Страница 7 из 19
Когда все выступления закончились, мы начали расходиться по кабинетам. Клим захлебывался от восторга, а я посматривал по сторонам. До начала следующего урока — четверть часа. Времени хватит, чтобы привязаться к безродному ничтожеству.
— У них альбом скоро выйдет! — вещал Клим. — Я знал, что они в лицее учатся, но чтобы вот так, вживую…
— Ты их фанат?
— Не совсем, — смутился мой товарищ.
— Брось. Все свои.
— Ладно, фанат.
— Мне они тоже понравились.
— Я так и знал!
Все, что Горин нес после этого, я пропустил мимо ушей. Потому что к нам приближалась компания решительно настроенных подростков. Кирилла среди них не было, но я подозреваю, что антипатию к черни питают две трети лицеистов.
От компании отделился широкоплечий крепыш с копной кучерявых волос. Нос с горбинкой, кавказская внешность. На лице — презрительная усмешка.
Вот так, в первый же день?
Кавказец толкает меня плечом — и сильно удивляется, встретившись с пустотой. А заодно споткнувшись о технично выставленную ногу. Я слегка помог упырю, подтолкнув его в спину. И тут же протянул руку помощи:
— Не ушибся?
Вокруг нас молниеносно образовался островок тишины.
Кучерявый злобно зыркнул на меня с пола, быстро поднялся и шагнул вперед.
— Я тебя…
— Что? — перебил я. — Ты даже пройти по коридору на своих ногах не можешь.
Послышались отдельные смешки.
Несостоявшийся обидчик заиграл желваками. И выдал вполне предсказуемую вещь:
— Не тебе открывать рот, чернь. Жалкий нищеброд.
— О, прости меня, кривоногий сын крутого родителя. Давно понаехал? Как там, в горных аулах, все такие косолапые?
Одна из проходивших мимо девчонок прыснула в ладонь. Пара друзей моего оппонента уже откровенно ржали, кто-то достал телефон.
Сейчас начнется самое интересное.
По правилам лицея дуэли разрешены только на арене. Следовательно, применение магии в школьном коридоре… не запрещено, конечно, но считается моветоном. Нарушителя ждет презрение окружающих, падение в рейтинге и вызов к директору. Дальше — по обстоятельствам. Если род именитый, спустят на тормозах. Отпрыск из обычной семьи может вылететь без права на восстановление. Не уголовщина, но лютый позор.
Что отсюда вытекает?
Меня нужно побить кулаками.
Не вкачивая прану в боевые техники.
— В горах тебе язык бы отрезали за такие слова, — южанин надвинулся на меня, расправляя плечи.
— Тебе потребовалось бы созвать всех своих дебильных родственников, — ухмыльнулся я.
Поворотный момент.
Уже добрый десяток лицеистов стоит с телефонами в руках. Снимают наш срач и наметившуюся потасовку. Потом выложат в глобал, я даже не сомневаюсь. Следовательно, показательный урок вежливости не повредит. Моральных уродов надо ставить на место быстро и жестко.
Зацепить родственников — беспроигрышный вариант.
У всех рвет башню от такой лажи.
Кучерявый решил не сдерживать себя. Выбросил руки, намереваясь толкнуть оборзевшего простолюдина в грудь. Классическая ошибка в подобных ситуациях. Не надо толкаться, гнуть пальцы, зажимать шею и строить из себя грозу района. Решил драться — дерись.
У меня, к примеру, тормозов нет.
Шаг в сторону, резкий удар локтем в челюсть. Голова южанина дергается, слышится хруст. Я действую без усиления, чтобы не нарушать правил.
Противник теряет равновесие.
— Ираклий, дай ему! — слышится робкий голос из толпы.
Подозреваю, что Ираклий хотел бы, да не может. Его взгляд расфокусирован, руки возвращаются, чтобы прикрыть голову. Я тут же бью кулаком в печень и пинаю выродка в колено. Джигит падает на здоровую ногу и получает коленом в переносицу.
Смуглое лицо в крови.
— Прекратить! — раздается громоподобный голос. — Всем разойтись, убрать телефоны!
Голос принадлежал мужику, который на прошлой неделе разнимал нас с Кириллом. Правда, сейчас этот чувак носил не светлые брюки и рубашку-поло, а респектабельный костюм-тройку и элегантные туфли. На груди учителя красовался бейдж следующего содержания: «Шуйский Валентин Игнатьевич. Зам. директора».
Прелесть.
Администратор школы — представитель клана, пытавшегося похитить меня несколько дней назад.
Валентин Игнатьевич быстро оценил обстановку.
И начал раздавать приказы:
— Вы, двое. Помогите пострадавшему.
Друзья Ираклия, нехотя убрав телефоны, подскочили к «пострадавшему» и рывком подняли его с колен.
— Отведите в медпункт, — сказал Шуйский.
Инвалидная троица двинулась направо по коридору. Толпа подростков расступилась. Ираклий двигался с трудом, сильно прихрамывал. За неудачником по полу тянулась цепочка красных капель.
Замдиректора обвел присутствующих недобрым взглядом:
— Не вздумайте постить эту дрянь в свои бложики. Увижу хоть один ролик на Евростриме или Неоматике — виновные понесут наказание. Всё, что бросает тень на репутацию школы, под запретом. Понятно?
Зеваки угрюмо молчали.
Прозвенел звонок на урок.
— Разойтись, — скомандовал Шуйский.
Толпа начала рассасываться.
Я тоже двинулся прочь, но голос Валентина Игнатьевича пригвоздил меня к полу:
— Невзоров, вас никто не отпускал.
Клим бросил на меня тревожный взгляд.
— Иди, — прошептал я. — Сам разберусь.
Кивнув, Горин поспешил за одноклассниками.
Я повернулся к администратору.
— К директору, — небрежно бросил Шуйский. — Назревает серьезный разговор.
Пожав плечами, я двинулся вслед за Валентином Игнатьевичем.
Преодолев несколько лестничных пролетов, мы оказались на последнем этаже лицея. Коридоры быстро опустели — по дороге нам встречались разве что опаздывающие на занятия учителя. Чутье подсказывает: классного часа мне не видать, как своих ушей.
Шуйский быстрым шагом направляется в дальний конец коридора.
Поворот направо.
Поворот налево.