Паук

– Я знаю, вам плевать на мою жизнь и на мои чувства, – произнесла охрипшим голосом, и шаги остановились. – Жалость для вас равносильна слабости, а… мне нечего вам дать. У меня нет денег, возможностей и связей. И нет опыта, чтобы… чтобы угодить вам в постели. Я постоянно веду себя не так и не знаю… смогу ли вообще заслужить ваше расположение! Но я прошу… – голос сорвался, и горячие слезы потекли по щекам. – Мне не страшно за себя. Я каждый день засыпаю с мыслью: жив ли мой брат?! Эти люди… они сильные и могут в любой момент сделать непоправимое! А я… я только и могу, стоя на коленях, просить у вас помощи. И готова стоять т-так, потому что уверена, только вы мне поможете! И пусть я сломаюсь, но лишь бы это было не зря… Я п-просто… я прошу вас…

Мои плечи начали трястись от тихих рыданий. А он молчал. Просто стоял и молчал, пока я медленно умирала в ожидании.

– Увезите ее, – бесстрастным тоном велел Арбатов в конце концов, а у меня в груди будто треснуло что-то.

Возможно, завтра сотню раз пожалею обо всем, что сказала, но сейчас я пыталась успокоить себя. Он ведь ни разу меня не прервал. И может, хоть одно слово долетело до его бронированной души.

Я инстинктивно напряглась, когда меня с двух сторон взяли под руки и заставили подняться. Каждое движение отдавалось колючим ознобом в разных частях тела, но, прежде чем я успела подумать, как пойду по улице в таком виде, мне на плечи опустилось что-то тяжелое и теплое. Кто-то одолжил свое пальто, в котором я тут же утонула и скованными движениями укуталась как можно плотнее.

Меня вывели по коридорам незнакомого здания на улицу. Скорее всего, это было недостроенное место для досуга, потому что, кроме нас, на территории никого не было. Ехать мне предстояло в отдельной машине, судя по тому, что Арбатова там не оказалось. И, несмотря на измождение и туман в голове, за всю дорогу я ни разу не сомкнула глаз.

Обо мне действительно позаботились. Лысый мужчина бандитского вида, с которым мы уже встречались, проводил меня до самой двери, где я и отдала пальто, а взамен получила свои вещи. Арбатовский помощник проследил, чтобы я зашла в квартиру, и, только когда щелкнул замок, покинул лестничную площадку.

Прислонившись спиной к двери, я некоторое время отрешенным взглядом гипнотизировала темноту. В груди собрался такой ураган из смешанных чувств, что и не разобрать чего больше.

Свет я так и не включила. К тому же за окнами уже начинало светать. Перешагнула через пальто и сумку, которые бросила не глядя, и направилась в ванную. Прямо в мокрой одежде залезла под горячий душ и стояла там, пока кожа совсем не опрела. Ни о чем не думала. И не чувствовала ничего. Впала в какое-то отстраненное состояние и делала только то, что в данный момент было необходимо организму. Согреться и отдохнуть.

Я легла в постель, даже не зашторивая окна, через которые в комнату уже заходил уверенный рассвет. Легла на бок, свернулась под одеялом и мгновенно уснула. Надеялась, что как минимум на сутки, но слишком скоро проснулась от того, что в животе собрался дискомфорт и кислота подступила к горлу. Еле успела добежать до туалета, прежде чем меня вывернуло наизнанку.

Судя по времени, я проспала от силы два часа, прежде чем меня нагнало похмелье. Невыносимая головная боль, сухость во рту и гадкое чувство не проходящей тошноты. Почти весь день я валялась пластом на кровати, беспорядочно проваливаясь в сон, или бежала блевать. А еще мучилась от воспоминаний… Все, что произошло ночью, сейчас воспринималось мною гораздо острее.

Господи, о чем я только думала, когда звонила ему?! Идиотка! О чем я думала, когда вообще искала встречу с таким человеком?!

Страх забрался глубоко и основательно поселился в сознании. Меня прямо передергивало от навязчивых картин того, что происходило в бассейне. Как Арбатов отталкивал меня, какие слова говорил. Леденящая дрожь проходила под кожей и парализовывала нервные окончания. Он не просто наказал меня за пьяную глупость, он дал в полной мере осознать, с кем я связалась!

Жестокий, хладнокровный человек, который не оставляет без расчета ни одного небрежного шага в свою сторону.

Мамочки, что же мне делать?!

Истерика потихоньку отравляла разум. Я чувствовала себя скулящей собакой, которая покусала собственный хвост. А что я ему наговорила в конце?! Только в этом состоянии, на грани отчаяния, я могла вывалить такое, ничего не скрывая и не думая об осторожности. А теперь давилась от стыда. Как будто не просто разделась, а вытащила душу на растерзание! И сейчас до дрожи боялась последствий за каждое слово…

Вдруг я сделала только хуже?! Вдруг я не пытаюсь помочь Мишке, а только глубже рою яму себе и ему?!

Эти мысли сводили с ума. Сдавливали грудь до хруста и кидали меня из одного состояния в другое. Я даже телефон боялась включать, настолько переживала увидеть звонок от этого бандита. Выдержу ли я еще хотя бы один раунд?!

Но все же я вовремя вспомнила о Насте, которая, должно быть, с ума сходила от неизвестности. Так что пришлось плестись за зарядкой и включать гаджет. Внутри все замерло, когда дисплей загорелся, но, к счастью, никаких лишних уведомлений я так и не дождалась. Только несколько пропущенных звонков и беспокойных сообщений от подруги, которая здорово испугалась, потеряв меня.

Я не стала откладывать и сразу позвонила ей. По голосу поняла, что Насте сейчас не легче, чем мне – она так же тяжело отходила от вчерашнего вечера. Конечно, я ничего не рассказала подруге. Соврала, что неожиданно приехал папа, а до нее я не смогла дозвониться. И Настя мне почти поверила, учитывая то, что папа не стал бы оставлять маму без присмотра. Но, видимо, она была не в том состоянии, чтобы допытываться.

Вечер я встретила в постели с травяным чаем за просмотром любимого фильма на старом ноутбуке. То и дело нервно поглядывала на телефон, но он так и пролежал неподвижно. Сегодня меня оставили в покое.

Никаких звонков не было и на следующий день, но это ничуть не ослабило мою нервозность. На работе я ходила дёрганая, и каждый раз сердце замирало от страха, стоило взять телефон в руки. Наверное, поэтому я поехала вечером к родителям и осталась ночевать у них. На следующий день тоже.

Они жили на другом конце города, но я упорно рвалась в родное гнездо, как заблудший птенец жаждет отогреться. Помогала папе: готовила, убирала, занималась упражнениями с мамой, которая начала потихоньку говорить, и старалась не накручивать себя из-за того, что иногда она как будто пропадала. Неизвестно было, сколько процентов мозга пострадало после приступа, но я верила, что она восстановится. Просто обязана была верить и поддерживать настрой папы, которому приходилось тяжелее всех.

С родителями я чувствовала себя спокойнее. И пусть это была лишь иллюзия безопасности, я нуждалась в этой спасительной энергии, чтобы передохнуть и хоть чуть-чуть отвлечься от неспокойных мыслей о будущем.

Боже, хоть бы он вообще забыл обо мне! Самой бы все забыть как страшный сон…

Папа не мог не заметить перемен в моем поведении. Не раз пытался узнать, что происходит с дочкой, но я лишь широко улыбалась, махала рукой и беспечно говорила: «Пройдет». На работе клиенты достали. Соскучилась сильно. С подругой поссорилась… Все, что угодно, только бы успокоить его сердце.

Много правды я проглатывала с комком в горле. Я вообще в последнее время слишком много врала. Уже просто вошло в привычку.

Сегодня я не поехала к родителям. Слишком устала после смены, да и решила, что долго прятаться для меня непозволительная роскошь. Так или иначе, сохранять «покер фейс» мне не удавалось, а создавать лишний повод для беспокойства родителям совсем ни к чему.

Телефон я достала, только когда добралась домой. И так получилось, что уже в постели увидела несколько пропущенных от Насти, которая звонила мне еще днем.

– Алло, – она ответила мгновенно.

– Привет. Извини, я на работе была, телефон в сумке пролежал и…