Опрокинутое небо

Полупрозрачная девица игриво обернулась через плечо и подмигнула, так соблазнительно изогнувшись, что в первую очередь возникал вопрос о наличии у той ребер и других, по большому счету, не нужных голограмме органов, и лишь в десятую можно было заметить рекламируемые прелести. Илья шагнул свозь красотку, рассыпав ту на пиксели, и остановился у ближайшего входа.

Это заведение было посолидней и подороже соседних, даже дверь вполне успешно притворялась деревянной, хотя настоящие деревья росли только в оранжерее, и пустить их на доски никому бы и в голову не пришло: основным строительным материалом в Городе был получаемый из водорослей пластик. Маленькая, с ладонь, голограмма девушки в расшитом яркими цветами кимоно улыбнулась и слегка наклонила голову, приветствуя. Илья улыбнулся в ответ, толкнул дверь. Негромко звякнул колокольчик.

– Астахов! Где ты шляешься!

– А где я шляюсь? – удивился Илья, оборачиваясь.

Номера с «услугами» были на втором этаже, а большую часть первого занимал уютный бар с диванчиками, тонконогими столиками и длинной стойкой, инкрустированной темным псевдо-деревом. За крайним столиком, спрятавшимся за пирамидальным светильником, махал руками невысокий парень, смешно выпучив невзрачно-льдистого цвета глаза, обрамленные такими же бесцветными, как и волосы, ресницами.

– Привет, Ян. – Илья опустился на диван. – Чего вопишь?

– А ты чего опаздываешь?

– Куда? – не понял Илья. – Ты опять за компом пересидел и у тебя процессор задымился?

Ян обиженно засопел и ткнул рукой куда-то себе за спину, но пояснить, что значит эта пантомима, не успел. Илья обернулся к барной стойке и приветливо махнул рукой маленькой кудрявой брюнетке, старательно расставляющей на полке пузатые бокалы.

– Привет, Вик! Есть что-нибудь пожевать? И пиво.

Хозяек заведения он знал давно, они были первыми, с кем он умудрился познакомиться в Нижнем Городе. Почти двенадцать лет назад он забрел в квартал развлечений с разбитыми в кровь кулаками и лицом – местным подросткам не понравился новичок. Может, он слишком сильно выделялся, и местные сразу распознали в нем чужака, а возможно, здесь было принято так приветствовать гостей. Тогда причины его не волновали, он просто брел по улице, пытаясь унять злые слезы и понимая, что заблудился окончательно, и не помнит, где находится их новый дом. С тех пор много воды утекло, Илья научился не убегать и бить первым, крепко запомнив, что от классического бокса драку на улице отличает отсутствие любых правил. И приветствовать противника совсем не обязательно.

Подобрала его тогда Хелен, обругав за закапанный кровью пол, а Вики разохалась, моментально притащила мокрое полотенце и чашку сладкого до приторности какао. Более разных людей, чем хозяйки «Йоко», представить было сложно. Тихая и улыбчивая Вики вечно жалела маленького Илью, пытаясь подсунуть то шоколадку, то большой бутерброд с тунцом. Шумная и громкая Хелен, железной рукой руководящая борделем, никогда не снисходила до видимого сочувствия, но именно она, когда Илья в шестнадцать, едва получив карточку совершеннолетнего, остался один с маленькой сестрой на руках, помогла оформить опекунство и взяла работать на кухню. А потом устроила в гильдию чистильщиков младшим техником. Хотя это только называлось солидно – техно-дайвер, – а так уборщик и уборщик, одна разница, что не в Городе, а под водой.

– Илюх, ну ты вообще в батискафе, – дернул его за руку Ян. – Ты новости совсем не смотришь, что ли?

Илья наконец посмотрел за спину приятеля, заодно отметив про себя, что бар непривычно заполнен людьми – вроде не выходной сегодня. На огромном экране закрутился голубой вихрь заставки новостной программы, и Вики, поставив перед Ильей кружку с пивом и тарелку, включила звук.

– …К сожалению, экспедиция не принесла радостных новостей…

Илья отставил в сторону кружку и водрузил локти на стол – он совсем забыл, что на дворе середина января, самый разгар лета в южном полушарии. Остальные посетители бара притихли, жадно всматриваясь в мелькающие картинки.

Пятидесятая ежегодная экспедиция вернулась вчера вечером, чтобы в очередной раз сообщить жителям гидрополиса, что наверху лучше не стало. Все та же безжизненная серая пустыня, неласковая, всем своим видом показывающая, что здесь только умирать хорошо, а жить не стоит. Тяжелые тучи почти ложились на плечи оператору, а под ногами закручивался спиралями по черной поверхности пепел. Грязно-серый туман висел рваными хлопьями, мешая рассмотреть сушу, но и так было ясно, что все плохо. Особенно расстраивал экран дозиметра: уровень радиации был не смертельным, сразу не убьет, но все равно слишком высоким, а главное – стабильным, не меняющимся последние лет пять.

– Чего она не опускается, – возмутился Ян. – Должна!

– Кому должна? – недовольно откликнулся Илья. – Она у тебя занимала?

– Семьдесят три года уже прошло! – не поддался на провокацию Ян. – Послушай, я тут посчитал…

– Сделай милость, помолчи, а?

Ян открыл рот, даже не планируя внять совету, но Илья демонстративно отвернулся к экрану, где одна черно-серая картинка сменяла другую, такую же, соревнуясь лишь в оттенках мрачности. На фоне изумрудных стен бара вид обожженной пустыни даже не кричал, а вопил изо всех сил – жизнь есть только тут, на дне океана, среди этих стен, где в прозрачном пластике плавает генерирующая кислород биомасса из водорослей.

К началу двадцать второго века человечество совершило технологический прорыв, базы землян появились на Марсе и Титане, велась добыча полезных ископаемых на Луне, а на орбите Венеры прочно обосновались научные базы. Но главное – ученые смогли обуздать гравитацию, что давало робкую надежду на то, что и до дальних звезд можно будет дотянуться. Последнее было совсем не лишним – плотность населения на старушке Земле была такая, что легендарные селедки из бочек могли бы с уверенностью сказать, что у них-то свободно, почти пустыня. Исчерпав резервы суши, человечество вспомнило, что у него слишком много места под водой зря пропадает, и гидрополисы объявили чуть ли не панацеей от перенаселения.

Не помогло. Планета не выдержала первой. 23 июля 2109 года принято считать первым днём Великой Катастрофы. День, когда активизировались первые вулканы на Вануату – тогда это было даже весело, и толпы любопытствующих прилетели посмотреть на шикарные огненные фонтаны, тем более, что извергались они регулярно, – но следом отозвались Индонезия и Гавайи. Затем – Йеллоустоунская кальдера. А дальше началась цепная реакция. За первые полгода была уничтожена почти половина населения планеты. Цунами, землетрясения, мегатонны вулканического пепла в атмосфере, и главное, техногенная катастрофа. На планете было слишком много химического производства, в результате выброса всякой дряни в атмосферу уровень хлорфторметана превысил все разумные значения, и озоновый слой не выдержал. Огненная волна прошла по планете, выжигая все на своем пути, и некогда голубой шарик стал серым от пепла. Человечество оказалось не готово к катастрофе такого масштаба.

С последним поселением людей на поверхности связь пропала через пять лет. Точно было известно лишь о семи уцелевших подводных городах, одним из которых был их, на дне Кергеленского плато, между Австралией и Антарктидой. Соседи тоже были в южном полушарии – ему досталось меньше, основной удар приняло на себя северное. Остались ли выжившие наверху, никто не знал.

Аналитики оптимистично прогнозировали, что лет двадцать – двадцать пять, и планета начнет очищаться, но что-то пошло не так. Пролетели первые тридцать, за ними еще двадцать, а планету все еще штормило. Озоновый слой не восстанавливался, и поверхность от окончательного обугливания спасал только парниковый эффект: из-за резко подскочившей температуры мировой океан начал интенсивно испаряться, и небо навсегда заволокло тучами. В последнее время стало меньше огненных смерчей и уровень солнечной радиации немного упал – вот и весь прогресс. За первые сорок лет планета растворила в своих недрах последствия неуклюжей деятельности человека, но атмосфера так быстро сдаваться не желала, соединения хлорфторметана могли болтаться за облаками вечно, им даже опадать некуда было. Замкнутый круг: пока атмосфера не очистится, озоновый слой не восстановится, а пока он не восстановится – та не очистится.