Чебурашка

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Так, в закутке, вплотную к окну, упираясь от стены в стену, слегка ужавшись, намертво втиснулась моя кровать, а впритык к ней стол, узкий шкаф с антресолью, да табуретка.

В кухне есть стол, плита, раковина, холодильник, да несколько напольных и в пару к ним навесных шкафчиков. Больше сюда ничего и не влезет. Даже вдвоем здесь тесновато. Прием гостей такая кухня явно не предполагает.

Большую комнату занял раскладной диван, тумба с телевизором, да платяной шкаф. Планируется приобрести еще один стол для мамы, где она могла бы проверять тетради и готовиться к урокам.

— Здесь отлично, мам!

Я не вру. Но даже если бы это были настоящие трущобы, сказала бы то же самое. Мама многим ради меня пожертвовала. И жертвует до сих пор. Уже одно то, что не побоялась родить меня в восемнадцать лет, вопреки угрозам собственной матери и позору на все село.

Я не знаю своего отца. Все, о чем мне сообщила мама, это то, что он был очень красив, и зачата я была в любви в ночь, когда она провожала его в армию.

В дальнейшем отец не поверил, что мама забеременела от него, посчитав, что я плод ее измен. Перестал отвечать на письма. Словом, вычеркнул нас из жизни.

Разозлившись, мама даже не стала давать мне его отчество. Поэтому в моем паспорте записано лишь Зоя Данилина.

Из армии в родной поселок отец не вернулся. Вскоре оттуда уехали и его родители, еще до того, как я начала задавать вопросы о них.

Но, если честно, я не нуждалась. Ни в отце, ни в его родителях. Мама любила меня одна за весь мир. Всегда ставила мои интересы на первое место. И никогда не приводила в дом ни одного мужчину.

Моя бабка, мать моей мамы — властная женщина с очень дурным характером. Она так и не простила дочери позора и гнобила ее этим, сколько я себя помню. Нам во всем помогала прабабка Марфа, вырастившая в свое время восьмерых детей, большинство из которых погибло в войну. Бабка же участвовала в нашей жизни по минимуму, и то скорее для того, чтобы не навлечь еще больший позор, нежели из искреннего желания поддержать, но и на том спасибо.

Нас всегда выручал огород, скотина и кое-какие пособия для одиноких матерей. Окончив колледж, мама устроилась учителем в сельскую начальную школу, где и проработала почти тринадцать лет.

Она оставила все — дом, хозяйство, работу, нажитое имущество — ради одной возможности исполнить мою мечту. Мама, как никто другой, верила в мои силы, мой ум и счастливую судьбу.

— Зой, сбегай в магазин, сметаны нет, а я борща наварила, — просит мама, заглядывая в комнату, где я, обложившись учебниками, готовлюсь к завтрашнему дню.

Первому учебному дню в новой гимназии.

К сожалению, со всеми хлопотами, переездом, пропиской, переводом в новую поликлинику и справками мы, как ни торопились, не успели все сделать до первого сентября. Уже прошло две учебных недели! Но это ничего, я успею всех нагнать, уверена.

— Конечно, мам!

Спустя пять минут выскакиваю в вечернюю прохладу ранней осени, разбавленную запахом прелой влажной листвы и желтым светом фонарей. Супермаркет находится прямо за углом. Быстро справляюсь с покупками и уже спешу домой, как вдруг мое внимание привлекает странная компания за углом, где не горит лампа и сгустились тени.

Двое рослых парней в высоких армейских ботинках, с лысыми головами и дутыми куртками обступили кругом мужчину и, кажется, по очереди бьют ногами. Слышится отборный мат и глухие стоны.

Моя кожа вмиг покрывается мурашками, а внутри зарождается животный страх. Оглядываюсь вокруг и понимаю, что улица безлюдна и никто, кроме меня не является свидетелем разборок.

Драки всегда вселяли в меня дикий ужас. А нечестные драки, такие, когда двое на одного, — и вовсе наводили панику.

Он появился, словно из ниоткуда. Что-то с усмешкой спросил, что-то кому-то ответил. И вот уже тяжелые кулаки раскидали бритоголовых в разные стороны, а парень помогает встать на ноги избитому тяжелыми ботинками парнишке. Он совсем молодой. Наверное, как я. На носу очки, а в лице без труда узнаются характерные черты жителей ближнего зарубежья. Мое предположение подтверждается, когда из разбитых в кровь губ я слышу имя Гамлет.

Герой этого вечера бросил вслед расползающимся в разные стороны хулиганам что-то о том, чтобы в этом районе их больше не видел, а затем, подняв с земли объемную спортивную сумку, которую я раньше не заметила, полностью обратил свое внимание на отряхивающегося от земли и пожухлых листьев Гамлета.

— Ты чего один тут шатаешься, Гамлет? Стемнело же уже. Где Артур, его не было на тренировке? — я догадалась, что эти двое были знакомы.

— Да я до аптеки добежать хотел. Мать болеет. Артур пошел на железку, там состав большой пришел, сказал, будет хороший заработок.

— Ясно. До аптеки хоть дошел? Или эти деньги отобрали?

Гамлет виновато потупил взор, но при этом на его лице играли желваки. Парню было неловко признавать свою слабость, хотя я и не очень понимала, почему. Разве это было честно — нападать втроем на одного несчастного тощего очкарика, выбежавшего после захода солнца в аптеку за лекарством для матери? И потом, сейчас всего девять вечера, не так уж и поздно. Неужели мы поселились в криминальном районе?

Теперь и мне стало страшно. Вдруг эти лысые и на меня нападут?

Голоса стихли, потому что парни зашли в аптеку.

Дурацкая сметана уже успела согреться в моих руках, забрав их тепло, а взамен оставив застывшие от холода пальцы.

Ладно, как-нибудь добегу. Главное, быть на свету и не сворачивать в темные переулки. Ведь так? Или наоборот? Лучше проползти незаметно вдоль кустов темных детских площадок?

Блин, что же делать?

Как-то не готовила меня жизнь к такому.

В нашей деревне всегда было спокойно. Хоть в двенадцать дня ты идешь по улице, хоть в двенадцать ночи. Никому и в голову не придет обидеть девчонку. У нас даже алкаши безобидные были. А тут…

Мамочки…

Озираясь по сторонам, я пробиралась по узкому тротуару, пытаясь одновременно слиться с темнотой и при этом не углубляться в нее.

Сердце гулко бахало в ушах, и я не сразу расслышала шаги за спиной. И голоса, что тихо между собой переговаривались. От страха я боялась обернуться. Мне казалось, если я выдам свое волнение, то хищники, учуяв ужас своей добычи, тотчас ринуться в атаку.

Около ближайшего куста я резко свернула вглубь старой детской площадки со скрипящими на ветру качелями и побежала.

Понеслась, аки горная лань, не разбирая дороги.

Дорога до магазина, занявшая от силы минут пять, все никак не кончалась. Дома слились в один неразборчиво серый лабиринт. Я с ужасом осознала, что заблудилась. Причем, кажется, сделала это еще до того, как сиганула в кусты.

А между тем голоса нагоняли. Не придумав ничего умнее, я забилась под детскую горку и замерла, зажмурившись.

— Куда она делась?

— Не знаю, тут вроде только была.

— Еще одна овца. Не сидится ж дома! Ищи! Здесь она где-то.

Я слышала шаги вокруг и боялась сделать лишний вдох. Еще чуть-чуть и точно упаду в обморок.

— Нашел! — услышала я совсем близко и вскрикнула от ужаса, когда прямо над головой прошелестело суровое — «Ку-ку».

Глава 7

Прошлое

Зоя Данилина

— Не бейте меня, пожалуйста, — запищала я, прижимая к груди банку сметаны, глядя в темное неразборчивое пятно перед собой.

— Точно дура, — выдало пятно неприятную характеристику, — Вылезай давай.

— Я боюсь.

— Правильно боишься. Ты чего одна тут ходишь? Приключений ищешь?

— Я в магазин ходила. Мама послала за сметаной. Вот, — оправдываясь, я протянула вперед доказательство, намертво сжатое моими заледеневшими от сентябрьской прохлады и ужаса пальцами.

— Красная шапочка, блин. А в кусты зачем сиганула?