Страница 1 из 9

Агория: Карнавал

Дмитриенко Мария Григорьевна "Мария Рейн"

Глава 1. То что было до…

Сознание возвращалось по крупицам, как песчинки падающие на дно песочных часов. Голова гудела, мышцы ломило. Мужчина наконец-то открыл глаза. Ароматы духов, пряностей, пота и крови, ударили в нос. Первые мгновения он не мог понять где находится, не мог вспомнить что именно вызвало всплеск адреналина, отчего его кровь закипела, и он потерял над собой контроль. На его родине, мужчины всегда держали себя в руках, и лишь в сражении превращались в безжалостных Берсерков.

В тесной цирковой кибитке царил полумрак. Единственный источник света, керосиновая лампа, раскачивалась на крючке прямо над головой Торопа. Желтый свет освещал тяжёлый стол, мерцал оранжевыми всполохами в лужице разлитого чая, и тут же на столешнице поблескивали осколки разбитой чашки. Глаза мужчины постепенно привыкли к темноте, теперь стало видно и ковер со следами от грязных подошв и часть бурого полога скрывающего за собой нечто от чего сердце Бернийца снова сжалось от боли. Тело юной девушки лежало на кровати в окружении смятых простыней.

Тороп хотел приблизиться и споткнулся об нечто смутно напоминающие большой мешок с картошкой. Опустив взгляд вниз он увидел ещё один труп на сей раз мужчины. Правая рука вывернута, голова запрокинута, рот широко открыт. Брат директора цирка был без сомнения мёртв. По рыбье водянистые глаза, глядели в пустоту, а из толстой шеи торчала рукоятка тонкого стилета. Её любимого клинка…

Когда же Тороп успел превратиться в убийцу?

Он слишком поздно понял, что его обвели вокруг пальца и что Франи не покинула цирковую труппу. Соломон держал её все это время взаперти, как личную игрушку, а Берниец каждый день проходил мимо вагончика и даже не догадывался... Он поверил словам Соломона, он сам внушил себе, что она его бросила. Злость на неё затмила любовь, робко тлеющую внутри его широкой груди.

Тороп не решался взглянуть на кровать, страх накрепко сковал его мышцы, ноги наполнились свинцовой тяжестью. Проклятая лампа продолжала раскачиваться, в такт пульсации крови в ушах. Словно маятник, она оголяла перед глазами все подробности трагедии. Если бы он услышал её крики раньше, если бы поспешил… Она была бы жива.

Картинка резанула внутренний взор. Огромная безобразная туша Порка Вольфа, нависшая над Франсис. Его дрожащие пальцы сосиски теребящие ширинку брюк, в безуспешных попытках расстегнуть её. Франи едва была заметна под огромной мужской массой и она из последних сил пыталась дать ему отпор. Девушка освободила свои запястья и оцарапала лоснящееся лицо Порка, тот зашипел и ударил несчастную в висок. Вот он, тот самый момент когда Торопа охватил гнев Берсерка.

Это произошло так быстро. В следующий миг Тороп уже возник за спиной Вольфа. Берниец впился пальцами в шею толстяка и сжал его трахею. Порк соскочил с постели, он пытался ухватиться за руку Торопа, вспотевшими пальцами, но они лишь скользили по коже. Несчастный ублюдок не успел понять что произошло.

Он пыхтел как паровоз, сопел, брыкался и издавал булькающие звуки. Тороп не обращал внимания на его жалкие попытки вырваться из смертельной хватки. Порк подался назад, впечатал Торопа в стену, ударил мясистым затылком по носу и тут же ринулся к выходу. Побег не удался. Тонкое, почти прозрачное лезвие вошло в его горло, с неожиданной лёгкостью. Ведь Тороп не прекращал носить с собой её подарок.

Берниец глядел на избитое тело Франсис, совершенно пустым немигающим взглядом, лишенным хоть какой-то осознанности. Что было дальше? Мужчина поморщился от очередной порции воспоминаний.

Тело Порка безвольно повисло в руках Торопа. Словно тряпичная кукла, огромная туша повалилась на пол. Глаза Вольфа были широко распахнуты, белки заплыли кровавой пеленой.

Вот что произошло.

Сейчас Франсис лежит перед ним, такая маленькая, хрупкая как фарфоровая танцовщица из лавки кукольного дел мастера, и Тороп стоит на коленях. Он крепко сжимает челюсти в немом крике, проклиная себя.

Прости Френи. Прости. -хрипло шепчет Берниец и тянется к телу девушки.

</li>