Страница 8 из 9
Та села. Тогда я вступила:
– Уважаемый суд, рассмотрев заявление жалобщика, а также подробно ознакомившись с материалами дела, я прихожу к выводу о том, что ее требования необоснованны, а с некоторой стороны даже и аморальны. Жалобщик, пользуясь громким именем моего клиента, хочет создать прецедент, а это уже просто выходит за рамки морали. С моей же точки зрения мораль – это столп, на котором держится все наше общество, и попытка покушения на сложившиеся его устои равнозначна преступлению против общества, против человека. Варфоломей Иванович Мя́сник – не просто врач, это, позволю себе заметить, настоящий доктор с большой буквы. Интересы пациента для него всегда стояли во главе угла, он неоднократно демонстрировал это даже в прямом эфире, проявляя самоотверженную любовь к ремеслу и беззаветную ему преданность. Конечно, у всех случаются ошибки, но не зря в наш оборот плотно вошли такие мудрые высказывания, как «человеку свойственно ошибаться» и «не ошибается только тот, кто ничего не делает». А ведь врачебная практика это вам не какая-нибудь теория. Это мы с вами можем себе позволить рассуждать об эфемерных материях, философствовать, так сказать, теоретизировать. А врач – это человек дела, летописец реальности. Его задача – спасать жизни, а фундаментом этого процесса является искреннее, неподдельное желание помогать людям.
Я бросила взгляд на плюгавую. Она смотрела на меня, разинув рот. Так и хотелось сказать: «Закрой рот, муха залетит!» Но я сдержалась и лишь едва заметно ухмыльнулась, а потом продолжала держать речь.
– Теперь что касается жалобщика. Она обратилась к многоуважаемому Варфоломею Ивановичу с вполне рядовой проблемой: вирусные бородавки на поверхности стопы. Подчеркиваю: с какими-то малюсенькими прыщиками жалобщица пришла к светилу авксомской медицины, к величине кожной науки нашего города! К нему идут с саркомой, а она с бородавками пришла. Это раз. Но наш почтенный корифей не открестился от жалобщицы, ведь лечить людей – это его долг, и серьезность заболевания пациента для него не главное, он – альтруист, он не гонится за славой. Помогать, значит, помогать. Варфоломей Иванович взялся за дело рьяно, с истинной страстью, как и привык это делать всю свою жизнь. В прямом эфире, на глазах у миллионов зрителей он применил к жалобщице типичный метод, один из распространенных в практике, уместных при данном заболевании и принятых сообществом хирургов-кожеведов. Никаких экспериментов он не ставил. Это два. Он сработал профессионально, жалобщик была признательна доктору Мясник, даже расчувствовалась в прямом эфире, в результате чего именно этот показ стал одним из наиболее кассовых в сезоне и жалобщик, наконец-то, получила свой кусочек славы, что, видимо, и является ее итоговой целью. Это три.
Я сделала паузу, чтобы еще раз насладиться выражением лица плюгавой.
– И вот спустя год после трансляции жалобщик подает этот удивительный по своему бесстыдству иск, в котором обвиняет многоуважаемого Варфоломея Ивановича чуть ли не во всех смертных грехах! Он-де мясник не по фамилии, а по своей сути. Кстати, подобные заявления тоже не добавляют жалобщику доверия. Ведь человек не выбирает себе фамилию, она дается ему от рождения… Он-де не предупредил ее о последствиях, хотя о каких последствиях он должен был жалобщика предупреждать, если сам о них не знал? Он-де вообще не врач, а дилетант, и в силу того, что не ведает о последствиях банальной операции, не может называться кожеведом. На это у меня тоже припасен встречный аргумент: даже самому знающему кожеведу не дано знать об индивидуальных особенностях организма каждого конкретного своего пациента. Это жалобщик должна была о таких особенностях предупредить доктора перед операцией. Именно их наличие и привело к ухудшению ее здоровья, а помимо этого еще и к многочисленным проблемам в жизни большого специалиста, который сейчас, вместо того чтобы помогать людям, вынужден сидеть в зале судебного заседания. Я уже не говорю о тени, брошенной на его репутацию.
Я посмотрела на судью. Она сидела с невозмутимым видом.
– Подвожу итоги. Первое. Аргумент жалобщика об альтернативных и менее травматичных методах лечения является несостоятельным, так как метод, примененный к ней, является в подобных случаях рекомендуемым. Ее утверждение о необходимости индивидуального подхода к каждому пациенту также не вызывает доверия, ведь система научных парадигм и методологий лечения, годами формируемая медсообществом, существует неспроста. Лучшие умы медицины не спят ночами именно для того, чтобы сделать методы лечения более совершенными, но, чтобы докторам при этом не приходилось каждый раз изобретать велосипед. Второе. Аргумент жалобщика о том, что площадь раны, возникшей в результате операции, была неадекватна характеру заболевания, также не может быть принят судом в расчет. Якобы хирург мог иссечь гораздо меньший по размерам кусок ткани… Но, во-первых, жалобщик не имеет медицинского образования, а потому является профаном в данной области и не может рассуждать о том, как следует проводить подобные оперативные вмешательства. Во-вторых, в деле отсутствуют нотариально заверенные материалы, которые должным образом фиксировали бы первоначальный объем кожного поражения и конечную площадь раны после операции, так что сделать какие-либо выводы об адекватности объема оперативного вмешательства не представляется возможным. Третье. Аргумент жалобщика о том, что факт появления повторных бородавок на поверхности рубца спустя шесть месяцев после операции говорит о профессиональной несостоятельности хирурга, так же не выдерживает критики. Такое случается. Иммунная система пациента не всегда срабатывает, и хирург не может повлиять на данный процесс. Он и так сделал все, что мог – вместо одного сантиметра кожного покрова иссек семь. Для того как раз-таки, чтобы бородавки уж наверняка больше не появились. Но они, к сожалению, возникли. Однако, хирург не Господь Бог, он не может ручаться за иммунитет пациента. Четвертое. Аморальное поведение жалобщика в части ее неприкрытого желания воспользоваться чередой возникших случайностей, обусловленных индивидуальными особенностями организма, повлекших ухудшение ее здоровья, на мой взгляд, нельзя оставлять безнаказанным. Жалобщик хочет нажиться на моем клиенте, пытается втоптать в грязь его доброе имя. Прошу суд не оставаться равнодушным к данному акту дискредитации публичной личности, квалифицировать данный процесс как равносостязательный и применить к жалобщику меры пресечения, принятые для подобного рода процессов.
Судья помолчала. Она перевела взгляд на плюгавую, которая, похоже, потеряла дар речи, и сказала ей:
– Жалобщик, ваши контраргументы.
Доходяга поднялась с места. Голос ее дрожал.
– Ваша честь, прошу меня извинить, я несколько шокирована речью уклониста, целиком и полностью состоявшей из демагогии. Напротив, свою доказательную базу я выстроила на вполне конкретных фактах, но уклонист перевернула все с ног на голову. Неужели наша судебная система работает именно так? И вы позволите назвать белое черным, а черное – белым?
– У вас есть что добавить по существу дела?
– А разве я не по существу сейчас добавляю? Больше всего в прозвучавшей речи мне понравилось, цитата: «человеку свойственно ошибаться». Это так. Но на что нам закон, если он не встает на защиту того, чьи интересы ущемлены в результате врачебной ошибки? Даже в коробки с конфетами до сих пор вкладывают карточки с фамилией укладчика на случай какой-то оплошности с его стороны, чтобы потребитель при желании имел возможность отреагировать. Но то конфеты, а не здоровье человека. Врач – не банальная профессия, от его ошибки зависит качество жизни пациента и, если такая ошибка совершена, то за это должна наступать ответственность. Паблик-ин-ло заявляет, что уклонист вырезал мне кусок ткани на стопе в семь раз больший, чем следовало для того, чтобы избежать рецидива. Тем не менее он наступил, что, на ее взгляд, не является признаком непрофессионализма хирурга. Вопрос: раз возможен рецидив, зачем было отрезать в семь раз больше? Речь ведь идет о человеческой плоти, а не ветоши какой-нибудь. Это ли не является аргументом в пользу моего утверждения, что данный хирург – мясник не по фамилии, а по своей сути?… Паблик-ин-ло ссылается на то, что в деле отсутствуют нотариально заверенные материалы картины до операции и после нее. Вопрос: вы перед каждой операцией ходите к нотариусу? Зачем нужно такое подтверждение, если пабли-ин-ло сама признает, что хирург отрезал в семь раз больше? Ведь, говоря, что «человеку свойственно ошибаться», она тем самым подтверждает факт наличия ошибки. И потом никак не могу понять… причем здесь нотариус? Все ведь было зафиксировано при трансляции прямого эфира… Паблик-ин-ло заявляет, что хирург не предупредил меня о последствиях, потому что сам о них не догадывался. Вопрос: неосведомленность хирурга о возможных последствиях операции – это признак опытности и профессионализма? Или, может, это была первая подобная операция в его практике? Он не понимал, что если вырезать огромный клок ткани на стопе прямо под опорной костью, то человек очень долгое время не сможет нормально ходить? Мне же при этом он обещал, что все придет в норму через пару недель. Только поэтому я и согласилась. Откуда мне было знать, что хирургу взбредет в голову вместо точечного прижигания трех бородавок величиной со спичечную головку, вырвать мне из стопы клок мяса размером со спичечный коробок?… Паблик-ин-ло заявляет, что ко мне был применен самый распространенный и наиболее оптимальный в подобных случаях метод – иссечение лазером. При этом она ссылается на документ – методические указания института имени Курвиле́нко, в которых и говорится об оптимальности такого метода. То есть уклонист в качестве доказательства правильности лечения предоставляет внутренний документ его же собственной организации. А судья этот документ принимает. Вопрос: суд считает эту бумагу допустимым доказательством?… Паблик-ин-ло заявляет, что принимать в расчет в качестве аргумента против действий уклониста наличие альтернативных путей лечения нельзя. Но в ходе своей многомесячной эпопеи я выяснила, что вирусные бородавки поддаются лечению лучевым способом, который абсолютно безболезнен и не оставляет никаких следов. Вопрос: хирургической практики уклониста было недостаточно, чтобы оценить всю глубину ущерба от задумываемой операции и назначить иной способ лечения? Сравнивая два метода: первый, после которого у пациента образуется глубокая рана, а через несколько месяцев на том же месте снова появляются бородавки, и второй, после которого не наступает вообще никаких последствий и бородавки исчезают навсегда – какой из них является более предпочтительным? Но паблик-ин-ло сваливает все на мое здоровье, которое, между прочим, до злосчастной операции было в порядке. Она говорит об индивидуальных особенностях моего организма. Каких именно? Не припомню, чтобы в материалах дела были какие-то данные о наличии у меня таких особенностей. Может, она хочет сказать, что если бы ей самой на ноге под косточкой вырвали клок размером с четверть стопы, то она через три недели стала бы бегать как козочка?