Страница 1 из 4
Старший лейтенант по особым поручениям Валентин Орлов развалился на кровати и в полный рост ощущал философскую радость жизни. После удачных разборок на заставе его служебная карьера неслась в гору. Батя действительно понимал и прикрывал своих людей телом на двести процентов. Генерала не смущали ни выверты, ни досадные житейские переверты. Видно опыт житейский и командный был столь богат, что вмещал в себя и сказки о Циклопах, и временное помешательство целых подразделений. Батю вообще не интересовало, как и почему, важно, чтобы в Багдаде все спокойно, а остальное для него - гнилые выдумки империалистов.
Самому Вале нелепица, произошедшая на заставе, казалась дурным сном, а могучая вчерашняя попойка - диалектическим материализмом. Старлей с удовольствием вспомнил круглые глаза и широко открытые рты однополчан, в момент его давешнего рассказа о пикантных подробностях операции по восстановлению девственности у дамы бальзаковского возраста.
Даме тогда срочно приспичило под венец, а мужик попался жутко ревнивый и честный до чужого образа жизни. Вот и поступил заказ. А имена в том заказе были нарицательные, скрытые глубокой тайной, но прозрачные истиной для всякого жителя города - деревни Н-ска. И ржали господа офицеры будто мерины над чужими подвигами и втайне завидовали чужому широкому доступу к женским интимным местам.
Валентин потянулся к стоящей на подоконнике бутылке пива, глотнул выдохшегося, но прохладного натурпродукта и тут же поперхнулся жидкостью навылет. За окном, на противоположной стороне улицы, в позе ожидающего чуда, стоял известный в городе придурок и шарлатан - кореец Ли.
Его вшивая не по ветру одежонка продувалась на корню. Длинные волосы и и редкая азиатская борода топорщились метлой, но их хозяин возносил голову к небу, уставившись в окна четвертого этажа гостиницы, и ждал. Ждал со смирением мученика, готового ко всякому бесчестию, во исполнение праведно-святого долга.
А должен был ему Валентин и не много, ни мало - всю ожидаемую получку. А если с процентами, так и на год вперед. Славное количество славных попоек требует значительных средств. Обмытие внеочередного звания при внедрении в новый коллектив требует средств непосильных, а потому заемных, но как бы подразумеваемых к неотдаванию. А тут полный конфуз.
Корейца обычно били, но он не отказывал и ссужал. Его ростовщические способности были притчей во языцах всего городка. Кто-то загулявший, регулярно лепил из него шпиона, но финт уже не проходил. В последний раз Ли мотал срок диверсантом лет десять назад. Потом его выпустили по тупости, как полного олигафрена, хитрый кореец сделал стартовый капитал на попрошайничестве и ни разу за границу не уходил, чем заслужил расположение Бати, а это серьезно.
Надо отметить, что живущие на границе, за границу ходили все. Предприимчивые китайцы организовали блошиные рынки, на которых покупалось и продавалось все, что просила душа, включая крайне необходимые гарнизонным женщинам гигиенические вещи.
Там можно было купить и вертолет "Апачи", но следовало сделать столь обширную предоплату, что позволить такое, могла лишь дивизионная контрразведка. Но та боялась, справедливо пеняя на нулевую гарантируемость сделки и хитрость граждан идеологически чуждого государства.
На самом деле, все знали, что Ли был тайным агентом, завербованным Батей в глубокой молодости. Стратегических сведений он в казну не приносил, но на офицеров стучал регулярно и незлобиво, не подставляя по крупному, отсиживаясь в мелочах.
Старикашка жаловал к Валентину уже трижды. После четвертого, пойдет докладывать Бате, и его материальному положению каюк. Говаривали, что средства, удерживаемые Батей из довольствия, они делят с корейцем наполовину. Но, доказать сие, не смогли даже из финуправления. Потому спорить здесь, без собственно выеденного яйца.
Обреченный Валентин призывно махнул рукой, и кореец быстро засеменил в сторону входа в гостиницу.
- Здравствуйте, товарищ старший офицер, - голос Ли был предельно слащав и услужлив, но некоторое самодовольство в нем все же ощущалось, что привело Валю в отнюдь не доброе настроение.
- Что надо?! - казарменно круто рубанул Офицер, и кореец согнулся еще ниже.
- Денезки, - корявя благородность русского языка, ответила иностранная сволось.
- Ан, нет!
- Сто-нибудь дай?
- А бери что хочешь, - решил Валя и отвернулся к недопитой бутылке с пивом.
За спиною долго возились и разочарованно ухали. Валя знал, что его грязные трусы стоят лишь ровно половину долга, а все новое обмундирование не потянет на месячные проценты.
Неожиданно уханье прекратилось, и повисла напряженная тишина. Валя развернулся внутрь комнаты и увидел такую нелепую картину, что чуть не упал попам на пол, так же, как в камере у давешнего Циклопа.
Кореец сидел над бабушкиным сундучком, окаменев в позе безукоризненного лотоса. Видимые части его тощего тела имели исключительно гранитный окрас. Даже жидкие волосенки казались острыми металлическими иглами, проколовшими тысячелетия. А прямо над фигурой мини рэкетира висел огромный и довольно правдоподобный в своей огнености джинн. Валентин икнул с перепугу и от бессилия. Шизофрения с заставы догнала его и в маленькой уютности Н-ска.
- Чего изволите? - вежливо спросил джинн, и Валя икнул еще раз, теперь уже неприлично громко.
- А-а-а!!! - задыхаясь, пророкотал Волька, - пошел вон!
- Слушаю и повинуюсь хозяин, - миролюбиво и улыбчиво протянул джин, свернулся телом в газово-огненную воронку и заслоился к бутылке.
Вдруг его движение замедлилось, из огня материализовалась довольная голова и услужливо вопросила:
- А с этим?
- Вон!!! - в натуге проорал хозяин, и бутылек самостоятельно, с подчеркнутым чмоком заткнулся пробкой.
Валентин медленно добрел до ложа и сел. Китаец откамнезировался и постепенно возвращался к жизни. Перестала топорщиться и искриться булатом его борода, провисли щеки, задвигались глаза. Он расправлялся из позы неудобоваримого лотоса.