Испорченность (ЛП)

Подул холодный ветерок.

Закутавшись в пальто, я открыла дверцу машины, когда вокруг меня завыли звуки дождя и ветра. Мои высокие каблуки не были предназначены для гололедицы. К счастью, подъездная дорожка была скорее мокрой, чем скользкой. Длинная юбка платья быстро покрылась каплями влаги, когда ветер закрутил ее вокруг моих ног, и я поспешно направилась к боковой двери дома, к счастью, прикрытой небольшим навесом.

Дрожа, я посмотрела на темные окна. Я не подумала оставить свет включенным перед уходом. Я была слишком обеспокоена тем, как пройдет ночь.

Я понятия не имела, не могла предсказать, что на самом деле произошло. Бух.

Я ахнула, пульс подскочил, ключи в руке звякнули, и вторая дверь отлетела назад к дому. Вздрогнув, я потянулась к стеклянной двери, чуть не уронив ключи на бетонную ступеньку. Бух.

— Успокойся, — сказала я себе.

Повторяющийся звук был знакомым явлением почти все дни и ночи, когда дул ветер. Это была задняя калитка миссис Бисон, та самая, которую соседка часто забывала запирать. Я задумалась о том, чтобы выйти на задний двор и запереть ту, как делала много раз. Однако, глядя на темные дворы и продолжающийся дождь, я решила оставить все как есть.

Что же касается моей второй двери, то она нуждалась в ремонте — один из многих пунктов в моем вездесущем списке дел. Вот что бывает, когда имеешь дом столетней давности.

Я вошла в дом через дверь на кухню. Отремонтированная предыдущими владельцами, она была небольшая, но современная, с приборами из нержавеющей стали и столешницами с твердой поверхностью. С щелчком выключателя света мой мир стал виден. Проверив наружную дверь, я закрыла и заперла большую деревянную дверь. Дрожа, сняла пальто и осмотрела порванное платье.

Я не планировала надевать его снова, и, судя по всему, это было хорошо. Моя прическа была испорчена, пряди больше не завивались локонами. Нет, с них капало. Сняв туфли, я вздохнула с облегчением и понесла их в спальню. Каждый шаг вызывал скрип старых половиц, ветер продолжал дребезжать оконными стеклами.

Дойдя до деревянной лестницы, я передумала и поставила туфли на вторую ступеньку, вместо того чтобы подняться в свою комнату. Хотя мне не терпелось вылезти из мокрого платья и расчесать волосы, у меня были дела поважнее.

Вернувшись на кухню, я нашла сумочку и достала телефон. Мое отражение в старых французских дверях, которые вели во внутренний дворик, было далеко от женщины на собрании. Тем не менее это необходимо было сделать. Сделав то, о чем я думала с момента таинственной встречи, я прошла в гостиную и устроилась на диване.

Бросив быстрый взгляд на часы, я поняла, что уже больше одиннадцати. Это здесь, но это также означало, что было на час меньше в Айове и Иллинойсе. Порывшись в контактах, я нашла номер родителей и первым делом позвонила им.

Мама ответила.

— Привет, мам. Это Лорел.

— Лорел, все в порядке? Не похоже на тебя звонить так поздно.

— Я тебя разбудила?

— Конечно, нет. Ты же знаешь, мы любим смотреть новости перед сном.

Я покачала головой. В наши дни большинство людей получают новости из приложений на телефоне. Только не мои родители. Они преданные зрители утренних, вечерних и ночных новостных программ и все еще подписаны на местную газету.

Какими бы старомодными они ни были, было приятно слышать мамин голос, знать, что она в безопасности.

После познавательного разговора о растениях, которые она выращивала в своей теплице, я спросила:

— Эй, ты в последнее время разговаривала с Элли?

Элли была моей сестрой, на два года старше меня, и мы были близки.

— Кажется, прошла неделя, — ответила она.

— Как дела у Хейли?

Он упомянул моих родителей, сестру и племянницу. Хейли была моей пятилетней племянницей.

— Она репетировала для весеннего концерта в своей школе. Элли сказала, что она постоянно поет, даже во сне.

Это заставило меня улыбнуться.

— Ладно, лучше я тебя отпущу.

— Подожди, с тобой хочет поговорить отец.

— Привет, дорогая, — раздался в трубке голос отца, прежде чем я успела согласиться.

— Привет, папочка.

— Ты закрепила сетку на боковой двери?

Я покачала головой.

— Нет, папа. Я была занята на работе.

— А как насчет твоего приятеля?

— Расс — мой друг, папа. Он тоже занят на работе.

— Ну, я так и думал. Тебе нужно починить его до того, как начнутся весенние штормы. В противном случае ветер действительно может…

Словно по команде режиссера, сетчатая дверь, та, которую я заперла, с грохотом ударилась о стену дома. Нужно усилить защелку.

— Обязательно, папа, — сказала я с усмешкой. Я бы не стала делать это в ближайшее время, но если ему станет легче, я скажу. — Эй, пап?

— Да.

— Вы с мамой держитесь в безопасности. Убедитесь, что двери заперты.

— Ты же знаешь, что здесь, в деревне, ничего не происходит. Почти десять лет мы запираем двери только тогда, когда уезжаем из города.

Я знала, что это так. Если таинственный мужчина знает обо мне все, может ли он знать и это?

— Пожалуйста, папа?

— Конечно, милая. Мы так и сделаем.

Когда мы прощались, я подумала, было ли его обещание запереть двери таким же искренним, как мое обещание починить мою дверь.

Если это было так, то ремонт только что переместился наверх в моем списке дел.

Дверь снова захлопнулась.

Вернувшись на кухню, я остановилась у деревянной двери. Как открылась вторая дверь? Задвижка была плохая или кто-то открыл дверь?

Моя кожа потеплела и покрылась мурашками, я выглянула в ближайшее окно.

Темнота создавала зеркало, скрывая вид снаружи.

Теперь я слышала не только звук открываемой двери, но и дребезжание старой дверной ручки.

Я отошла от окна, сердцебиение ускорилось. Открыв сумочку, все еще лежавшую на кухонном столе, я достала маленький перцовый баллончик.

Теперь, наряду с грохотом, раздался стук в деревянную дверь.

— Кто там? — громко спросила я.

— Лорел, это я. У тебя горит свет. Впусти меня.

Глава 8

Лорел

Я глубоко вздохнула, заставив руки перестать дрожать, бросила перцовый баллончик на кухонный стол и отперла дверь. Страх, возникший несколько секунд назад, испарился, сменившись облегчением, когда я потянула дверь внутрь и жестом пригласила Расса войти.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Я беспокоился о тебе.

Запах одеколона, смешанный с виски, висел вокруг него, как облако. На мгновение мне вспомнился одеколон безымянного, более богатый и мужественный, чем тот, которым пользовался Расс. Перестань думать о нем.

Слова Расса дошли до меня. Он волновался? Он знает о моей встрече?

— Увидимся в понедельник. Кроме того, мы оба выпили. Ты должен быть дома, а не ездить по мокрым улицам.

Стряхнув дождь и проигнорировав мое завуалированное предложение уйти, Расс повесил мокрое пальто на спинку еще одного кухонного стула.

— Вторую дверь нужно починить. Проклятый ветер вырвал ее прямо из моих рук.

— Ага, — сказала я со смешком. — Мой отец считает, что я должна попросить тебя об этом.

— Я бы помог, Лорел. Я бы сделал больше.

Я вдохнула.

— Знаю, Расс. И я благодарю тебя. Я могу поставить новый замок. Модель устарела, вот в чем проблема.

— Да, теперь таких не так уж много.

Он потянулся к непослушной пряди моих волос и взял ее между пальцами, грустная улыбка появилась на его губах.

— Разве это не здорово?

— Что?

— Успеть.

Наши с Рассом отношения были больше, чем просто работа, и значительно меньше, чем любовная связь. Если бы я классифицировала наши отношения, то назвала бы их удобными и в целом взаимовыгодными.

Часы, проведенные вместе изо дня в день, создавали близость. Сложные разговоры с бесконечным обсуждением теорий и гипотез часто продолжались до ночи. Сроки и отчеты постоянно маячили вездесущими дедлайнами. На самом деле, наша связь была скорее рациональной, чем эмоциональной. Физическое влечение было просто побочным продуктом всего вышеперечисленного.