Страница 67 из 70
Коннор наблюдал за тем, как она рассмеялась, а потом повернулся к Пилар.
— Полагаю, она в порядке?
Пилар улыбнулась.
— Да. Отлично. Она слишком хорошо воспитана, чтобы оказаться плохой гостьей. Она впишется за минуту. Но я останусь с ней. — Она осмотрелась… мужчины сидели везде в большой, удобной гостиной. Раздвижная стеклянная дверь была открыта и вела во внутренний дворик, и там стояли другие мужчины. Дети играли во дворе или взбирались на мужчин. Один из мужчин — Ронин, парень постарше, от которого Пилар никогда не слышала и слова, держал на руках дочь Демона.
Она повернулась к Коннору.
— Значит всё-таки по-прежнему эта хрень «место женщины на кухне», да? — эта социальная модель, как представляется, выходит за рамки культур и поколений.
Он пожал плечами.
— Хочешь остаться здесь и поговорить о байках? Или о футболе? Потому что я тебе обещаю, это всё, о чем мы здесь разговариваем. Мы самые скучные люди в мире.
Она встала на цыпочки и поцеловала его в бородатую щёку.
— Нет. Я пойду посплетничаю с маленькими женщинами. — А затем она отправилась делать именно это.
Её бабушка и мать Коннора сидели уже за кухонным столом, обе с чашками кофе. Капиротада стояла на столе, комфортно вписавшись в ассортимент пирогов и пироженных.
— Он как хлебный пудинг, — проговорила нана. — Обычно я делаю его на Пасху, потому что все ингредиенты должны напоминать нам о страданиях Христа.
Биби нахмурилась.
— Страдания Христа в десерте?
— Да, — улыбнулась Рената той улыбкой, которую (как Пилар знала) она использовала, когда довольна. Бабушка любила разговаривать, и ей нравилось рассказывать истории. Она повернулась к блюду капиротады и протянула руку, чтобы прикоснуться к стеклу. — Хлеб — тело Христа, а сироп — кровь его, наполненная страданиями его путешествия. Изюм — гвозди, вбитые в его тело, а палочки корицы — дерево креста, на котором он умер, чтобы очистить нас от греха.
Биби уставилась на хлебный пудинг.
— Должна сказать тебе, Рената. Это самая мрачная история о сладостях, что я слышала.
На это бабушка Пилар рассмеялась… первый смех похожий на настоящее удовольствие за недели.
— Да, так и есть. Но это хорошее сладкое, и я захотела его сегодня… думаю, как утешительную еду. Он очень хорош, обещаю.
Биби, которая всё ещё казалась частичной версией женщины, с которой Пилар познакомилась, улыбнулась и отпила своего кофе.
— Верю тебе. Выглядит вкусно. — Она посмотрела на Пилар и протянула свою свободную руку. — Привет, детка. Рада, что ты здесь.
Пилар наклонилась, чтобы принять предложенное объятие одной рукой.
— Как вы себя чувствуете?
— Лучше. Сегодняшний день помогает. — Она обвела взглядом суету вокруг столешниц. — Хотя они не дают мне помочь, — выговорила она, повышая тон голоса. Пилар была рада услышать это… Биби изо всех сил пыталась восстановить дыхательную функцию после пневмонии.
Усмехнувшись, Фейт жестом и глазами указала на гипс на левой руке Биби.
— Ты на скамейке запасных в этом году, Бибс. Но ты и так слишком властная и руководишь, если это поможет.
Биби одарила её ответной усмешкой, которая выглядела как настоящая.
— Конечно, я такая. Я должна быть главной, ты же знаешь.
Фейт подошла к ней.
— Ты всегда главная, Бибс. Думай об этом как о своём троне. — Положив руку на плечо Биби, Фейт наклонилась и поцеловала её в щёку. — Люблю тебя.
— И я люблю тебя, Фейти. Но этот трон — отстой.
После ужина, пока все восстанавливались после переедания, а мужчины по-прежнему болтались без дела на стульях и диванах, Райли и Фейт пытались устроить своих детей в маленькой игровой комнате посмотреть мультик, Пилар вышла и нашла тихое местечко, чтобы посидеть снаружи. Ещё полностью не стемнело, и сходящий на нет закат был прекрасен. Она подошла к белому забору и прислонилась к столбику. Коз не было видно поблизости, но она слышала, как они блеют. Кто-то, должно быть, разместил их на ночь. Хотя пес — такой большой лохматый барашек с одним ухом вверх, а другим свисающим вниз — подошел к ней и сел на пятки. Пилар не могла вспомнить его имя.
Она потянулась вниз и почесала за вислым ухом, а он со вздохом приник к её ноге. Может, ему тоже нужна минутка.
Ей просто нужно было мгновение тишины. День Благодарения был совершенно нормальным, учитывая обстоятельства. Суета семьи, постоянный рокот смеха и дружеские разговоры, бегающие дети.
Весь этот месяц был наполнен несовместимыми эмоциями и событиями. Боль, которую Хьюго причинил семье Коннора и своей собственной семье, оставила после себя обломки. Всюду посеяв потерю. Но в середине всего этого была семья. Единение и удовлетворение. Потеря затронула всех, но все собрались вместе и поприветствовали Пилар и её бабушку в качестве членов семьи.
Чувство утраты и полученного в результате выигрыша боролись в сердце Пилар и не давали ей покоя.
— Ты в порядке?
Пилар повернулась на голос Фейт. Жена Демона и в каком-то роде сестра Коннора подошла и встала рядом, опираясь одной ногой на побеленную доску забора. Собака сместилась, чтобы сесть между ними, максимизируя свои возможности на почёс за ушами.
— Ага. Просто нужно на минуту выключить звук.
Фейт рассмеялась.
— Мы становимся довольно громкими. Как ты справляешься с... нами? С этим?
— Хорошо. Мне очень нравится твоя семья. — За исключением бабушки и Перес, с которым её связывали семейные или рабочие узы, у Пилар были проблемы завести разговор с женщинами. Ей не нравилась болтовня или бесцельные разговоры, и она не сильно интересовалась тем, к чему, по-видимому, проявляли интерес женщины (по крайней мере, насколько могла судить Пилар на основании своего поверхностного внимания).
Сегодня поначалу она изо всех сил пыталась, помогая на кухне тем женщинам, которых плохо знала, стараясь стать частью их группы, не погружаясь в разговоры, для которых у неё не было никаких точек соприкосновения. Но, в конце концов, она поняла, что у нее есть эти точки. Она уже поделилась с ними разными вещами. Коннор дал ей эти предыстории.
Другая вещь, которую она осознала, что все эти женщины были разными. Кинозвезда. Модель. Учитель. Художник. Соцработник. И Биби — мама и проводник для них всех.
Ни у кого из них не было ничего общего. И у всех у них всё было общее.
И когда Фейт после нескольких минут молчания произнесла:
— Из того, что я могу сказать, ты теперь одна из нас. Ты тоже член семьи. Ты и твоя бабушка.
Пилар не удивилась.
Потому что это было правдой.
— Думаешь, с твоей мамой всё будет в порядке?
Прежде чем он ответил на её вопрос, Коннор переместился на кровати, садясь и закидывая подушки за спину, чтобы он мог облокотиться на железное изголовье. Пилар расположилась на его груди и водила пальчиками по его животу. Сегодня был хороший день насколько хороший, насколько они имели право надеяться. Её бабушка даже приятно провела время.
Особенно с маленькими детьми. В какой-то момент Пилар обнаружила её сидящей на качелях на переднем крыльце с тремя детьми вокруг неё, рассказывающей им народные сказки, которые когда-то она рассказывала Пилар и Хьюго, когда те были маленькими. Некоторые из них были довольно тёмными, но она рассказывала их, адаптируя для маленьких детей.
— В конце концов, да. Но я не знаю, будет ли она такой, как прежде. Если мой отец не очнётся… — он вздохнул, и Пилар знала, что он отбросил эту мысль. Он не мог противостоять мысли, что его отец не поправится. — Но сегодня она вспомнила, что не одна. Думаю, она выдыхается, днями напролет сидя с папой. Но заставить её уйти или делать что-либо ещё практически невозможно.
— Я понимаю.
— Да. Я тоже. Думаю, она злится, что я не сижу с ней весь день.
— Ты там каждый день. Практически. — Но он тоже вернулся к своей жизни… работая, занимаясь клубными делами, был с ней.