Страница 14 из 39
— Что? — без предисловий потребовал глава семьи.
Наташа хлюпнула носом:
— На нашу Лидочку заявление в полицию написали.
— Заявление? — с улыбкой переспросил Олег, повода для волнений и экстренных мер не наблюдалось: все целы, руки-ноги на месте, синяков и тех не видно. Ну что там может быть в заявлении на трёхлетнего ребёнка, так, ерунда какая-нибудь.
— Она опять кусалась! — сообщила Наташа тоном, каким обычно сознаются в убийстве.
Эта особенность характера любимой дочери не была для Олега новостью. Девочка с рождения была очень эмоциональной. Знакомый невропатолог объяснил Олегу, что «незначительные отклонения поведенческих реакций ребёнка» с возрастом пройдут. Коллеге хотелось верить. Поэтому Олег очередной раз отмахнулся:
— Ну, кусалась, с кем не бывает.
Но жена благодушного настроя не разделяла и продолжала сбивчиво рассказывать о том, что в семью пришла беда. Олегу история виделась смешной. Лидочка временно гостила в группе старшего брата. Вчера она поссорилась с каким-то мальчишкой. Неизвестно, что делал и говорил парень, но Лидочка прыгнула на него, как разозлённая кошка, и укусила за щёку. Воспитатели пресекли, утихомирили, в «травме» пострадавшего раскрасили зелёнкой. На этом, по мнению Олега, тему следовало закрыть. Но у мальчишки оказалась бабушка с синдромом наседки, подняла шум, сходила с ребёнком сначала к хирургу, обрабатывавшему укус, а потом, вытребовав справку, в полицию.
— Рано утром приходил полицейский, сказал: раз заявление написано, они должны прореагировать и поставить несовершеннолетнюю на учёт.
— Несовершеннолетняя это наша Лида что ли?
Наташа развела руками. Действительно, восемнадцати дочери ещё нет, следовательно, несовершеннолетняя.
— Всё! — пресёк дальнейшие разговоры Олег, — на голодный желудок я с такими новостями не справлюсь, пошли на кухню.
За завтраком пошло как-то проще, что ли. На неделе родителей правонарушительницы ждали в городском отделе по делам несовершеннолетних, а пока впереди были выходные и, по мнению Олега, все неприятные разговоры следовало отложить, ничего с пометкой Cito! на горизонте не маячило. Олег решил, что в понедельник он свободен и сам сходит и обследует всех сотрудников «отдела по делам», возможно, выпишет кое-кому галоперидола.
— Не паникуй, мы ещё внукам будем рассказывать, как их мать с трёх лет стояла на учёте в милиции.
— Я его побью, — вдруг заявил младший Полтышев.
— Кого? — не понял глава семьи.
— Ни в коем случае! — прикрикнула Наталья на сына, но тот не обратил внимания на слова мамы, а продолжил решительно, явно цитируя фразу из какого-то боевика:
— Этому Кольке давно пора как следует…!
— Заницу! — чётко и радостно повторила за братом последнее слово Лидочка. — За-ни-цу! — произнесла она ещё раз медленно, искренне радуясь тому, как вытягиваются лица мамы и папы.
— Прекрасно! — Олег рассмеялся. — Сын у меня — авантюрист и драчун, дочь — кусака-рецедевист, ругаются оба, как пираты Карибского моря. Думаю, что третий ребёнок должен быть просто золотым, папина гордость и мамина радость.
— НИ ЗА ЧТО! — чётко и громко проговорила каждое слово Наталья. — Все слышали меня? — она обвела тяжёлым тёмным взглядом собравшихся за столом. Семья притихла. — НИ ЗА ЧТО! — повторила жена и мама с пятилетним стажем, резко поднялась со своего места и вышла из кухни.
— Это мы ещё посмотрим, — бросил ей вслед сын Коля.
Олег легко щёлкнул мальчишку по носу:
— Тч! Не спорь с мамой.
И пошёл вслед за женой извиняться за несвоевременную шутку.
О субботней больнице — 1
Утром в субботу Вика сидела на кровати с ощущением, что держит в руках полную до краёв чашку с кипятком, она боялась двигаться и даже глубоко дышать. Кровь на белье… Немного, совсем чуть-чуть, но в её положении это может быть приговором.
Хорошо, что Кристина росла маминой помощницей, она и собрала сумку с бельём, зубной щёткой, электронной читалкой и прочими необходимостями. Виктория позвонила маме, чтобы приехала за внучкой, и вызвала скорую. Пока собирались и ждали, она рассказала Кристине всё как есть, и умница-дочка обрадовалась.
— Сестричка!
— Да. Но пока очень-очень маленькая, надо её поберечь. В общем — поеду в больницу. И подружкам не болтай пока. Никому не рассказывай!
— Не скажу.
Доверенную ей добрую и тревожную домашнюю тайну дочь согласилась беречь, но ей потребовались уточнения:
— А бабуле Лизе можно рассказать?
— Бабушке придётся рассказать, деваться некуда, тайком от неё в больницу не ляжешь.
— А бабуле Оксане расскажем?
— Не хотелось бы, но она всё равно узнает через день-другой.
Виктория понимала, что в их небольшом городе вряд ли удастся скрыть такие новости, а значит, матери Вадима придётся отчитаться. Разговаривать с отцом своих детей после того, что она услышала вчера вечером, не хотелось. Она уговаривала себя, что всё ещё может оказаться ложью, подстроенной гадостью, ошибкой, наконец. Но разбираться в этом сейчас не было сил, легче было не думать, не вспоминать, представить себя матерью-одиночкой.
У подъезда Вика в сопровождении фельдшера столкнулась с капитаном Половцовым, он был в форме и снова с букетом. Вику неприятно шаркнула по сердцу нелепость ситуации: вот уж кого не ждали в провожатые. Раньше домой к ней он не приходил, она было удивилась, как Половцов узнал её адрес, но тут же сообразила, что для сотрудника полиции это не проблема.
О субботней больнице — 2
Быстро окинув взглядом: Вику в накинутой на домашнее платье дублёнке, распахнутую дверцу скорой, пожилую женщину рука об руку с маленькой девочкой, очевидно провожающих в больницу свою маму и дочь, полицейский отступил.
— Я навещу Вас, — сообщил он Виктории через головы родни и медиков.
Она почти не обратила на него внимания, погружённая в свои мысли. Скорая выехала со двора, а он обернулся и встретился взглядом с женщиной, лет шестидесяти на вид, чем-то похожей на Викторию.
— Возьмите, пожалуйста, — он протянул букет.
— Бабулечка, не бери, они могут быть ядовитыми, — вдруг распорядилась стоящая рядом девочка.
— Это почему же? — опешил Половцов.
— Так мама сказала, — выдал «исчерпывающее» объяснение ребёнок.
— А вы часто дарите моей дочери цветы? — уловила самую суть Елизавета Павловна Вебер. Конечно, капитан полиции воспользовался служебным положением и заочно знал всех родных Виктории людей. А вот теперь довелось и лично познакомиться. Ситуация не располагала к тёплому общению, однако…
— Вас подвезти? — и Половцов указал рукой на свою машину, стоящую неподалёку.
— В машину к незнакомым людям садиться нельзя, — сообщила семилетняя Кристина заученную фразу непререкаемым тоном.
Половцов отметил, что такой педагогический тон явно передаётся в семье Вебер из поколения в поколение и, если он не намерен отступать, то с этим как-то придётся справляться. Помощь пришла откуда не ждал.
— Как я поняла, твоя мама с ним знакома, — одёрнула внучку бабушка и согласно кивнула обходительному мужчине с цветами и в форме, — подвезите, очень удачно, что Вы на машине.
— Ну, бабулечка Лизочка! Почему?! Ты же сама говорила! — возмутилось младшее поколение.
— Потому что автобуса утром в субботу можно час ждать и не дождаться, — объяснила Елизавета Павловна, — а ещё мне очень хочется побеседовать с молодым человеком, — добавила она, окинув упомянутого оценивающим взглядом.
Попасть в больницу в выходной — та ещё нервотрёпка. Врач один — дежурный. Его на всех не хватает, и хотя многие дамы, лежащие в отделении, тихонечко ушли на выходные домой, дел у гинеколога и медсестёр невпроворот. Вику осмотрели, что-то сразу вкололи, пообещали УЗИ в понедельник и велели лежать и отдыхать. Палата ей досталась двухместная, но соседняя койка пока пустовала. С одной стороны, хорошо — никто не мешает, с другой, — тошно и страшно наедине со своими путаными мыслями. Белое бельё с печатями, лампа кварцевания и кнопка вызова медсестры на стене уюта не добавляли. Но это больница, не курорт, лежи и сохраняй, то, что должна сохранить. Главное — не нервничать и отключить телефон.