Девятый чин

— Альтернатива. — Кузьмич начал перелистывать дело без особой на то нужды, поскольку в глаза Лыжнику ему смотреть не хотелось. — Тебе садиться так и так. Геннадию — как ты сам решишь. Ты отец, твое и решение. Хотя парня жалко. Вся жизнь, можно сказать…

— Не береди, Кузьмич, — оборвал его Черкасский. — Понял. Не тупой. Беру на себя суку Чалкина. Завалил я его.

— Пожизненный срок, — напомнил для очистки совести следователь.

— Ты только пацана моего отмажь. — Лыжник дернулся к столу. — А семья подкинет довесок к пенсии. Без подставы.

— Я его за так отмажу, — теперь Кузьмич посмотрел бандиту в глаза. — За бесплатно. За дырку от бублика. Лишь бы он в тебя, Лыжник, не пошел. Да и коллектив театра за него ручается.

Кузьмич вызвал конвой. Это была их первая и последняя встреча в Бутырском следственном изоляторе. Чтобы добиться встречи с Лыжником, Кузьмичову сначала пришлось убедить высокое начальство. Высокому начальству позарез нужны были признательные показания арестованного о заказном убийстве бизнесмена Чалкина, так что убедить себя оно позволило, что называется, в полпинка.

— Значит, без меня Лыжника взяли. — Выслушав исповедь Кузьмича, навестившего его в реанимационной палате, Андрей чуть не расплакался. — Как же так, а?!

— Ну, будет, будет, — утешил его следователь. — На нашем с тобой веку, Андрюша, таких спортсменов — ловить не переловить.

— Ему нельзя волноваться! — разгневалась Зоя Шаманская, охранявшая покой возлюбленного по личному разрешению главврача. — У него от волнения зверские головные боли возникают! Что это за мерзость?

— Аспирин. — Кузьмич бросил на тумбочку Шолохова грязную таблетку, найденную в кармане. — И еще. Помнишь, я одну версию через приятеля в Интерполе хотел прокачать?

— Одну версию, — эхом отозвался опер.

— Прокачал. — Следователь с сочувствием глянул на Шолохова. — Так вот. Дрозденко улетел в свой последний путь двадцать восьмого марта сего года. А некто Капканов Павел Андреевич, тебе известный, первого апреля того же года по генеральной доверенности исполнительного директора судоходного предприятия «Ферст Ойл Компани» закрыл текущий банковский счет в городе Франкфурт на сумму шестьдесят три миллиона баксов. Что забавно, ксерокопию той же доверенности мы обнаружили в сейфе Малютина при обыске его штаб-квартиры. Первоапрельская шуточка. Не слабо, да?

— Да, — откликнулся Шолохов, словно хроническая сомнамбула.

— Адреса денежных переводов, произведенных Капкановым далее, мы лишены возможности установить, как ты, я вижу по твоему лицу, и сам догадался. Согласно глупым законам свободного финансового рынка, любой клиент имеет право на конфиденциальность. Не знаю, как другие, а Капкан воспользовался этим правом на все сто. Но через неделю он был замечен в Париже. Жаль, что нас там никто не замечал. И не заметит.

— Вопрос. — Андрей, погруженный в свои мысли, как батискаф Кусто во впадины Атлантики, шевельнулся. — Кто сгорел?

— Ответ. — Кузьмич прикурил фильтр и с отвращением загасил испорченную сигарету о собственную ладонь. — В тот же суматошный вечер пропал без вести освободившийся недавно из мест заключения злостный угонщик родом из Кутаиси — гражданин Сирхоев по кличке Свеча. Как говорится, ушел из дома в спортивном костюме и не вернулся. Жена его через неделю прибежала в органы с заявлением. Полагаю, Капкан оставил ключ в замке зажигания, позвонил своему кунаку Галактиону Давидовичу Лордкипанидзе и попросил, чтобы тот срочно помог ему перегнать новый «Мерседес-250» к чертовой, непосредственно, бабушке. Причем, думаю себе, намекнул Лордкипанидзе, чтобы тот дал наколку самой отпетой сволочи. Имеется за Капканом такой грешок — «правильных пацанов» щадить. А также имеется у меня и справка: Сирхоев еще на исторической родине лишил девственности несовершеннолетнюю племянницу Галактиона Давидовича Нину Дороселия. Каким путем директор пивной так скоро вышел на своего кровного врага, это — вопрос. Через посредников из землячества, полагаю. Но ответа — как я вижу по твоим глазам, ты и сам уже догадался — мы, конечно, не получим. Лордкипанидзе хоть и князь, однако человек благородный.

— А снимок в паспорте Дрозденко? Его же Капкану переклеить надо было.

— Ну, ты, Андрей, я чувствую, башкой приложился капитально. — Кузьмич тяжело вздохнул. — Это афиши в городе долго переклеивать. Даже такому умельцу, как Проявитель.

— Помоги-ка. — Опершись на Зоину руку, Шолохов сполз с постели.

— Ты куда? — насторожился следователь.

— В Париж. Капканова искать, — пропыхтел Андрей.

— Капканова в Париже искать — все равно что иголку в Сене! — Кузьмич решительно встал на пути товарища. — Река такая в Париже есть. Полноводная. У нас — Москва, у них — Сена.

— Да успокойся. — Андрей криво усмехнулся. — В туалет мне надо по малой нужде.

— Если только по малой!

Желание капитана убедило Кузьмича, что опер на правильном пути.

В палату Брусникина Андрей переехал спустя неделю. За этот краткий отрезок времени актер стал всеобщим любимцем восстановительного отделения. Нельзя сказать, что Людмиле это льстило. Еще меньше ее радовало постоянное присутствие кого-либо из актерской братии. А Кумачев со своим преферансом так вообще дежурил через двое суток на третьи. Заглянула раз и Дарья Безродная со своим опасным супругом-филологом.

— Цветы, — сказала она, положив на постель Брусникина влажный букет. — Розы.

Так бы, конечно, никто не догадался.

— Они с шипами, — предупредила Дарья, когда Брусникин воткнул букет в банку на подоконнике, предварительно выкинув из нее две траурные гвоздики сценариста Охламонова. — Можно уколоться.

— Но проще использовать одноразовый шприц, — невозмутимо заметил Угаров.

— Ты все опошлил! — обиделась княжна.

— Помилуй, родная, столько опошлить я физически не могу. — Подойдя к открытому окну, филолог достал пачку «Мальборо». — Миллионы моих предшественников не смогли опошлить все. Это купе для курящих?

— Для них, — подтвердил Андрей, листая свежий номер газеты бесплатных объявлений.

— Как мы себя чувствуем? — искренне поинтересовалась Дарья у коллеги.

— Превосходно, — так же искренне сообщил Никита. — Но вот они, что по соседству, храпят по ночам, а днем непрестанно шуршат периодикой.

— Не слушайте, — невозмутимо отреагировал Шолохов, что-то в газете подчеркивая. — Он лжесвидетель. Зоя решила в ванной нормальный кафель положить.

— Как?! — вскричал Никита. — Опять кафель?!

— Почему опять? Старому кафелю лет двадцать исполнилось. — Андрей отложил газету.

— А ведь это вас пасут, молодой человек. — Муж Дарьи оглянулся на Брусникина.

— Нас, — согласился Никита, выглянув в окно.

Внизу на проезжей части у больничного корпуса радовала зрение перламутровая «Ауди» Туманова. Сам же агент, за взятку, видать, въехавший на территорию госпиталя, высматривал окно нужной палаты.

— Подняться ему, разумеется, лень, — заметил Брусникин.

Туманов его увидел. Окно было на втором этаже.

— Хай! — Туманов показал Никите два раздвинутых пальца. — Мобильник есть?

— Ори так, — посоветовал артист.

— Тебе из Дублина чек пришел. — Леша помахал над головой прямоугольной фиолетовой бумажкой. — В московский филиал «Дойче-банка».

— Откуда?! — Брусникину показалось, что он ослышался. — А ты подняться не можешь?

— А ты спуститься?

— Послушай! — возмутился Никита. — Кто из нас агент, сукин ты сын?!

— Агент я. — Захлопнув дверцу машины, Леша включил сигнализацию. — А сукин сын — ты. Какой номер?

— Мы так с Дарьей понимаем, у вас серьезный разговор намечается. — Угаров взял жену под руку. — Мы же — люди не серьезные. Засим позвольте откланяться.

Веселая парочка покинула палату раньше, чем Леша Туманов отыскал нужную дверь.

Вместе с Тумановым помещение заполнилось облаком изысканного какого-то аромата. Вообще, сразу почувствовалось, что вошли «большие деньги».

— Аванс за главную мужскую роль в фильме «Облигейшн», — не теряя времени, изложил Туманов причину визита.