Это другое

Да-да, после утреннего инцидента Сомова поместила своего любвеобильного «бойфренда» под плотную опеку и, повсюду следуя за ним, не позволяла более ни хватать за зад, ни обжиматься по углам с какими-то там Котовыми или, моногамия убереги, легкомысленными Роговыми. Вторая, кстати, рассталась с Романом.

Ах, женщины — непостоянство имя вам, сказал бы автор, но эта история не о нём.

— Ты что, совсем учиться теперь не хочешь? — уловив взгляд с задумчивым видом сидящего напротив юноши, завела разговор занятая домашкой рыжая.

— Не отвлекайся, ошибок наделаешь, — с невозмутимым видом, достаточно мягко, но без какого-либо пиетета ответил ей «мыслитель», как видно, занятый чем-то гораздо более важным, нежели уроки, которые, к слову, сейчас за него делала его, как он её обозначил, возлюбленная, между прочим, позвавшая после школы к себе домой. Наверняка учиться, но это не точно.

— Слышь, ты не офигел? — вскинувшись было, попыталась отстоять чуточку гордости та, кого всё устраивало, что бы там она ни говорила. Хотя урокам бы она сейчас предпочла несколько иное времяпрепровождение со Славиком.

— Пиши-пиши, я потом у тебя спишу, — всё с той же ровной интонацией и без грамма издёвки, как само собою разумеющееся произнес самоуверенный юноша, удивительно, но заставляя трепетать такой своей непреклонной и чуточку жестокой нечуткостью, картинно возмущающуюся, но внезапно счастливую от подобного и, чего уж там, сбитую с толку такой своей на то реакцией, девушку напротив.

— Нахал, — проворчала Эля, вернувшись к тетрадке.

— Чаю поставь, — мгновением спустя, вдруг заявил нахальный юнец, то ли пришедший наконец к каким-то выводам в результате своих беззвучных размышлений про себя и пожелавший восстановить потраченную на умственную активность энергию, то ли попросту пожелавший самоутвердиться в своей патриархальной роли, чем словно специально повышал градус своей бесчувственности, так будоражащей неожидавшей от себя такого рыжей.

— Щаззз, всё брошу и...

— Мне с лимоном.

— Сахара три? — вздохнув, не стала она продолжать бесперспективный спор, позиции в котором, откровенно говоря, имела заведомо более слабые, ибо это он ей теперь нужен, а не наоборот, как было ещё вчера. Увы, но про злую любовь и козла не на пустом месте возникло, а тут ещё и странная истома от помыканий, пусть и озвучиваемых с невозмутимым равнодушием, но по сути таковыми являющихся.

— Эм... давай две. Белая смерть, как-никак, — чуть подумав, явно отвлекся от своих мыслей Силин, чего не делал даже во время пикировок с собеседницей, если это так можно назвать, когда как он просто вел себя максимально естественным для себя образом, и это как раз она пыталась скрыть свою неловкость и смущение посредством едких отповедей. — Удивительно, почему он тут такой дешевый?

— Где, тут? — вскинулась Эля, не бывшая глупой, а потому всё прекрасно видящая и примечающая подобные оговорки, правда боясь при этом даже думать о причинах произошедших со Славиком метаморфоз, и не давая воли своей, весьма живой фантазии, хотя именно она и будоражила сейчас девочку-мечтательницу, ради ярких приключений готовую даже чай подносить своему герою. А сегодня, в противостоянии со здоровенным Ромой, он снова подтвердил свое соответствие такому статусу, заставив девичье сердечко биться, как ещё никогда.

— Где-где, в «Шестёрочке», — технично, можно сказать, съехал прекрасно ориентировавшийся в воспоминаниях Славика сплав его с личностью иномирянина, как видно, впечатленного распространенностью некоторых товаров, которые не иначе как предметами роскоши не привык считать.

— Да? — задумалась рыжая, слегка сбитая с толку той легкостью, с которой ей врали. — Не знаю, у нас Павлик покупки раз в неделю привозит, я сама никогда не хожу, а Елена папе не готовит. Да он и не для того женился на той, которая на пять лет старше меня.

— Плохая из тебя жена получится. Котова, вот, по-любасу сама ходит. Надо этот... э-э, борщ её попробовать.

— Ты специально меня злишь? У Котовой этой, да будет тебе известно, папаня финансировал избирательную компанию мэра, с которым они вась-вась, так что, поверь, Лерка сама если и ходит... за сахаром, то только от джипа с охраной и до входа в... уж точно не «Шестёрочку». Борщ, не знаю, моить и варит, но скорее гаспачо какое-нибудь. Папу умилить.

— Его не варят.

— Это как посмотреть. Всё, дописала, — торжественно вдруг заявила отложившая ручку старшеклассница, а затем, строго поглядев на невозмутимого собеседника, наставительно продолжила. — На, переписывай. Отсюда и до сюда, а вот тут не твой вариант, поэтому с этого листика передерёшь, понял?

— Ценю тебя, звезда моя, — вот ни капельки не искренне сообщил Силин, добавив эффекта заключительной фразой. — Чай скоро там?

— Может сначала... — решила взять быка за рога, что бы это ни значило, пересевшая вдруг на колени ещё недавно готового продать душу за такое юноши Элька, обвив его шею руками и промурлыкав свой весьма красноречивый намек прямо в обжигаемое её горячим дыханием лицо того, едва, при этом, не касаясь губами своего приоткрытого рта той же части тела даже и не дрогнувшего бесчувственного чурбана, как наверняка сейчас поименовала его не достигшая желаемого юная красавица.

— Недосуг мне. Да и чаю охота, — поглядев на часы, добавил непоколебимый школьник.

— Силин, а тебя инопланетяне, случайно, не подменили? Тебе такая красотка предлагает любовь-моровь, а ты нос воротишь. Цену, что ли, набиваешь? — с трудом сдерживая разочарование, готовое было излиться горькими слезами, делано бодро принялась натужно шутить девушка, которая сама не понимала, как до такого дошло, и тот, кому еще вчера она снисходительно позволяла дружить с собой, втайне мечтая о ней, такой недоступной, теперь явно поменялся с нею местами. Так и до слез под душем во время самоублажения на предмет грёз — недалеко.

— Дела у меня ещё. Сейчас чаю попью и надо будет в одно место сгонять, так что потом стану плохому тебя учить, а пока доставь мне удовольствие, милая, гастрономического характера.

— Это кто кого ещё учить будет! — вскинулась шумно возмутившаяся, а на самом деле невероятно довольная тем обстоятельством девушка, что ещё не всё потеряно и просто откладывается, а значит всё ещё впереди, и он, конечно же распаленный её страстью, ещё обязательно узнает, прочувствует на себе и поймет, какой холодной и неприступной она может быть в такие моменты. Страшная месть, короче. Но до конца осознав сказанное Славой, встрепенулась. — Погодь, а куда это ты намылился? А домашку кто перекатывать будет?

— Потом(отмахнувшись). Ты пока по Французскому перевод мне сделай, а Математикой я займусь после возвращения.

— Я ж Испанский учу.

— Никто из нас не без недостатков, но я верю в тебя.

— Вот ты... Так куда сбрался-то?

— Не переживай, не к Котовой. И даже не к Роговой, — посчитал нужным добавить Силин, поняв, что он-то пошутил, а она на полном серьезе заподозрила его в чем-то подобном. Детский сад.

— Ладно, к чаю чего-нибудь будешь? — решила проложить путь к его сердцу по иному маршруту, так сказать, старательная в достижении своих целей Эльвира Сомова, которая и не подозревала раньше, что такие вот сердечные терзания способны так сильно её волновать, даже промочив трусики.

— Только не колбасу эту богомерзкую.

— У меня нормальная! Это ж ты девочек по клоповникам каким-то водишь, где в холодильник боязно смотреть, а у меня тут всё прилично, как с колбасой, так и со всем остальным. Жаль Аделаида Петровна сегодня выходной взяла, а то бы она давно уже нам подала и чаю, и кофе, и какао с квасом.

— Буржуи!

— Это ты у Котовой дома не был. Ой! И не надо тебе туда. Я быстро, — и умчала, то ли трусы менять, то ли чай ставить. Мда.

Но наш герой не особо зацикливался на своей непомерной крутости, поэтому, не обращая внимания на разрумянившуюся влюбленную девицу, и с чего, спрашивается(?), продолжил размышлять на тему того, как бы подчинить этот, хоть и провинциальный, но центр. Иногда подумывая, правда, что неплохо бы и в столицу перебраться. Однако предварительно всё-таки стоит всё отработать там, где потише и поспокойнее. Всё же Силин, благодаря Фройзу, хоть и маг, но далеко не командор по силам, и тем более не магистр. Хотя, справедливости ради, без своих жезлов обладатели упомянутых магических рангов — немногим круче того же рыцаря, коим сам он, собственно, и являлся.