Страница 13 из 21
– Я не знаю, как это объяснить, – говорила Эмили, явно с трудом подбирая слова. – Но Эрик как-то говорил мне, что ему страшно не хватает общения с Дэнни, и я чувствую то же самое. Нам очень жаль, что мы не проводим с ним столько времени, как раньше.
– Но большая часть тех часов была пустой тратой времени! Пара дала возможность родителям испытывать только чистую радость от общения с детьми и, соответственно, более эффективно использовать свое время.
Мысленно я видела раздраженные письма, приходившие от Эмили и от других отцов и матерей, которые жаловались на недосып, на то, что возня с детьми превращает их мозги в кашу. Воспитание занимало слишком много времени – вот какую проблему требовалось решить.
– Все так, – отвечала мне Эмили. – Но я не уверена, что понимаю, что значит «чистая радость». Мы с Эриком тратили долгие часы на то, чтобы накормить Дэнни; мы подолгу рассматривали его какашки, мы из кожи вон лезли, чтобы заставить его уснуть; мы чувствовали себя сверх меры усталыми и отупевшими. Но каждый раз, когда мы смотрели Дэнни в глаза, мы были счастливы. Сейчас мы проводим с ним по полчаса в день, не больше – читаем ему или играем; но даже эти считаные минуты кажутся нам слишком долгим сроком. Мы теряем терпение. Странно, но чем меньше времени мы проводим с Дэнни, тем меньше нам этого хочется. И, как нам кажется, это неправильно.
Дедал, на крыльях твоих солнце плавит воск
… мозжечковая миндалина, гипоталамус, префрональная кора головного мозга, ольфакторные луковицы – все они активируются поведенческими сигналами младенца, которые включают процесс адаптации на гормональном уровне и касаются таких гормонов, как окситоцин, глюкокортикоиды, эстроген, тестостерон и пролактин, отвечающих за обеспечение родительских функций и моделей поведения…
Я закрыла книгу и потерла виски.
Недостаток сна, тревога, провоцируемая плачем ребенка, постоянное беспокойство за крайне хрупкое и столь требовательное существо, которое полностью зависит от тебя, – все это преображает еще неопытных родителей, вплоть до химического состава их крови, а также структуры и функций мозга.
Поэтому чистая радость, ничем не замутненное удовольствие от общения с ребенком – это фикция. Сам характер отношений, связывающих родителей с их чадом, требует от первых полной самоотдачи – в том, что касается времени и энергии, и это полностью изменяет отца и мать. Но точно так же и ребенку нужны и время, и энергия, чтобы вырасти.
Усталость и тревога неотделимы от истинного счастья отцовства и материнства.
Процесс воспитания ребенка нельзя свести только к получению чистой радости, отдав в механические лапы роботов все сложные, а подчас и неприятные аспекты, к нему относящиеся. К тому же большинство родителей не только не отказываются, но и желают пережить физические и неврологические изменения, сопряженные с отцовством и материнством.
Конечно, мне следовало хорошенько подумать, прежде чем приступить к этому проекту. Разве я отказалась бы от бессонных ночей и чреды обреченных на провал попыток создать и усовершенствовать удачную, готовую к реализации машину? Победа кажется особенно сладкой, когда ей предшествуют напряженный труд, усталость, а подчас и боль. Только тогда мечты о невозможном становятся реальностью.
– По собственному желанию или уволили? – спросила Эми, протягивая мне чашку чая. – Я сама приготовила. Исключительный вкус. А то роботы портят чай почти холодной водой.
Мой подпольный проект был закрыт. Как только я поняла, что у Пары нет будущего, я во всем созналась. Мои неоправданно рискованные опыты стоили компании немалых денег. Конечно, меня следовало уволить.
– Ни то ни другое, – ответила я, с благодарностью принимая чашку. – Меня перевели в другой отдел.
Эми приподняла бровь.
– У него пока нет названия, – пояснила я.
– И чем же вы будете заниматься?
– «Шака. Когда стены падут».
Поразмыслив мгновение, Эми улыбнулась:
– Понимаю. «Неизвестные в неизвестном».
– Это лишь одно из возможных имен, – кивнула я. – Другое – «Отдел деревенских мышей».
Мы рассмеялись.
Рон и Джек решили, что компании крайне важно иметь группу, которая сфокусировала бы свое внимание на новых и даже неожиданных перспективах развития. Вошедшие в нее художники, экологи, специалисты по вопросам этики, антропологи, культурологи, эксперты по проблемам окружающей среды и прочие сотрудники не имели никакого отношения к робототехнике. Мы оценивали новый продукт с точки зрения непредвиденных последствий его внедрения, собирали данные, которые помогли бы предусмотреть и предотвратить провал проекта (как в случае с моими крысами), и, в целом, действовать как некий корпоративный источник пессимизма, способный уравновесить излишний оптимизм инженеров. Мое имя в компании стало синонимом провала – так кто лучше, чем я, подходил для того, чтобы стать членом такой группы?
– Спасибо за то, что взялись за разбор обломков! – сказала я.
Эми отмахнулась.
– Мне всегда это удавалось – разгребать завалы, оставленные другими. Может быть, это потому, что я с самого начала сомневалась в успехе грядущего автоматического чуда? Но я с радостью возьмусь за доводку ваших крыс. Они классные!
– Я действительно наломала дров? – спросила я.
– Да не особо, – ответила Эми.
И принялась объяснять, что с благословения Рона и Джейка она взялась модифицировать и саму Пару, и ее программное обеспечение, чтобы адаптировать их к менее амбициозным целям – мой робот будет просто помогать переутомленным родителям, но не станет заменять их собой. Компания не планирует дарить родителям «чистую радость». Нет, роботы будут скорее «на подхвате», делая лишь то, о чем их попросят родители, и сразу же уходя в тень, как только нужда в них отпадет. Некоторые группы поддержки матерей, страдающих постнатальной депрессией, уже высказали интерес к этому проекту как средству обеспечения реабилитации своих клиентов.
– У вас правильные мысли, детка, – сказала Эми. – Иногда, правда, вы слишком ускоряетесь и падаете с обрыва, но как нам иначе узнать, как далеко мы вообще можем зайти?
– Это звучит почти как Единый и Единственно Верный Миф.
– Я – верующий скептик, – отозвалась Эми. – Техника вещь замечательная, но в ее природе заложен импульс создавать все новые и новые проблемы. Машины, как и крысы, являются частью природы, и наши жизни переплетены и с теми, и с другими. «Молот Гефеста поднят».
– Спасибо, что напомнили! – сказала я. – Вы должны прийти на следующей неделе в мой офис.
– Зачем?
– Мы проведем вам сканирование мозга.
– Но это невозможно! – воскликнула Эми.
– Я не в буквальном смысле! Хотя, с другой стороны, как мы узнаем, что это невозможно, если не попробуем?
Я с трудом сохраняла серьезное выражение на лице. Откуда мне было знать, что она готова попасться на удочку?
– Я не хочу, чтобы какой-то робот щеголял аналогом моего мозга.
Покачав головой, я сказала:
– Желательно, чтобы вы пришли и рассказали нам какие-нибудь истории, чтобы мы могли позаимствовать немножко вашего цинизма. Я думаю, нам это будет полезно.
Эми кивнула.
– «Топор Гимли готов».
Мне нравится писать о роботах, потому что я знаю: когда-нибудь они станут править миром. Поэтому мне кажется разумным, готовясь к неизбежному, подготовить для себя некий плацдарм и показать нашим будущим хозяевам и господам, что я могу быть им полезен – как певец их величия и совершенства.
P.S. В случае, если победят люди, считайте предыдущий абзац маскировкой, которую я использую, чтобы успешно проникнуть в генеральный штаб армии роботов и вести там подрывную работу.
P.S.S. Но если победят роботы, предыдущий параграф следует читать как попытку, в их интересах, добиться доверия воинов людского сопротивления.