Самый яркий паладин

Глава 1

Я быстро шел по центральной улице города, намереваясь выйти на площадь. Рюкзак давил на плечи. Еще бы — канистра на десять литров бензина, кипа бумаг, дорогущая камера и огнестойкий плакат. Откровенно говоря, сейчас я сильно выделяюсь из толпы: одет совсем не по погоде — футболка и шорты — огромный, почти походный рюкзак и мертвые глаза. Но внимания на меня никто не обращал: праздник. Все спешат насладиться этим весенним вечером.

“На центральной площади сегодня точно будет многолюдно.” — спокойно констатировал я. Сил на хоть какие-то эмоции уже давно не осталось. Только строгий, спокойный расчет.

Все начиналось совсем неплохо. Счастливая семья, двое старших братьев, любящая мать и в меру заботливый отец. Все как у всех. Их потеря стала для меня первым, и, наверное, самым страшным испытанием за всю мою жизнь. Когда мне было одиннадцать в доме произошла утечка газа. Как обычно бывает в таких случаях, прогремел взрыв. Совсем не такой как в боевиках, слабенький, немощный, будто бы изгой из мира взрывов: пострадали только наша и соседняя квартиры, однако силы взрыва хватило, чтобы совсем немного раскурочить железную дверь и намертво заблокировать ее. Затем грозой разразился пожар. Пламя быстро перебиралась из комнаты в комнату, завоевывая пространство, наполняя квартиру отравляющим дымом и отрезая последнии пути к отступлению. Даже сейчас, спустя столько лет, я отчетливо помню всепоглощающий запах смрадного, черного дыма, крики и будто бы танцующие алые языки. Сильнее этого в память въелся только страх.

Меня удалось спасти, хотя пара внушительных ожогов осталась “на память”. Мою тушку, кричащую и верещащую, передали соседям снизу, связав из одеял подобие веревочного троса. К сожалению, возня с одеялами и мной заняла слишком много времени. Не знаю и, признаться не хочу знать, что произошло, однако моего старшего брата безопасно спустить не получилось — он разбился. Я отчетливо помню мысль, которая посетила мою голову в момент, когда увидел лежащего брата на асфальте. Почему-то мне показалось, что он ангел. Смешно, знаю. Однако поза в которой он лежал отсутствие крови и эти белые одеяла… Возможно, подсознание старалось уберечь хрупкую детскую психику от потрясений, убедить, что брат не погиб, не умер, а возымел прекрасные белые крылья, что позволили ему воспарить над бренным миром.

Но попытки подсознания не увенчались успехом.

Вся остальная семья осталась в той квартире. Их предсмертные крики и захлебывающиеся в дыме мольбы о помощи навсегда осели в моем разуме.

Потом был детский дом.

Скверное место. Я бы с радостью забыл все те мучительные годы, что довелось там прожить. Нет, я бы даже заплатил еще несколько лишь бы не помнить того ада, тех благих мучений. Очень скверное место. По многим причинам, но прежде всего из-за самих детей. Судьбе многих “постояльцев” детдома не позавидуешь, у некоторых она была даже хуже моей. Кого-то избивали родители до полусмерти, после чего следственный комитет направил в детдом, заставив сначала пройти несколько кругов адских судебных разбирательств, кого-то отдали еще в детстве, не дав даже капельки любви, кто-то, как и я, остался без родственников после ужасной трагедии, аварии, трагедии, предательство близких, смерти, разлука, боль, крики, все пороки человечества от пьянства и наркомании до разврата и насилия — вот через что пришлось пройти многим из нас.

А дети… дети и без того народ агрессивный и неведующий пощады — чуть дай слабину, загрызут всем скопом; а уж обиженные и побитые жизнью, без какого-либо надзора, дети превращаются в кого-то похуже уголовников. В настоящих демонов. Кажется, в японской мифологии есть прекрасное определение для таких существ: Ёкаи, существа рожденные из людской злобы и пороков, способные и жаждущие только лишь разрушений. У меня, спокойного и робкого, тихого мальчика, с крупными ожогами не было и шанса избежать издевательств.

Драки… ладно, вру, избиения, оскорбления и надругательства я претерпевал постоянно. Самое паршивое в этом было отношение тех немногих взрослых, что следили за нами. Платили им не много, времени на всех не хватало, а потому разбираться кто и в чем виноват желания особого не было. В конфликтах, постоянно обвиняли обе стороны. Никого зачастую не волновали синяки и ссадины. Дрался? Значит сам виноват. Очень простая и удобная логика абсолютной справедливости.

Чтоб ее.

Хуже было только в день “смотрин”. Это до сих пор самая отвратительная и лицемерная процессия, которую я только видел в своей жизни. На мгновение представьте, что вы хотите себе купить раба где-нибудь в америке веке так в восемнадцатом-девятнадцатом. Вы приходите на рынок и вам показывают “товар”. Естественно, чтобы продать его подороже, рассказывают о всех его преимуществах и сильных сторонах, одевают получше, заставляют петь или танцевать и показывают его “поделки”. В общем, делают все, чтобы убедить — вам нужен этот раб. Так вот, тут было тоже самое. И естественно, брать “бракованного”, часто побитого, молчаливого, не идущего на контакт мальчика с тяжелой судьбой за плечами, то есть меня, никто не желал. Нет, были благодетели, что подбирали себе инвалидов, но к сожалению или к счастью, к полноправным инвалидам меня не причисляли, а потому меня показывали наравне с обычными “нормальными” детьми.