Страница 23 из 53
Теперь вот прислали Балабанова. Тоже человек не плохой. Вреда пока никакого нет от него. А вот польза есть. Он оказался фанатиком радиофикации войск. Уже выбил кучу раций и организовал в батальоне кружок радистов. И раньше не обижали, а теперь, как попёрло. Иван Яковлевич давно хотел немного в этом деле попрогрессорствовать, но вокруг него уже столько странностей творится, что пора опасаться начинать. А была идея. Посотрудничать с Заводом «Светлана» в Ленинграде по конденсаторам и радиолампам. Конденсаторы делать из слюды. Она в Иркутске есть. Это Брехт точно из прошлой жизни помнил. А ещё попробовать наладить производство стержневых ламп, уверенно работающих на частотах в 400 мегагерц. Это бы решило проблему помехоустойчивости. Даже стеклодува в свои артели заманил, ну, в смысле артели Дворжецкого. А потом решил осетра урезать, пока органы в покое оставили. Художественную артель Павла Звонникова, что нашли во Владивостоке на 1-й Морской улице, перебазировали к себе под бок. Построили хорошие печи, дали учеников и работают они теперь, почти шедевры, выдавая, Брехт им иногда советы и эскизы подбрасывает, а до производства радиоламп дело, к сожалению не дошло.
Вот сейчас эта японская заварушка закончится, и можно будет попробовать замутить эти ноу-хавы через комиссара, самому не подставляясь.
Событие двадцать четвёртое
Стук в дверь в три часа ночи:
– Кто там?
– Жан Клод Ван Дамм…
– Вот, щас как выйду, и всем четверым вам наваляю!
Второй самолёт прилетел через десять минут. Маленькая летающая лодка Ш-2. Если ей лететь почти четыре часа, то она ночью вылетела? А в ней, в лодке, сюрприз. Прилетел Балабанов. Не выдержал комиссар. В бой потянуло. Что ж, назад не выгонишь.
– Приветствую, Василий Васильевич.
Андрейка поднимался на сопку почти на коленях. Иван Яковлевич себе зарубку сделал, что нужно красноармейца Пирогова потом погонять. Физподготовку подтянуть. То, что у тебя творческая жилка есть, совсем не значит, что мышцы должны быть дряблыми. Вон, автор сценариев, режиссёр и актёр Жан Клод Ван Дамм вполне себе с мышцой. Будем и из Пирогова делать Джеки Чана.
Забрались с кинооператором и комиссаром в окоп и огляделись. Снимать Андрейке было нечего, ну, разве десятки трупов японцев, разбросанных живописно по склону сопки. Орудие, за тот не полный час, что Брехт отсутствовал, успело полностью помножить на ноль ближний лагерь и теперь споро разделывалось с дальним, там мудрить с закатыванием орудия на камни не надо было, и расстояние в полтора километра не мешало делать артиллеристам очень быстро и качественно свою работу. Во втором лагере на сопке Богомольная всё было в дыму и пламени. Рассмотреть разрушения было невозможно и даже не ясно, а не пора ли эту вакханалию прекратить.
– Фёдор, отставить стрельбу, – докричался до увлёкшегося командира батареи.
И тишина настала. Классно.
– Андрей, сними тут всё, что получится. Как там у вас положено, сначала панораму общую, а потом приближай. Японцев поснимай и пожар тот несколько раз.
– Сколько минут…
– Ну, минут пять. Пока, один чёрт, тут снимать больше нечего.
И только это сказал, как басовито загудели оба пулемёта и немецкий, и японский. Из окопа, по кому они там палят, было не видно, но сама стрельба вызывала серьёзную тревогу. Пограничники молчали, не стреляли, а это могло быть в двух случаях, либо патроны кончились у пограничников, либо сами пограничники. Вот дурак старый, ругнул себя Брехт. Помнил же, что у них мало патронов. Хотя, чем мог помочь, у него такого калибра патронов нету. Чтобы не создавать путаницу со снабжением, в батальоне нет ни одной винтовки Мосина. Все Арисаки. А у них калибр меньше.
Выбрался из окопа одновременно со Светловым и комиссаром Балабановым. Ползком, чтобы под шальную пулю не подставиться переползли на ту сторону укреплений к оборудованному японцами пулемётному гнезду. У пулемётчика как раз коробка с патронами закончилась, и он её менял. А немец короткими очередями огрызался, давая возможность напарнику перезарядиться. Лезть под руку Брехт не стал, отполз чуть от груды камней и взглянул вниз. Ползли и отстреливались из-за камней и кустов несколько фигур в японской серо-зелёной форме. Эх, опять Андрейки нет. И тут прямо над ухом застрекотала кинокамера. Твою ж, налево, так и заикой можно сделать. Этот кинооператор стоял в полный рост и, держа на плече эту бандуру, умудрялся ещё и ручку крутить. Брехт уже совсем было собрался повалить безумного эйзенштейна, как заговорил вновь трофейный пулемёт и японцы, не выдержав огня, стали откатываться, прекратив стрелять. Одна цель у них осталась, жизни унести свои, подальше от этих «косторезок».
Кончились опять патроны в коробках и стрельба стихла. Только стрёкот кинокамеры и звук осыпаемых бегущими японцами камней нарушали тишину утра на сопке Пулемётная горка.
И тут опять под боком забабахало. Это Светлов стал палить из своей снайперки вслед убегающим японцам. И у него обойма кончилась.
Тишина.
Нет. Видимо дым развеялся во втором лагере, и артиллеристы опять цели увидели. Бабах. Нда. Война – это громко.
Глава 12
Событие двадцать пятое
Иван Яковлевич загнал назад в окоп Андрейку и хотел с комиссаром адекватно поступить, но Василий Васильевич упёрся. Пойдёт с Брехтом на соседнюю сопку посмотреть, что там с пограничниками. Втроём, ещё и хорунжего бывшего прихватив, чуть спустились с вершины сопки и, делая небольшой крюк, двинулись к вершине сопки Заозёрная.
Почти дошли и ни кого не встретили. Вдруг Светлов дёрнул Брехта за рукав и пригнул к земле. Иван Яковлевич распластался и сам уже повалил комиссара. Затаились. Ничего. Тишина. Брехт уже было повернулся к старшине, чтобы спросить, чего лежим, но тот выпучил глаза и палец к губам поднёс. А ещё через секунду до Брехта, наконец, донеслись на самом пределе слышимости голоса. Говорили двое на японском. За три года Иван Яковлевич худо-бедно научился разговаривать на китайском языке, а вот по-японски знал всего несколько сотен слов. Ну, чтобы с пленными общаться. «Руки вверх» первым выучил – te o age ro (手を上げろ).
Голоса приближались. Светлов, ещё раз показав знаками, чтобы молчали и не двигались, отложил карабин Арисака и вынул из чехла свой нож. Не как у Рембо, скорее кортик, только лезвие пошире. Не ползком, как думал Иван Яковлевич, а поднявшись и лишь чуть пригнувшись, бывший хорунжий двинулся, используя стволы деревьев, как прикрытие, на голоса. Теперь было отчётливо слышно, что это диалог, один голос был тоньше, и он время от времени хихикал. Весело супостатам по нашей земле ходить.
Светлов исчез за деревьями, потом там зашуршало, и даже негромкий вскрик послышался. Брехт не удержался и, привстав, почти на коленках, двинулся на место действа. Следом бухал сапогами комиссар. На их счастье всё уже было закончено. Светлов обыскивал лежащих на земле японцев. Передал две винтовки подошедшим, сам привесил себе на пояс снятую с одного из японцев флягу, сунул в карман изъятые документы, и вновь прижав палец к губам (ну вылитый Аршавин) поманил за собой. Поднимались долго. Останавливались часто и стояли, прислушиваясь, ветерок шуршал сухой прошлогодней листвой, сороки трещали, вороны каркали, стояли, слушали, потом опять десяток и метров и всё повторялось. Брехт старательно прислушивался. Кроме перебранки сорок с воронами ничего интересного не услышал. Видимо диверсант главный тоже, так как опять, мотнув головой, приглашая, продолжил подниматься.