Страница 7 из 11
Блин! Вот только перед этим неплохо было бы натянуть хотя бы шапку! Ледяной порыв ветра распахивает полы пальто, путает волосы и в целом не вызывает ничего, кроме желания спрятаться в троллейбус. Ничего, ещё чуть-чуть, и моих накоплений хватит на что-нибудь скромное, маленькое, но бензиновое. И своё.
Повесив сумку на локоть, я быстрым движением натягиваю шапку и ищу перчатки в недрах сумки. И зайти бы для этого внутрь, но там Глебов, а его мне сегодня хватило за глаза. Как назло, именно сейчас сумка выпячивает всё своё бездонное нутро, где под руку попадается всё, что не надо. Гигиеническая помада, купленная в киоске по случаю утери нормальной. Ручка, которую я ищу уже две недели. Стикеры, которые покупались вообще-то домой и полгода назад.
В общем, всё, что угодно, кроме дурацких перчаток.
А ветер продолжает качать голые ветки деревьев и мою слабую психику. Которая уже на грани оттого, что пальцы начинают приобретать весёленький синеватый оттенок. И перестают нормально гнуться, что тоже не способствует поискам.
– Есть! – Наконец, найдена хоть одна и я судорожно натягиваю перчатку.
– Помочь?
Чтоб тебя!
Рефлексы срабатывают быстрее мозга и, резко развернувшись, я бью сумкой по обидчику. Угум, ещё бы он не был Глебовым, была бы вообще красота.
– Морозова, ты откуда такая дёрганная? – Естественно, сумку Илья Глебович ловит в нескольких сантиметрах от себя. Боком. И мы вместе наблюдаем за эпичным падением моих вещей. – М-да…
И, конечно, поверх разбросанных по крыльцу мелочей, красиво опускается вторая перчатка.
– Тридцать три несчастья? – со смехом в глазах интересуется Глебов перед тем, как присесть на корточки.
В четыре руки мы собираем мои скромные пожитки почти мгновенно.
– Исключительно рядом с вами, – раздражённо фыркаю в ответ, поднимаясь.
– И как с таким настроением ты будешь сдавать экзамен? – Когда вторая перчатка оказывается на руке, пальцы уже практически отмёрзли.
– Так же, как и четыре предыдущих, – буркнув, я собираюсь уйти, наконец, из универа, но Глебов удерживает за локоть.
– Пойдём, я тебя подвезу, – легко предлагает он, утягивая меня в сторону от дверей. – Ты же окоченела, Морозова.
– Думаете, на мотоцикле мне станет теплее? – огрызаюсь я, за последний час доведённая до ручки эмоциональными качелями. Спохватываюсь, конечно, меняя тон и выражение лица на более вежливые: – Спасибо, но я доеду сама.
– Чтобы ты знала, Морозова, байк – явление сезонное. – Тоном, почти как на лекции, только там я сижу, а не иду к парковке, ведомая посторонним мужиком.
– Даже если так, это не значит, что я с вами куда-то поеду! – И неважно, что слова приходится проговаривать медленно и чётко. Губы замёрзли не меньше рук.
– Не куда-то, а домой. – Тяжесть его вздоха какая-то с перебором, и не слишком соответствует смыслу фразы. Чем Глебову мой дом-то не угодил? Или так далеко ехать? – А вообще, у меня к тебе дело, так что можешь считать, что я тебя похитил.
– Не хочу я никаких дел.
Угу. Бурчать можно много, вот только, когда Глебов достаёт ключи, останавливаясь у новенького красного седана, я продолжаю стоять на месте. Ладно, пусть уже похищает. Пусть всё, что угодно, только дайте мне согреться!
Фары дважды мигают, и слышится щелчок дверей. Побуду немного плохой и беспринципной, садясь в относительно тёплое нутро машины, которая ещё пахнет автосалоном.
– Машенька, ты же добрая девочка и не сможешь бросить любимого преподавателя в беде, – насмешничает тем временем Глебов, заводя мотор.
А что, самые придирчивые когда-то у кого-то бывают в любимчиках?
– Я не настолько добрая.
Пальцы никак не согреются и, сняв перчатки, я кладу их на дефлектор.
– Спорим, что настолько? – Мои мучения обрываются Ильёй Глебовичем.
Тем, который забывает про руль, забирает, сжатые в кулаки, ладони себе и… Нет, моё сознание этого не выдержит! Зажмурившись, я боюсь самого худшего, но Глебов, взяв мои руки в свои, всего лишь согревает их дыханием.
Всего лишь, блин! Доводя меня до обморока и инфаркта одновременно. Чтоб вас всех! А чего, вообще, я боялась? Очередного поцелуя? Его нет, а, не смотрящий на меня, Глебов есть. И разом пересохшее горло есть. И желудок, от волнения скручивающийся в узел. И… да много чего есть, и всё это – лишнее.
Спасибо хоть за выключенный в салоне свет и позднее время, иначе местные сплетницы подавились бы ядом.
– Я не спорю, – заметно осипшим голосом отзываюсь я и напарываюсь на внимательный взгляд.
– Ты вроде Морозова, а за пять минут на улице умудрилась вконец простудиться!
Ага, простудилась. Лучше так, чем думать про перебои с дыханием, пульсом и всей мной. И про то, что Глебов сейчас почти также близко как тогда, прижимающий меня к стене своим телом.
– Я мерзлячка, – по-прежнему сипло просвещаю его на свой счёт.
– Проблема, – подняв на меня взгляд, признаётся Глебов. И вот вопрос, он тоже резко простыл или как я? – Ничего, я… куртку тебе куплю. Тёплую. – Как-то сердито выдохнув, он отпускает мои руки и резко отстраняется, уделив всё внимание машине. – Надень мои перчатки, они в бардачке.
– Я не…
– Ты мёрзнешь, Морозова, и можешь пропустить неделю из-за своих гордых выходок, – хмыкает Илья Глебович и выезжает, наконец, с парковки.
Пока перчатки находятся и пока надеваются, мы проезжаем три квартала и два светофора. Перчатки, кстати, оказываются действительно тёплыми, настолько, что ещё через два квартала мне становится жарко.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
И вроде едем себе спокойно, молчим, а чисто женская логика недовольна, требуя начать хоть какой-то разговор.
– Вам нужна помощь? – Иногда ненавижу себя за эту робкую интонацию, но что делать… некоторым не суждено стать вамп.
Илья Глебович молчит, и молчит долго.
– Нужна, – впервые совершенно серьёзно отвечает он. Или мне так кажется, потому что я не вижу его взгляд? – Но я передумал, забудь.
Не знаю что там такого страшного в его любопытстве, но моё тоже может основательно пострадать.
– А вдруг я смогу? А вы отказываетесь…
– Не сможешь, – резко перебивает он.
В смысле?!
– Откуда вам знать? – раздражённо выдохнув, я отворачиваюсь к окну. И возвращаюсь, почувствовав пристальный взгляд на затылке. – Что?
– Какие могут быть дела, Морозова, если ты меня боишься?
И вроде ничего не происходит, но атмосфера в салоне заметно меняется, становясь какой-то хищной. Такой же, как взгляд Глебова, путешествующий по моему лицу. Вот он касается лба, практически ощутимо переходит на скулы, заставив задержать дыхание. И спускается ниже, изучая мои губы так, что…
Гулко сглотнув, я боюсь пошевелиться. Непередаваемые ощущения. Неправильные, но непередаваемые, вот только чёрта с два я признаюсь в этом даже себе.
– Или нет?
Глебов вовсю пользуется красным сигналом светофора, но и он не бесконечен. В горле пересыхает, и я нервно облизываю губы.
– Я… Мне непривычно, но я не боюсь.
Точнее, боюсь, да не того.
– А привыкнуть не боишься? – хмыкнув, Илья Глебович возвращается к дороге, давая мне передышку.
Хуже всего, что я, действительно, хорошая и мне нравится помогать людям. Особенно, если я реально могу это сделать.
– Чем вам помочь?
– Притворись моей невестой на эти выходные.
Глебов
Маша продолжает дружелюбно улыбаться и молчать. То ли шок, то ли прикидывает как меня повежливее послать. В принципе, я послал бы и сам, с удовольствием запланировав активное соблазнение этой девочки на конец сессии, но увы. Есть обстоятельства, которые выше желаний.
– Маш?
– Я… – она снова откашливается, а мне уже не смешно. Правда простыла? – Простите, Илья Глебович, но я не могу. Мне очень хочется вам помочь, и, если бы вы попросили о чём-то другом, о чём угодно… – Поосторожнее бы ты со словами, Машенька. – … у меня не получится. Я же вас совсем не знаю, да и не представляю как мы будем… всё вот это. Да и актриса из меня никакая, вы же видели, стоит мне попробовать притвориться и сразу всё валится из рук. Поверьте, вы не сможете никого убедить в том, что…