Страница 4 из 64
Проснулся от жары. Солнечный зайчик давит на руку как из-под увеличительного стекла. Дремота лениво ломит тело. Затекли ноги, отсидел задницу. Пот течет прямо по позвоночнику, липкий, противный. Я потянулся и слегка въехал кулаком в Олега Лосева. Тот не проснулся, только прочмокал что-то во сне.
Автобус несется по черной, раскаленной лаве асфальта. Она перечеркнула надвое бело-желтое, выжженное тело пустыни. Местами из песка, пыли и еще чего-то солнце слепило сияющие чернотой обсидиана оплавленные проплешины.
Травы не осталось. Ее время кончилось с апрелем. Сухие ржаво-зеленые обвертки жизни отделились от тела пустыни и перекати-полем шатались между барханами. Тонким шелестом осыпался сухой песок.
В пологую горку мотор ревел до предела надсадно. Стало еще жарче. Непроходимая, обнявшая мир теплота лезет под одежду, проникает в каждую пору. Почти все пассажиры спят. Азиатская сиеста. Рты открыты. Кое-кто храпит почище мотора. Бисеринки пота, словно гнезда насекомых, притулились на разнообразных лбах и загривках.
Но наш тренер не спит. Замерев на секунду, он смотрит мимо, будто вникуда. Я уже знаю, что его зовут Володя Горбунов. Он настоящий кандидат в мастера спорта по скалалазанию.
Словно уловив из пустоты важную и единственно верную мысль, Володя переключается и с жаром объясняет молодой, симпатичной девушке, куда надо ставить руки и ноги. На скале, конечно. Как это выглядит? Ей лет семнадцать. Заворожено смотрит ему прямо в рот и послушно кивает головой. Забавно. Володя почти смеется, а она почти плачет. Она напряжена. Почему? Я не слышу - мерный, тяжелый гул движения перекрывает звуки голосов.
Но вот переключили скорость. Мы выбрались на бугор. А впереди горизонт вспарывает узкая, быстро растущая, перенасыщенная небом, вязкая голубизна. Словно женщина посреди пустыни. Вода, озеро-море Капчагай. Влага манит ярким, наманикюренным коготком мои губы к себе. Ох как жарко. Я хочу это.
Автобус зашевелился. Хлопают по плечу спящего соседа. Тот подбирает слюни. Приехали. Дорога кружит стальными каемками транспортной развязки. Эстакада.
Посреди пустыни, рядом с обширной чашей влаги, из песка вырос молодой, квадратно-панельный город. Тоже Капчагай. Чахлые, неокрепшие деревца карагача борются с неподатливой на жизнь почвой. А пятиэтажные каменные коробки домов борются с населением за выживание. Человек недавно пришел сюда.
Вот вруны, Капчагай здесь ни при чем. Ну Олег дает. Оказывается, нам еще добираться километров тридцать. Едем к реке Или. Это в сторону Баканаса. Народец разминает конечности, трется около кучи рюкзаков. Здоровые такие кули, зеленые, удобные называются Абалаковские.
Длинноногий, худой парень лет двадцати пяти Сергей Квашнин идет в местную забегаловку за лепешками и лимонадом. Его горло прикрыто налетом черной, густой щетины. Внимательные глаза под низко посаженными, кустистыми бровями бдят новичков. Тоже командир.
Дороговато, но хочется и того, и другого. Съестного и влаги, побольше, побольше! А буфет похож на помойку. Здесь цедят пиво из засиженных мухами кружек. Небритые мужики цепляют презрительными взглядами. Мы - дураки под рюкзаками.
Песок раскален так, что прожигает сквозь кеды и носки. Ноги по щиколотку уходят в дышащую жаром, белую массу. За борт обуви набиваются сухие колючки. Они мелкие и острые словно рыболовные крючки. Приходится останавливаться и отсекать наживку пальцами. Пренеприятно волочить ноги за собственной тушей.
Шлепаем в сторону заправки. Недалеко, метров пятьсот-шестьсот от местного автовокзала. Дальше будет хуже! - радостно, наперебой сообщают важные старички. Похоже, ребята тащатся от того, что будет погано. А я не очень. Дорогу, говорят, продолжим автостопом. Незнакомо. Я так еще не ездил. И какой дурак возьмет нас за просто так?
Замазанными пальцами водители теребят путевки и комкают талоны на бензин. Вечно спешащие, они отрицательно мотают головой в сторону надоедливых просителей. С отъездом проблемы, но обстоятельства нисколько не смущают моих спутников. Они задорно снуют между машинами, разыскивая сочувствующих.
Наши девушки с рюкзаками сидят под навесом мастерской по ремонту покрышек. Мужская компания зовет их тетками. Подумаешь, бабушки какие, по шестнадцать и чуть более лет. Но так их величать и придется, из всех не выпадешь.
Несмотря на то, что мы подпрыгиваем, а они сидят, тетки уезжают первыми. Их берет на борт новенький фургон-головастик. Но мужики тоже не промах. Бегу с рюкзаком наперегонки и с маху прыжком вваливаюсь в пустой кузов грузового ЗИЛа.
Ветер отчаянно треплет волосы, щурит глаза. Но в кузове удобнее, чем в автобусных креслах. Уселись мягко, не жарко к тому же. Проезжаем Капчагайскую ГЭС. С моста через реку Или хорошо видно серое, строгое здание. Тут из моря рождается река да и вертит турбины.
Машина гудит на новом подъеме. Поворот черной ленты в сторону Баканаса. Вот уже и не видно нашего рукотворного моря. Еще подъем. Я впитываю кожей восхитительное зрелище. Аж мурашки.
Над жарким маревом уходящей за горизонт пустыни перегретыми потоками от земли к небу колышется воздух, делая сущее нереальным. Там, в заоблачной бирюзе, медленно плывут белоснежные, гигантские конуса гор Заилийского Алатау.
Будто айсберги, решившие пересечь пустыню вереницей пространства, вершины тянутся по задворкам горизонта. Только что я был там, у подножия горного храма. И спустя миг жизни я здесь - в другом, оторванном от прошлого жарком, пологом мире.
Забарабанили ладонями по гулкому железу кабины нетерпеливые. Тетки стоят у обочины, улыбаются и призывно машут руками. Вокруг них ровная как стол, выжженная зноем желтая равнина. Горьковатый запах перекати-поля, горячей, пыльной земли, смешанный с чуть слышным привкусом плавящегося асфальта. Машина тронулась, легко покатилась по пологой нитке дороги. Вот она уже лишь черная точка в мягком, колышущемся мареве далека.
- Вон, видишь Кер-Булак, - говорит Маликов, разворачивая мой взгляд направо, - случай один потеряешься, так топай на него. Может, выживешь, - наверное шутит.
Маленький магазинчик, слепленный из стекла и серых бетонных панелей. На покрытой битумом крыше труба метра два высотой, да полукругом стоящая вывеска из пляшущих букв. Немного скошенного забора, строительный мусор, больше ничего. Карточно-опереточное жилстроение на фоне бескрайнего, пустынного горизонта.