Обрыв. Возвращение

– Ты все еще пытаешься со мной бороться, мериться членам не понимая элементарного. Пока ты не уяснишь, что я такая, какая я есть, ты всегда будешь проигрывать. Чтобы ты ни делал, как бы не запугивал меня, ты всегда будешь в проигрыше, потому, что в глубине души ты все еще одинокий мальчик, который до сих пор включает силу, выставляет защитный барьер, вместо того, чтобы повзрослеть и включить мозги! – Выплюнула я ему в лицо.

Шах! Его взгляд свирепеет по мере моих слов, мышцы напрягаются, пальцы теперь тянут мои волосы и моя голова резко поворачивается в сторону от звонкой пощечины от которой звенит в ушах и на губах выступает кровь.

Резкая боль и снова во мне взрывается гнев. Сучонок! Ненавижу! Ненавижу, тварь! Стоило дать Алтану тебя убить!

Поворачиваю на него голову и с азартом мазохиста искривляю распухшие губы в усмешке, нарываюсь на конфликт. Почему? Наверное, потому, что боль иногда отрезвляет. Или потому, что ищу смерти? Кто знает, но остановиться не могу. Как голодный зверь, откуда-то изнутри вылезает та чернота, которая сидит во мне всегда. Я прячу, усмиряю, а она все равно там, и теперь ей дали волю.

– Ну, давай! Ударь, еще ударь! Докажи, какой ты жалкий! Какой слабый на самом деле! – Даю сдачи словами, силой не могу, я слабее, а вот морально. И я знаю, что мои глаза в этот момент сверкают безумным блеском самоубийцы. Морально я закопаю твою самооценку, втопчу в грязь, в которой ты долго будешь тонуть. Не сейчас, позже, когда у тебя будет время, время подумать, ты вспомнишь мои слова. Обязательно вспомнишь, все вспоминают, а так как ты все еще обиженный ребенок, ты будешь их смаковать, когда в очередной раз будешь себя жалеть. А в слух я говорю. – Ты же только это можешь, применять силу. Больше у тебя ничего нет, да, Рики? Ты можешь бить, пытать, угрожать, но не можешь никого сделать счастливым. Даже самого себя… Ты просто животное, ты даже не человек, ты животное, которые все что может, это вначале сделать, а потом подумать! Все, что ты смог сделать, это ударить меня, потому, что больше ты ни на что не способен!

Шах и мат! Он снова хватает за горло и вжимает в стену, кажется, это конец. А чем я сейчас лучше него? Говорю, не думая, просто говорю, хочу, чтобы ему тоже было больно.

– Сука! Какая же ты сука!

Я открываю глаза и смотрю за его плечо, лучи солнца бьют мне в глаза, как красиво. Видимо это последний свет в моей жизни.

Я сдалась? Возможно. Мне больно? Мне очень больно, но уже не страшно. «Все ломаются, чувства, люди, утюг… Вот от утюга я этого точно не ожидала! Наверное, сейчас я тоже немного утюг». Вот именно в такие моменты мне на ум всегда приходит именно эта фраза, даже сейчас и я начинаю смеяться, точнее, каркать истерическим смехом.

И Энрике меня отпустил, я снова падаю, упираюсь в пол ладонями и продолжаю истерически смеяться, кашляя и хрипя.

Утюг! Нет, мать его, я не утюг! Я не ломаюсь! Никогда не ломаюсь! Как бы и чтобы не было, а я никогда не ломаюсь!

– Боже! Боже, что ты со мной сделала, чокнутая ты сука! – Говорит над головой Рик, и я вскидываю голову.

Он ерошит свои волосы, лихорадочно осматривается по сторонам.

– Что ты со мной сделала? – Он замирает, наклоняется, смотрит мне в глаза. – Ты права, я животное. Грязное животное, именно так я выгляжу сейчас, но знай. До тебя, я ни разу не ударил женщину! В драке, но не вот так! Я НИКОГДА ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ! Это именно ты сделала меня таким, тварь! Какая же ты… – Он чертыхнулся, выпрямился и двумя руками провел по волосам. – Ты… ты…

И он резко сорвался с места, подошел к двери, распахнул ее и вышел, хлопнув ей так, что мне показалось, она с петель слетит.

Я посидела так на полу еще пару минут, выравнивала дыхание, а потом встала. На ватных ногах дошла до балкона, открыла. Зимний воздух пахнул в лицо прохладой, отрезвляя.

Я села на кресло, укуталась в плед, закурила.

Существует разная категория людей, кто-то под гнетом обстоятельств ломается, а кто-то учиться, я была из тех, кто учится. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Это правда, вот только главное, чтобы не сделало злее.

Женщины – физически существа слабые, а вот морально, очень сильные. Я никогда не ломалась, я училась, во всяком случае, старалась, но одно за свою жизнь я уяснила точно, еще в детстве, я – не жертва. Я никогда и никому не позволю сделать из меня жертву, когда-то давно я таковой являлась, но я из этого выбралась.

Как всегда, сидя на балконе, выкурила чуть не всю пачку сигарет, и когда окончательно успокоилась, все-таки отправилась спать.

Утром меня разбудил звонок Рика, он командным тоном отдал приказ вложить деньги в этот проект и я возликовала. Это были сотни тысяч! Учитывая, что кто-то устроил ему проблемы с грузом и он почему-то связывал это со мной, он понесет двойные потери, а дальше вабанк. Или он убьет меня за это, или алчность победит и он захочет их вернуть. Я рассчитывала на второе. Выросший в нищете, поднявшийся с колен, заработавший капитал пусть и на наркотиках, он вряд ли захочет терять деньги. От части я судила по себе. Я хорошо помнила те моменты из прошлого, когда у меня не было ничего из еды кроме макарон, когда мне приходилось перешивать мамины вещи, чтобы у меня якобы было хоть, что-то новое. Деньги, они делают с людьми разные вещи и когда ты поднимаешься, то потом уже не хочешь возвращаться обратно, а Рик не хотел этого вдвойне. У него было денег много, но он не захочет жертвовать даже центом, он слишком все это любил, еще не насытился ими. Следовательно, скорее всего, для того, чтобы не понести колоссальные потери, он может меня отпустить. По крайней мере, я успокаивала себя этой мыслью.

Мои губы припухли после ночного инцидента, на шее остались синяки, кисть болела. В зеркале отражалось потрепанное лицо. Я замаскировала его косметикой, надела облегающую горло водолазку, руку пришлось снова обмотать эластичным бинтом.

Вот только с ходьбой у меня возникли некоторые сложности. От моих вчерашних падений, я разбила колени и, кажется, у меня защемило поясницу, поэтому когда в гостиной появилась миссис Андерсон и Мануэль, оба смотрели на меня с нескрываемой жалостью. Миссис Андерсон уже привычно прижимала пальцы к губам, глядя, как я хромаю в сторону двери в гараж, а Мануэль сжал кулаки и закрыл глаза.

– Господи, что он с вами… – Женщина стояла, чуть не плача. – Мисс…

– Все в порядке.– Я улыбнулась краем губ, чтобы снова не потекла кровь.

– Да как же это… Он же никогда… Он вас так… Господи помилуй! Что же с ним такое творится? – Миссис Андерсон прижала руки к лицу, в ее глазах стояли слезы, я ей сочувствовала. Предполагаю, к Энрике она относилась с теплотой, возможно, как к сыну и каково же было ей, когда она увидела второе его лицо, ту самую неприглядную сторону, на которую она всегда закрывала глаза?

– Я. – Ответила я правду и кивнула Мануэлю, что пора идти.

По факту, надо бы его поблагодарить, что он не убил меня вчера, а мог, я нарывалась. Когда пришла в себя, то поняла, что и правда нарывалась. Раньше у меня была такая особенность, доставать из людей их самые плохие черты характера, одно мое присутствие в чье-то жизни всегда делало людей другими, кого-то лучше, кого-то хуже, но это было всегда. Именно по этой причине я долго училась контролировать себя, свой характер, свой язык.

Если я задавалась целью уничтожить какого-то человека, когда была совсем молодой, могла сделать это просто потому, что мне этот человек не нравился, когда стала старше, делала это из мести, но делала я это с помощью психологического давления или манипуляций.

Методы всегда разные, зависит от человека. Кого-то, кто слабее всего, можно было просто втоптать в грязь словами, пара предложений обличающие самые больные точки человека и все, этого было достаточно, чтобы человек взбесился, а потом стал обходить меня стороной, потихонечку впадая в депрессию, а я могла за этим наблюдать со стороны. С другими могла быть иная тактика, даже после обиды, втереться в доверие, стать вроде как другом, и потихонечку начинать развивать в человеке комплексы, поднимать на свет самые грязные пороки, чтобы в какой-то момент сделать так, чтобы их увидели все. Для меня это было легко. С мужчинами всегда было легче, у 95 % из них всегда раненное ЭГО и по большей части они отыгрываются на женщинах, но учитывая меня, на мне у них долго отыгрываться не получалось. Когда я начинала понимать, что мной пытаются манипулировать, а происходило это довольно быстро, я становилась нарочито милой и нежной, чтобы в нужный момент развернуть все так, чтобы сказать мужчине несколько слов и чтобы после этого у него надолго появился комплекс неполноценности. О да, я это умела потому, что все это я испытала на личном опыте, но пришел момент, когда я перестала делать такое, потому, что однажды я поняла, что мне не нужно никому и ничего доказывать, я не хочу ни с кем бороться, я просто хочу быть собой, такой, какая я есть и для этого мне не нужно никого унижать, не нужно никого наказывать, не нужно с кем-то воевать. После этого осознания я стала фильтровать людей, как только я замечала борьбу или давление, я просто исключала таких людей из своей жизни без возможности возврата, но вчера я допустила ошибку, а точнее я вернулась к старому сценарию. Именно с Риком я вернулась к старому сценарию, с самого начала, как только приняла решение остаться с ним, я стала действовать старыми методами. Войти в доверие, стать нужной, вести свою игру, и ведь у меня получилось, как бы там не было, а у меня это получалось довольно неплохо. Любого человека можно вывернуть наизнанку, любого человека можно заставить бояться и уважать противника, даже такого, как Рик, а точнее особенно такого, как Рик.