Коан Янг 2

– То есть и вы не можете?..

– К сожалению, нет.

– Тогда на кой черт вы весь день читали эту газету?

– Весь день, – повторил Профессор вдумчивее, – одну газету. Неужели не странно?

– Странно. Если бы я не погрузилась в работу с головой, я бы уделила этому больше внимания и сочла вас психом. А вы точно не псих?

Профессор рассмеялся.

– В нашем мире сложно различить, где заканчивается здравость и едет крыша, поэтому твой вопрос я оставлю без ответа. Эта газета, Обри, моя ежедневная тренировка. Я выучил каждое слово из всех имеющихся в ней статей. Наизусть знаю предложения. Но не могу их воспроизвести вслух. Не могу понять, о чем эти предложения. То же самое касается моих работ. Я написал их, но когда попал сюда, их смысл бесследно сгинул. Долгое время я предпринимал попытки расшифровать свои работы, перепробовал все возможное. Но это оказалось бестолковым делом. Тогда я подумал: что, если начать с чего-то более простого? И начал читать газеты. Остановился на этой и еще парочке – остальные же читались легко и просто. Возникает вопрос: почему один текст сознание принимает, другой отвергает? Городские вывески прочесть не составляет проблем, как и вчерашнее меню в кафе. Речь о чем-то сакральном. Запрещенном и недоступном.

В голове Обри кое-то прояснилось.

– Вот, почему вы считаете свои работы ключом к свободе. И еще дружба с Часовщиком оказала на вас влияние. Я права?

– Ну, – замешкался Профессор, быстро отведя взгляд, – это тоже, конечно… Но о Часовщике я расскажу как-нибудь в другой раз.

Он подобрал газету с дивана и протянул девушке.

– Возьми ее или одно из моих исследований домой, попробуй прочесть. В полном смысле этого слова, разумеется. Если преуспеешь, сразу же приходи. Разбудишь – не беда.

– Я лучше возьму одну из ваших работ, – ответила Обри. – По вашим же словам, они «скажут больше».

Профессор улыбнулся.

– Твое право.

Первый рабочий день подошел к концу.

Глава девятая. КОАН. НАЙДЕННАЯ

В просторном зале, держа прямую осанку и тонкий подбородок кверху, гордо стояла профессор Монтгомери. Требовательный взгляд, руки сцеплены за спиной, приветствующая улыбка, которая, скорее всего, будет появляться крайне редко. Официальность профессора чувствовалась еще в письме и подтвердилась встречей.

Огромный зал, похоже, арендовался ей самой. Он принадлежал старинному замку, реконструированному после жестокой бомбардировки Японии во Второй мировой войне. Реставрация длилась семь лет и завершилась в восьмидесятых. Тогдашний губернатор заявил о намерении сделать из замка памятное место, и в девяностых здесь открыли музей, простоявший вплоть до прошлого года. Затем его выкупили по приличной цене, а теперь сдают в аренду отдельные комнаты. Поразительно, сколь бесценность исторического места уничтожается деньгами. Не удивлюсь, если однажды увижу здесь бестолковый супермаркет.

– Добрый день, профессор Монтгомери, – поприветствовала я.

– Здравствуй, Коан.

Хм, выходит, не так официально?

– Проходи, не стесняйся.

Я закрыла огромные двери зала, и вдоль ледяных стен пронеслось отдаленное эхо. Чем-то это место напоминало вестибюль Академии Ши-Ян, только без статуй и белых колонн. Просторный зал с высоким потолком, ничем не заставлен, идеально чист и ухожен. В центре расположен длинный стол, за которым терпеливо ждал преподаватель. В масштабах этих стен и стол, и профессор казались муравьями в крохотной комнатушке.

– Неужели я одна из всего города, кто пришел? – спросила я.

– Уатэ никогда не включался в список городов, куда мы направляли преподавателей, – сообщил профессор. – Уверена, не завладей Академией Зверь, к годам так семидесятым мы бы обратили сюда свой взор. Если бы мы только знали, какого способного ученика вырастит Уатэ…

Сказав это, она вновь улыбнулась мне. Я была польщена комплиментом и поклонилась. Монтгомери демонстративно осмотрелась.

– Старинный замок, – протянула она, – столько горьких событий хранит в себе это место, и сколько бы еще хранило… Знала ли ты, что после буржуазной революции даймё потеряла свой величественный статус и лишилась этого замка? Им, конечно, дали больших денег, но военную мощь и былую власть самурайской элите никакой суммой было не перекрыть. Замок перешел во владение величественному клану, и какое-то время в нем прожило несколько поколений. Когда началась война, владельцы замка покинули страну, и в нем разместили опорный военный пункт. Во время бомбардировок от этого места мало что осталось. Сохранилась лишь башня да парочка стен. Затем реконструкция, восстановившая все до мелочей, и музей.

– Я знала историю замка, – сказала я, – но в двух-трех предложениях. Без деталей. Кто, интересно, выкупил целый музей и зачем?

Профессор Монтгомери по-матерински улыбнулась, проведя ладонью вдоль каменной стены.

– Его выкупила я.

Глаза округлились как два блюдца.

– Вы? – удивленно повторила я. – Но… для чего?

– Как я сказала, замок перенасыщен горькими событиями, и кровь с этих стен никогда не отмыть. Энергия Ши-Ян – это энергия каждого кирпичика, каждого предмета. Ярость, печаль, радость, страх… Когда я рассматривала помещения для занятий, любопытства ради заглянула и сюда. Одного прикосновения хватило, чтобы понять, сколько боли здесь сосредоточено.

Я вспомнила, как случайно коснулась старинного комода Фицрой Хэбер. Отрывки страдальческих воспоминаний, сотней кадров сжегшие мое сердце, нескоро восстановят режущую рану в душе. Да, некоторые вещи просто кричат той многовековой болью, от которой не могут избавиться. Я не стала касаться стены и недоуменно посмотрела на профессора.

– Как вы справляетесь? – спросила я. – Неужели вам не больно?

– Человек – это сосуд, – ответила она. – Бывает сосуд хрупкий, бывает крепкий. Если человек сильный, его ничто не сломит. Нельзя влить в дырявый стаканчик кипяток и не обжечь руку. Так же и в магии Ши-Ян. Чужие воспоминания губительны, если сосуд, через который ты их пропускаешь, не подготовлен и слаб. Особенно воспоминания подобных мест, где страдания будто бы взяты за основу. Страдания, к слову, содержат в себе энергию и радости, и печали, и страха. По большому счету, в любой энергии найдется отголосок другой, поэтому важно всеми четырьмя энергиями владеть в превосходстве. Этому и обучают в Академии.

– Да, научиться мне предстоит многому, – согласилась я. – Так вы намерены избавить замок от всех воспоминаний?

– Нет, – покачала она головой. – Не в моем праве лишать места той памяти, что навсегда увековечена в земле. Но как магам, нам разрешено пользоваться энергией в своих целях. Моя цель – научить тебя основам. Преобладающая энергия этого замка – боль. Это твоя главная энергия.

– Что вы имеете в виду? – уточнила я. – Боль – моя главная энергия?

– Да, Коан. И это нормально. По моей статистике, у многих людей энергия Боли главенствующая. Проблемы в семье, с друзьями, отсутствие самореализации, разбитое сердце… Это все элементы жизни, – пожал профессор плечами. – Для некоторых – неотъемлемая их часть, определившая мировоззрение. В Кодексе Академии говорится, что для познания высшей точки магии Ши-Ян необходимо начать обучение с той энергии, которая преобладает в студенте. Нужно развить ее и научиться контролировать. Вызывать и прогонять. Это мелкие шажки к укреплению твоего сосуда.

Она пересекла зал и остановилась напротив меня, с пониманием заглянув в глаза.

– Боль не приговор. Что бы ни произошло в твоей жизни, научись направлять ее в нужное русло. Контроль чувств – это не дар, а приобретение, посему я и выбрала этот замок. Здесь столько боли, сколько нам понадобится для занятий.

Это прозвучит странно, но, пусть я и удивилась вердикту, в глубине души я всегда понимала, что моя жизнь сопровождается болью. Уход мамы, болезнь дедушки, отсутствие отношений, скрытный образ жизни и невозможность поделиться ей с остальными. До встречи с Мизуки я и друзей-то заводить боялась – думала, опасно. То же касалось отношений, пока я не встретилась с Хорхе, который оказался призраком далекого прошлого. В какой-то момент своей жизни из жизнерадостной девочки я превратилась в одинокого волка. Не замкнутым, не боящимся общения и поисков друзей, а скрытным человеком. В некоторой степени параноидальным.