Видение

Приглядевшись внимательнее, девушка заключила: зла ей этот мужчина не желал. Либо был превосходным и очень дорогим актёром, на работу которого управляющие не насобирали бы, даже если бы скинулись всем детдомом. Открытый дружелюбный взгляд, пусть и сильные, но явно мягкие руки, непригодные для оружия и лопат, опрятный и явно дорогой костюм, длинное пальто, в котором было бы неудобно бегать, изящная шляпа, которой уж точно не нашлось бы места на голове её потенциального убийцы, чистенькие сверкающие туфли… Даже если всё это превосходная маскировка, Лилю одолело любопытство и страстное желание поверить в сказку. И при самом ужасном раскладе у неё ведь ещё будет шанс спастись, верно? Если он не в засаду её поведёт, конечно же.

– А вы расскажете о моей семье? – неожиданно для всех послушно произнесла Лиля.

– Непременно сообщу всё, что помню. Однако не думает ли юная леди, что лучше будет сперва покинуть сие учреждение? – широко улыбнулся Максим Алексеевич. – К тому же, где-то в доме, в комнате Виктории, если я верно предполагаю, должен лежать альбом с фотографиями, и мне не нужно будет описывать хотя бы внешность… В этом я, признаюсь, не силён, да и память способна подвести.

Девушка охотно согласилась.

– Я же могу попрощаться и собрать вещи?

– Одежду мы поедем покупать новую, но, если хочешь, бери, – кивнул Максим Алексеевич. – Я ведь могу обращаться к тебе на «ты»?

Передёрнув плечами, что означало «как пожелаете», Лиля вскочила с кресла и скрылась из виду. Удивлённые её непредвиденным смирением женщины от охватившего их восторга готовы были зааплодировать.

Таким образом, спустя час, под радостные вопли работников детского дома из окон о том, как они будут по ней скучать, Лиля села в кабриолет. Из окон на неё жадно глядели покрасневшие глаза Мишки, непривычно грустные – Жени и счастливые – блондинки, которой было завещано всё, кроме кулона, который Лиля надела впервые за три года, но ни за что не отдала бы.

2

Всю дорогу до дома, на удивление неблизкую, девушка старалась сохранять самообладание и не докучать дяде вопросами. В том, что её не похитили, она уже была убеждена: те, кто хотел бы её смерти, могли найти подставное лицо и попроще. От остальных мыслей ей удалось отвлечься на ветерок и впечатляющий блеск капота иссиня-чёрного автомобиля. Максим Алексеевич вёл машину уверенно, но, пожалуй, слишком быстро для городских условий, и распущенные волосы девушки вскоре приобрели вид птичьего гнезда. Пару раз взглянувший на племянницу мужчина невольно улыбнулся, поняв, что зря забыл предложить ей надеть головной убор или хотя бы заплестись.

Самой Лиле, однако, было не до причёски. Осознание, что она вот-вот окажется в доме, где должна была жить все эти годы, и увидит фотографии родственников, которых совсем не помнит, вскружило ей голову. Взволнованная, радостная от того, что у неё будет личное пространство и за него не нужно будет бороться, от понимания, что ей больше не придётся развлекаться теми методами, что она уже исчерпала, находясь в детдоме, и что найдутся новые, более интересные и безопасные – о перестрелке она забыть не смогла, – девушка замечталась настолько, что уснула.

Разбудил Лилю заглохший мотор и бодрое восклицание Максима Алексеевича, не заметившего, что его племянница задремала.

– Ох, иншульдигунг. Кхм, прошу простить, – рассмеялся тот, увидев на соседнем сидении сонно приоткрывшую один глаз сову. Сова протяжно зевнула, пожаловалась на отсутствие расчёски и, взглянув, наконец, на дом, широко распахнула большие красивые глаза и оказалась вполне миловидной восторженной девушкой.

– Это…

– Родовой особняк семейства Осаниных. Я приехал сперва именно сюда в надежде обнаружить брата с семьёй, а нашёл запустелую пыльную коробку. Пришлось немного его отреставрировать и отмыть, но оно того стоило: перед тобой в первозданном виде фасад дворца, в который ввёл свою жену и твою маму мой младший брат.

– Что, сразу обеих? – изумлённо моргнула Лиля. Та же эмоция отразилась на лице её дяди.

– Это была одна женщина, – неуверенно пояснил он, изогнув дугой бровь.

– Но ведь… – Девушка вдруг ойкнула и сильно ударила себя ладонью по лбу. – Ступила. Извини.

Уже секунду спустя она забыла о своём промахе и снова обратила всё своё внимание на особняк. Восхищению её не было предела. Она с жадностью стала рассматривать каждый завиток, каждое стёклышко в бесчисленных окнах, каждое деревце и каждый кустик напротив стен её забытого дома. Оставшийся довольным и этим, Максим Алексеевич несколько неловко кашлянул и прибавил:

– Правда, если наружность его я оставил без изменений, то внутри позволил себе внедрить кое-какие инновации… Так что не слишком пугайся, когда двери будут закрываться за тобой сами, а из динамиков будут периодически доноситься женские голоса. В остальном же – наслаждайся, ты вернулась.

Выйдя из машины сам, он проворно подошёл к двери племянницы и открыл её, показывая, какого поведения следует ждать от него и какое должна привить себе она. Девушка легко выпрыгнула на коротко подстриженный газон и с удовольствием прошлась по чистейшей сочно-зелёной траве.

– Что скажешь? – спросил дядя, выждав минуты три. В одно мгновение он пожалел о своём стремлении разговорить племянницу: та произнесла такие слова, от которых ему стало дурно. Почти половины из них он не знал, но по смысловой окраске догадался об их значении.

Теперь уже замолчал Максим Алексеевич, покрасневший до кончиков ушей.

– Ты же девушка, – выдавил спустя некоторое время он, впуская Лилю в дом. – И с таким нежным именем… Да неужели так можно?!

Но племянница была увлечена уже совсем другими мыслями. Просторный парадный зал в серо-чёрно-белых тонах встретил юную хозяйку мягким светом ламп, в столовой уже давно был приветливо накрыт продолговатый стол, который, несомненно, мог усадить за собой не меньше трёх десятков людей, в уютной гостиной её ждали удобные диваны напротив домашнего кинотеатра, а в спортзале любой инвентарь – от обычного тренировочного до предназначенного для профессиональных спортсменов. В подвале под кухней оказался глубокий и широкий винный погреб и склад мелочей, девизом которого непременно должна стать избитая фраза «а вдруг пригодится». Задним двором Максим Алексеевич распорядился на свой вкус: отстроил домик для прислуги, в окнах которого, едва они прибыли, замаячили лица, разбил цветник и неподалёку от него выкопал небольшой пруд.

Второй этаж был целиком отдан одному широкому коридору, спальням и ванным. Комнаты отличались не оригинальностью, но роскошью и комфортом. Всё в них всегда было под рукой, а предметы никогда не валялись на полу оттого, что их просто было больше некуда положить: места было довольно даже для крупных вещей. Динамики, о которых говорил её дядя, Лиля заметила не сразу. В стенах, действительно, виднелись едва различимые прорези с тончайшими стальными пластинами между ними, из которых доносились порой тихие вежливые приветствия и прощания, которыми сопровождался каждый вход или выход из той или иной комнаты. Дядя заверил её, что впоследствии подобного быть не должно, поскольку уже на открывающейся третьей двери его, поначалу искренне полагавшего, что лишний голос в доме повредить не может, начал раздражать сам факт возможности этого робота что-либо произносить в адрес живых людей.

– Я отключу это… Пульт на третьем этаже. Не хочешь взглянуть?

Девушка охотно согласилась и вперёд дяди промчалась босиком по тёплому мягкому ковру – свои грязные кроссовки с запрятанным в них складным ножиком она скинула ещё перед главным входом – на последний, не считая небольшого чердака на крыше, этаж особняка. Там располагались обширная библиотека, плотно забитые книгами стеллажи в которой едва умещались между полом и потолком, игровой зал с новейшими приставками, ноутбуками, проигрывателями и прочим оборудованием, комната отдыха, включавшая карточный, биллиардный столы, фортепиано и мольберт, и даже бальный зал, сейчас заставленный стульями, зеркалами и небольшими столиками для холодных закусок.