Страница 9 из 47
«Бедная девочка»
Конечно, можно ускорить агонию. Если отдаст приказ задушить подушкой, она промучается не больше двух минут.
«Никакого риска»
Подобный метод не оставляет физических следов, потом патологоанатомы констатируют обширное поражение легких — и все, дело закрыто. Стало тошно, да так, что он сам удивился. Насилия Картер, как и любой психически здоровый человек, не любил, но применял по необходимости. Раз начал работать по черным схемам — никуда не денешься. Либо ты, либо тебя. Разумеется, все прошло бы куда легче, если бы пришлось иметь дело с одним из сыновей Сондера, но ничего не поделаешь — попалась милая дочурка.
Эрик вздохнул. Настроение испортилось окончательно. В последний раз он испытал нечто подобное семь лет назад, когда разбилась жена, села в его джип, и привет, над тормозами поработали конкуренты. Тогда хотя бы можно было на нее злиться — он ведь говорил, что нужно недельку просидеть дома, и она обещала, что потерпит. Так нет же! На третий день поехала в салон красоты и зачем-то на его чертовом джипе. Как он бесился. Примерно раз в неделю напивался вдрызг на складе и разносил все в щепки. А что делать? Не показываться же в таком виде дочкам, им без того было несладко.
«Куда меня понесло?»
В последний год он редко вспоминал жену, помогла смена страны, но и шестнадцать лет счастливого брака из жизни не выкинешь. Память остается до конца.
Куда бы ни переезжал, где бы ни оборудовал тайное убежище, стены спальни всегда приказывал красить в светло-зеленый. Он обставлял очередное временное пристанище мебелью из золотистого гнутого бука — так выглядела их комната, когда Лори была жива. Еще он возил с собой две небольшие картины с подсолнухами — подарок младшей дочери. Она нарисовала их уже после смерти мамы, в пятнадцать лет, сказала, что подсолнухи символизируют перемены к лучшему. Что же, у него постоянно менялась жизнь и не сказать, что к худшему, можно сказать, магия картин работала. Впрочем, доча его не раз удивляла. Они с женой всегда думали, что девочка станет художницей, а она предпочла карьеру дизайнера.
— Ты не понимаешь, папа, — ответила она, когда он поинтересовался, почему именно факультет промышленного дизайна. — Художник раскрашивает холст, я хочу раскрасить жизнь.
Он не стал возражать и правильно сделал, дочка оказалась способной, время от времени хвасталась отцу премиями «Good design», ее фамилия то и дело появлялась в интерьерных журналах. Он даже подумывал купить что-нибудь из дочкиных творений, но с его стилем жизни проблематично иметь много вещей.
«Да и не в моем положении хвастаться успехами дочери»
Достаточно зеленой комнаты и двух подсолнухов над кроватью — такие комнаты он называл домом. Женщин сюда не водил, предпочитая ехать с подружкой в отель или в квартиру приятелю, снятую специально для подобных приключений. Так безопаснее.
От размышлений отвлек звонок, на приглашение откликнулся знакомый силовик, который как минимум мог держать в курсе расследования дела о контрабанде.
**
Ларри Сондер тоже потратил полдня на общение с друзьями из правоохранительных органов, заодно уладил кое-какие дела, требующие личного присутствия. Раз уж выбрался из своей крепости, нужно успеть как можно больше.
Домой он приехал ближе к вечеру. Закат над древними стенами вызывал чувство умиротворения. Здесь жили семь поколений семьи Сондер, прежде дом принадлежал английским аристократам, которые то ли погибли, то ли окончательно разорились в гражданской войне, последующей после Великого Перелома. Пятиметровый забор из местного камня построил новый владелец. Прежде здание окружал лишь зеленый газон. Люди тогда были беспечны, чем и заслужили бесславную гибель.
Ларри всегда любил гнездо, в котором посчастливилось родиться. Красивое крепкое здание классического вида. Жилище казалось ему воплощением всего того, что он ценил и уважал, — богатства, силы, устойчивости, верности традициям.
— Наш дом — воплощение семьи Сондер.
Ему нравилась просторная светлая гостиная с тремя арочными окнами от пола до потолка, богато украшенный мрамором камин и изящные пилястры на стенах. Он обожал массивные дубовые двери и мозаичный пол. Жене так и не удалось заставить заменить консервативные кожаные кресла, декорированные каретной стяжкой, и диван Честерфилд на новомодную мебель.
«Нет, все останется как при моем отце, отце моего отца и далее вплоть до первого Сондера»
Холл неприкосновенен, достаточно того, что позволил Ирен отремонтировать спальню по своему вкусу. Теперь пространство между пилястрами заполнили оливковые обои с отливающим металлом цветочным орнаментом. Отцовскую мебель сменил белый гарнитур, украшенный завитушками, — туалетный столик с зеркалом, вместительный гардероб, пара прикроватных тумбочек по обе стороны от супружеского ложа, изголовье которого украсила «твоя любимая каретная стяжка», а сверху резьба, ее любимые завитушки.
«Чего только не сделаешь ради своей женщины», — умильно улыбнулся Ларри.
Он устал, но это была приятная усталость, какую ощущаешь после нелегкой, но плодотворной работы. Сондер узнал, что один из получателей груза прежде привлекался за контрабанду. Следствие запросило ордер на обыск, юристам пока удалось отбиться.
Пообедав с правоохранителями, Ларри поехал к прикормленным журналистам. Отдал им наводку. Разумеется, обыски не любят все — и честные дельцы, и те, кому есть что скрывать. Силовики работают неаккуратно — после них бардак, офис выпадает из рабочего ритма как минимум на сутки. Это финансовые потери, которые никто не возместит. К тому же следователи любят забирать технику и крайне редко возвращают изъятое. Приходится закупать новую электронику, а это дополнительные расходы.
Разумеется, мистер Сондер понимал мотивы партнера, который всеми силами старается уклониться от контакта со следствием, но журналисты клюнули.
«Общество живет в парадигме, честному человеку нечего скрывать»
Да и чего греха таить, людям нравится, когда у состоятельных земляков возникают проблемы с законом. Так приятно думать, что ты такой бедный, потому что честный. Аресты бизнесменов подпитывают милую сердцу иллюзию, поэтому газеты любят разоблачать богатых и знаменитых.
«Сегодня мой день»
Так он думал, пока не переступил порог. Перед глазами предстала немыслимая сцена.
«Такого не может быть в моем доме!»
Однако галлюцинации Ларри не посещали, все происходило наяву. Сначала он услышал громкие всхлипы, потом увидел пьяную Ирен, которая сидела на полу перед камином, привалившись спиной к кожаному дивану. Рядом стояла початая бутылка вина, к которой женушка прикладывалась в перерывах между громкими всхлипами и причитаниями. Бокала он не заметил.
— Ты что творишь?!
— Я?! — она подняла красные заплаканные глаза. — Что я творю?! Ты правда хочешь услышать?!
— Немедленно иди в спальню!
— И не подумаю! — заявила она, вновь хватаясь за бутылку. — Я буду сидеть здесь и ждать нашу дочь. Ясно?!
— Проклятие, — он устало прислонился к стене, мраморная пилястра холодила кожу сквозь ткань пиджака.
— Проклятье?! — расхохоталась жена, отпивая большой глоток, тонкая струйка вина потекла по подбородку прямо в вырез красного платья. — Ты хочешь сказать, что Малену унесли призраки?!
— Конечно, нет, — мягко ответил Ларри. — Я расскажу тебе о дочери в спальне. Пойдем, ты переполошила весь дом.
— Дом? — горько рассмеялась она, поднимаясь на ноги. — Это не дом, любимый. Это бункер. Мне нельзя выходить, нельзя приглашать подруг. Ты даже запрещаешь мне позвонить дочкам. А ведь пропала их сестра!
Пришлось повторить приказ, после короткого препирательства жена подчинилась. Шла она неуверенно, то и дело спотыкаясь.
— Как же ты не можешь понять? — причитала она по дороге в комнату. — Малена моя младшенькая. Она — часть меня. Я должна, понимаешь, должна знать, что с ней.
— Я не хотел тебя расстраивать, — начал он, когда за ними закрылась дверь.