Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 47 из 64

   У двух лбов руки чешутся друг на друга, а ему сглаживать обстановку. Одна коза хвостом виляет, а Емеле запрещать. Что ей запретишь, коль девка на выданье? Дней бы ясных поболе, да троп пробитых. А то среди валуганов и кустов шиповника за день не прошагаешь больше десяти км. Маршрута еще на пятнадцать дней, а продукты тают, как мыло в хорошей бане. Эх, счас бы в баню...

  - Кто это там ходит!? Кому не спится? - громким от неожиданности фальцетом проорал Емеля.

  Народ повскакивал.

  - Ты что начальник, с ума сбрендил, наши все на месте.

  - Но ходит кто-то вокруг палатки?!

  - Зверье что ли?

  - Да нет, вроде как человек ногами шаркает.

  - Счас посмотрю, - неожиданно согласился радист. - Мне все одно до ветру.

  - Давай, давай азбука Морзе. Только с испуга штаны не промочи, - хохотнул Василий и под общий шумок подвинулся к Ирине поближе. Анатолий обиженно засопел.

  Неторопливый и основательный в мелочах Федор вылез из спальника, подобрал карабин от греха подальше и вывалился из палатки.

  - Ну что там? - Вопросил Емеля.

  - Да нормально. Но кто-то был.

  - Кто?

  - А-а!!!

  Дикий, нечеловеческий крик прорезал тишину. Через секунду в палатку вошел Федор.

  - Что?

  Радист молчал и не обращал на сотоварищей никакого внимания. Он быстро, нервно собирал свои шмотки и как попало набивал ими рюкзак.

  - Да что там? Не тяни.

  Федор зачем-то поднял рацию, осмотрел ее с боку на бок так, будто видел в первый раз, поднял повыше и неожиданно, с силой треснул грешную о земляной пол.

  - Ты что?!



  Но поздно, взгляд Федора безвозвратно изменился. По телу пробежала быстрая судорога. Он изогнулся в мучительном спазме, будто пытаясь протолкнуть нечто вполне осязаемое из своего живота наружу. На губах появилась черная пена, комом задергался небритый кадык и рваные, булькающие звуки раздернули рот.

  Он говорил, мельнично размахивая длинными руками, пытаясь объяснить нечто исключительно важное, на неведомом людям наречии. Клокоча слюной, вываливая нереально длинный белый язык, Федор взахлеб рассказывал оцепеневшим товарищам что-то, тыкая пальцем в пустоту. Потом замер, оглядел всех и рассмеялся жутким, воющим смехом бешеного зверя.

  Через несколько часов жестокого, схожего с эпилепсией припадка, Федор скончался от удушья, подавившись собственным языком. Но даже после смерти жуткие конвульсии не покинули его тела. Стянутые в узлы сухожилия вывернули его наизнанку, свернули в нереально маленький кокон плоти. Наступил серый, муторный рассвет нового дня.

  Кто-то сварил суп. Ели с трудом. Липкий запах блевотины не отступал от горла, и после полной простирки всех вещей. Начальник Емеля возился с битой рацией. Аппарат шипел, но треснутое стекло ламп надежд не оставляло.

  - Уходить надо... - голос начальника осип, наполнился хрипотой и усталостью.

  - Сам и иди, мы с этой сволочью поквитаться решили.

  Вечные соперники Василий и Анатолий неожиданно сгруппировались вместе.

  - Мы ему ночью засаду устроим, с винторезами, разберемся как надо. Вы в палатке посидите, тихонечко, со свечкой. А мы все сделаем сами. Он позарится на огонек, а мы с заду, и кранты.

  - Вот оно как. Самосуд, значит. Щенки телячьи. Пороху не нюхали, а туда же. А кто отвечать будет? Я в сорок первом таких навидался, с берданкой наедине герои, а как немец выйдет, так сразу в штаны.

  - Не трави Емеля, начальник то ты, но случай особый, Федора жаль. Нас не переломишь, и говорить не о чем.

  Мужики подобрали растерянную было уверенность. Соорудили два логова в ветвях елей рядом с палаткой, смазали стволы ружей, наметили цели, в общем, как на учениях. А тут и вечер подоспел.

  Нет ничего томительней такого ожидания. Жгли свечку за свечкой. Ирина подобралась в спальнике, свернулась комочком и вздрагивала на каждый шорох. Серый как пепел Емеля, не выпускал из рук винтореза и через раз поправлял огромный охотничий нож. То вынет, то обратно в кожух засунет.

  Где-то ближе к утру послышались неторопливые, шаркающие шаги. Емеля передернул затвор, мельком взглянул на побелевшую Анну и приготовился к броску.

  Дробно грянули два выстрела. Вспоров бок палатки, Емеля выплеснулся наружу и заложил вкруговую всю обойму. Низом, чтобы своих не задеть.

  - Вася, Толя, что вы там!? Видели!?

  Но ни Вася, ни Анатолий не видели больше ничего. Одному пуля пробила лоб, у другого вышла через грудину. Застрелили мужики сами себя. Со снайперской, невероятной в темноте точностью застрелили.

  Захоронив тела, живые бегом устремились вниз, прочь от этого злого места. Бросив снаряжение, продукты, в три дня отметелили остаток расстояния. Еле пробились, вышли к людям голодные, оборванные. Но кто им поверит?

  Комиссию на дознание забросили вертолетом. Необъяснимых аномалий она не нашла. А что радист помер от неизвестной ранее болезни? Да кто знает, где он ее подхватил. Двое самцов на почве ревности друг друга кончили, что в этом нового? Емеля несуразнь несет? Да в его положении только и надейся на помощь нечистой силы. Как бы сам кого не стрельнул, да пули не его, баллистика показала. Девка? По уши замарана, нечего было крутить юбкой. Может и обошлось бы, как бы не она.

  Уран в том кусте так и не обнаружили. Население местное, туда не забредало. Так что сказки сказками и остались, и говорить не о чем. Через пяток лет история превратилась в легенду. Для любителей ночного бдения у костра вещь полезная, но не более. А горных туристов к тому времени развелось пруд пруди.