Страница 27 из 33
Оборотень, выглядящий, как уже упоминалось ранее, довольно потрепанным, несколько обессиленным и очень бледным, тем не менее, стоял с самым, что ни на есть серьезным видом за балюстрадами возле гостиной, скрестив руки на груди и демонстрируя всем видом твердое намерение никого не впускать и, уж тем более, не выпускать. Не взирая на то, что к выглянувшей на волю девушке он находился спиной, решимость эта была весьма очевидна и едва ли не ощущалась физически.
– Между прочим, мог бы и помочь! – нацеленность на вежливое увещевание при виде столь яркой и упрямой непоколебимости как-то сразу разлетелась вдребезги. Ричард, услышав обращение к нему, недовольно дернул плечом и, бросив быстрый взгляд через него на собеседницу, вновь отвернулся.
– Исчезни из поля моего зрения.
– С ума сойти, как вежливо, – недовольно отреагировала Татьяна и, подражая оппоненту, скрестила руки на груди, – С такими манерами тебе прямой путь в английские лорды! Или что же, «страстные французы» не считают необходимым проявлять такт к леди?
– Либо ты леди, либо мадемуазель, – огрызнулся оборотень, не меняя позы, – Определись уже. И уйди с глаз моих, кому сказал!
– У тебя на затылке глаза? – ядовито осведомилась в ответ девушка, сверля взором если не затылок, то, уж во всяком случае, шею собеседника, – Волосы их не застят?
– Татьяна, – Ричард резко обернулся и девушка, неожиданно обнаружив своего оппонента абсолютно серьезным и от чего-то весьма усталым, как-то сразу потеряла все настроение язвить и препираться, – То, что ты здесь, даже если просто высовываешься из комнаты, – крайне опасно. Тебе, как всегда, наплевать на себя? Хорошо, я этому не удивляюсь, но подумай о своих друзьях. Эти твари реагируют на запах живой крови. Если они почуют тебя, станут еще злее, будут еще сильнее рваться в замок, и тогда никто не сможет предсказать исход сражения.
Татьяна сглотнула, не найдясь сразу, что ответить и на всякий случай отступила назад, в гостиную. Впрочем, дверь в нее она пока что не закрыла, предпочитая продолжить занимательный разговор.
– Но разве не тебя Альберт оставил у них за главного?
Оборотень криво усмехнулся.
– Странно, что ты не заметила, как любит твой батюшка шутить. Слабый, не до конца пришедший в себя после побоев человек – один против целой армии, почти лишенный реальной возможности оказать сопротивление ей! – да уж, идеальный командир. Таким командиром только закусить, прежде, чем перейти к основному блюду…
Татьяна опять не нашлась, что ответить. Слова Ричарда звучали вполне логично, особенно в свете того, что происходило у нее на глазах, но верить в то, что отец может оказаться до такой степени жестоким, хладнокровным убийцей, ей все еще не хотелось. Хотя, если вспомнить то, как он швырнул в Эрика кол…
С улицы донесся чей-то хрип, и девушка содрогнулась, возвращаясь мыслями к происходящему прямо сейчас.
– Рик… – взгляд ее, обращенный к собеседнику, был исполнен мольбы, голос звучал жалобно, – Они ведь справятся, да?.. – и, не дожидаясь ответа, пробормотала, – Что за безумие выступать втроем против этих всех…
Ричард едва заметно пожал плечами, вновь поворачиваясь в сторону выхода из замка, словно стараясь рассмотреть происходящее за приоткрытыми дверями.
– Не могу ничего сказать насчет этого твоего «брата»… Но граф с виконтом и этим тварям дадут нехилую фору, – он хмыкнул, неожиданно улыбаясь с ясно заметным оттенком довольства, – Честно сказать, мне кажется, Эрик бы и один раскидал их. Но пусть уж ребятишки позабавятся все вместе…
С улицы неожиданно донесся львиный рык, и оборотня передернуло. Всю его разговорчивость, все относительно приветливое настроение этим рыком сдуло с него, словно ветром. Он снова обернулся на девушку, к этому времени уже успевшую миновать дверной проем и стоящей теперь в гостиной, и, сделав резкий шаг к двери, не говоря ни слова, захлопнул ее. Чувствовалось, что продолжать беседу мужчина по каким-то причинам не считает целесообразным.
Татьяна, вновь оставшаяся в гордом одиночестве, сумрачно вздохнула и, предпочитая в свете собственного состояния, ужасаться сидя, опять опустилась на стул, с которого недавно поднялась. Крики, визги и предсмертный хрип тварей, доносящийся с улицы, неотвратимо сливались в сплошной, трудноразличимый шум, и девушка, с радостью не слышащая среди этой какофонии знакомых голосов, позволила своим мыслям беспрепятственно заскользить в направлении, абсолютно не веселом, но зато отчасти отвлекающем от страха за близких.
То, что Альберт был в курсе ее пребывания в замке, для нее не осталось секретом, тем более, что отец особенно и не скрывал этого. Как и не оставило сомнений то, что одной из целей его визита сюда было именно представление самого себя в качестве отца девушки своего племянника, и, как следствие, разрушение каких бы то ни было отношений между ними. В том, что родитель знает ее достаточно для того, чтобы предсказать ее поведение в такой ситуации, Татьяна не сомневалась. При всей ее любви к Эрику, при всей злости на собственного отца, она не могла не отступить перед неопровержимыми фактами, как бы сильно те ее не расстраивали. Да, Эрик, конечно, попытается убедить ее в глупости такого поведения, Роман с Винсентом, вероятнее всего, придут ему на помощь, но… Это ведь не каприз, не девичья глупость. Ни при каких условиях она не может быть женой двоюродного брата! Пусть даже о женитьбе речи пока и не заходило.
Шум, доносящийся с улицы, неожиданно оборвался. Последовавшая за ним тишина отчего-то показалась жуткой, зловещей, и Татьяна, мгновенно заволновавшись еще сильнее, чем прежде, вскочила со стула. Первым ее порывом было броситься к окнам, попытаться выглянуть в них, рассмотреть хоть что-нибудь, но внезапно представив, как это самое «что-нибудь» может выглядеть, девушка от идеи отказалась.
Тем более, что по каменным плитам пола уже громко звучали чьи-то уверенные шаги.
Девушка взволнованно подалась им навстречу. В том, что подходящий к гостиной человек не был врагом, она была почему-то уверена, быть может, предполагая, что враг бы передвигался как-то иначе, однако же беспокоиться за состояние здоровья подходящего ей это отнюдь не мешало.
Двери распахнулись, являя взору Татьяны молодого графа, буквально с ног до головы заляпанного, перепачканного в крови. Заметив несколько рассекающих его рубаху порезов, девушка испуганно прижала руки к груди и бросилась, было, вперед, беспокоясь за здоровье молодого человека, однако, тот жестом и улыбкой остановил ее.
– Не стоит волноваться, – мягко проговорил он, сам подходя к собеседнице ближе, – Кровь не моя, а все раны достались рубашке.
– Слава Богу… – Татьяна, облегченно выдохнув, едва удержалась, чтобы не перекреститься, но тотчас же заволновалась вновь, – А что с остальными? Как Роман? Винсент? И где Ричард? Я не заметила его у дверей, когда ты входил…
– Ричарда, вероятно, опять призвал Альберт, – Эрик, начиная отвечать с конца, чуть повел плечами, – Во всяком случае, здесь его нет, а чтобы он покидал замок, я не видел. Роман в абсолютном порядке, доволен «разминкой», а вот Винсент… – блондин замолчал, закусив губу и девушка ощутила, как у нее холодеют пальцы.
– Что?.. – еле слышно переспросила она и, не дожидаясь ответа, добавила уже громче, – Что с Винсом?!
– Я в нереальном порядке! – ответил ей из холла хриплый, звучащий несколько слабовато, но все же жизнеспособно голос хранителя памяти, – И даже могу сам… Почти… Ты меня что, решил по периллам размазать?! Тоже еще, добрый самаритянин…
– Самаритянин бы тебя в лесочке под кустиком закопал, пока не очухаешься, – не остался в долгу, вероятно, помогающий другу Роман, – И это называется балюстрады, ты, неученый ты кот! Можешь почти сам, так и не почти на мне! В смысле, не виси.
– Можешь гордиться ролью костыля, – противно захихикал Винсент, чем окончательно убедил слушающую эту перепалку из гостиной девушку в своем здоровье, – Это почти повышение… Ай! Косяк-то здесь при чем?