать из себя то, что ему не нужно. Хотя, мы бы с Галкой, когда были детьми, обязательно полезли бы в подвал, и попытались поймать огромного пасюка. Но мы же идиотки.

– Только не говори, что мы попрем этот гроб на колесах в подвал,– предупреждая мой месседж, простонала Галка.

– И его, и матрас, и ведро купишь в хозтоварах нормальное, с сидушкой, как у унитаза,– зло выплюнула я.

– А ху- ху, не хохо? – спросила эта гадина, сунув мне под нос фигуру, скрученную из трех пальцев.

Я схватила половник, даже успела замахнуться на вредную подружку. Она не осталась в долгу, и с визгом вцепилась мне в волосы.

– Прекрасно,-голос прозвучавший, как раскат грома, заставил нас с Галиной разлететься в стороны и уставиться на женщину, появившуюся бесшумно, словно ниндзя.– Потрясающе. Это именно то, что я рассчитывала увидеть.

– Мама,– пискнула я,– ты же позже хотела приехать. А мы ту с Галей…

– Мне не интересны ваши эротические фантазии,– фыркнула любящая маман.

– Какие? – глаза Подвигалкиной, красиво наливались бешеннством, мои же наоборот начали активно дергаться.– Виолета Трахановна, ой простите, Тихоновна, вы берега попутали, или все таки дедушка Альцгеймер поборол брезгливость и принял вас в свои адепты?

– Ты всегда была мужичкой,– не осталась в долгу моя мамуля.– Позор. Я рожала дочь, мучалась, а теперь людям в глаза не могу смотреть. Дочь – лесбиянка – это же приговор. Хотя, от идиота, могла родиться тоько идиотка. Гены. Диагноз.

Я уставилась на мать. Ну как так получилось, что она вообще решилась меня родить? Эгоизм родительницы пересекал все мыслимые и немыслимые пределы. Всю жизнь она восспитывала во мне чувство неполноценности. Способы для этого она выбирала гестаповские. Наверное поэтому я выросла безвольным и безотказным существом. Как говорит Галка – амебой в лифчике. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что данную часть женского туалета мне и надеть то не на что.