Киберсоциум

– Добрый день. Вы заполнили бумаги?

– Да.

– Передайте их мне, пожалуйста. Вы хорошо понимаете, что хотите сделать?

– Это что-то вроде магии?

– Девушка! Магии не существует! 21-ый век заканчивается! А Вы всё ещё верите в магию! У нас проверенные и протестированные методы. Мы работаем с микрочипами, которые помещаются в мозг через ухо и транслируют нужную информацию, возбуждают отделы головного мозга, отвечающие за приятные эмоции и возбуждение.

– Звучит убедительно.

– Вы готовы оформить кредит?

– Конечно! – я буквально хлопала в ладоши от радости.

Мне дали чип, похожий на крошечного паучка. Моей задачей было поместить его рядом с ухом объекта – то есть, Томми.

На следующее утро я занесла шефу кофе и спросила его что-то по работе. Пока он объяснял, я уставилась в его причёску.

– Извините, но у Вас что-то в волосах, – сказала я, и, сделав вид, что убираю что-то, прикрепила чип к обратной стороне уха.

На следующий день я стала ловить на себе взгляды моего любимого. Я была счастлива!

3.

Я уже не мог это терпеть. Все эти мысли! Это были чужие, не мои мысли! Я боролся с ними. Жена тоже стала нервничать. Я стал жить в городе, а она с Софи – в загородном доме. Память продолжала подводить. Теперь я всё записывал, чтобы на работе всё было гладко.

Как-то вечером я пошёл в бар со школьным другом. Если я занимался банковскими программами, то он выбрал медицину и стал успешным нейрохирургом. Я напился и рассказал ему о своих проблемах с памятью.

– Том, это может быть серьёзно. Это не похоже на стресс или переутомление. Я боюсь, это опухоль.

– Ты серьёзно, Джек?

– Опухоль давит на мозг, и его отделы дают сбои. Часто всё начинается именно так. Один мой пациент считал что его нога – это не его нога, он перестал её узнавать. Другой – после автоаварии – помнил себя только до 16 лет и в 50 считал себя подростком и боялся не поступить в колледж, хотя к этому моменту был профессором в университете.

– Что же делать, друг?

– Идти на обследование. Запишу тебя на завтра на 9 утра.

– Спасибо.

Я пришёл в клинику друга и чувствовал, что обречён: если это опухоль, то я могу умереть, если нет – то нет и оправдания провалам памяти и несвойственным мыслям.

Но врачи нашли оправдание! Они нашли чип в моей голове. Я был удивлён, растерян и затем взбешён.

С другом мы выяснили всё про нелегальные чипы и конторы-однодневки. Про глупых девушек и киберпривороты. Искать заказчика было не нужно. Я уже знал как она выглядит, как её зовут и где она работает!

Я поступил импульсивно. Я нашёл подобную кантору и отплатил ей тем же.

Моя жизнь налаживалась. Стажёрку Мишель после нескольких крупных ошибок уволили, и я забыл про неё.

Но сегодня в ленте новостей я увидел её фото и сразу узнал. В статье писали о странной пациентке, поступившей в психиатрическую клинику. Пациентка не помнила ни своего имени, ни даты рождения – ничего. Она знала лишь имя нашего президента и то, как он выглядит.

Вирус

Это началось 60 лет назад. Мне кажется, я должна записать всё происходящее. Для потомков? Нет, в нашем положении это – смешной аргумент. Скорее, для истории. Начнём по порядку.

Мне было 12, наша семья жила в большом городе: бетонные многоэтажки, паутина дорог, переполненная автомобилями, толпы людей, постоянное движение, суета и шум. Ни одни крупные животные не смогли бы существовать в такой многочисленной группе; это характерно, пожалуй, только для насекомых (в то время меня интересовала биология и химия, хотя последняя по школьной программе ещё не началась). Я всегда считала многочисленные поселения чем-то не разумным, потому что в одно мгновение можно уничтожить всё сообщество. Вспоминаю, как дедушка на даче заливал керосином муравейник, чтобы избавиться от назойливых соседей.

Итак, примерно в это время в 2020 году началась пандемия. Неизвестный вирус стал косить людей, словно чума в средние века. Постепенно паника охватила всю планету. Закрывались школы, стадионы, торговые центры; продовольственные магазины и аптеки работали с перебоями; электростанции были автоматизированы, поэтому с ними проблем было меньше, но сбои случались; больницы справлялись с трудом.

Отец увёз меня, маму, брата и нашего рыжего кота Джинджера за город – на дачу, которая досталась нам от бабушки с дедушкой. Здесь был генератор электричества, скважина с питьевой водой, баня с дровяной печью. Приезжать сюда летом на несколько дней было одно удовольствие, но жить здесь постоянно оказалось очень скучно. Я скучала по школьным друзьям, по фуд-корту в торговом центре, где мы часто собирались, по нашим глупым шуткам. Вначале был интернет, мы переписывались, но затем связь пропала. Вышки стали хуже работать. Спасала дедушкина большая библиотека, коллекция пластинок, фильмы на видеокассетах и, конечно, любимый кот. По вечерам мы слушали новости, изредка выбирались в город, но делали это всё реже и реже. Большая часть населения переболела, самые слабые и пожилые погибли.

Первая осень была тяжёлой. Сначала заболел отец – после очередной поездки в город за стройматериалами, чтобы утеплить дом. У него были слабость и жар, он месяц почти не вставал с постели. Брату было 14, ему одному пришлось заготавливать дрова, пока мама утепляла дом и ухаживала за отцом. Я готовила еду и помогла то маме, то брату. Затем заболела и мама. Мы с братом продолжали работать днём, а ночью я плакала в подушку. У нас появились симптомы болезни, но они были лёгкими: температура не поднималась выше 38, это позволяло нам заниматься своими обязанностями. Ближе к зиме папа поправился, затем мама поднялась на ноги. Но, как оказалось, болезнь поразила кота, а он не смог справится с этим гадким вирусом. Это событие омрачило всех нас, но мы были рады, что все члены семьи здоровы. Мы сделали Джинждеру могилу на заднем дворе, обложили её камнями, на одном из которых я нацарапала имя любимого кота. Я навещала могилу до тех пор, пока её не засыпало снегом.

Наш быт наладился. Длинными зимними вечерами мы играли в настольные игры, читали друг другу вслух. Я с теплом вспоминаю это время. Семейное тепло, любовь и уют – вот истинное человеческое счастье. Через пару лет по радио передали, что вирусом переболели уже все на планете Земля. Он стал не опасен. Многие стали возвращаться в крупные города. Мы решили остаться. Когда открылась местная школа, мы стали ходить в неё. Ускоренная программа помогла нам наверстать упущенное. Вскоре вновь заработал интернет, позволяющий быстро получить любую информацию.

Через год в школу приехали медики, которые проводили полный осмотр детей. Родители волновались. Они боялись, что началась новая эпидемия. Они забаррикадировали врачей и пытались узнать у них цель обследования.

– Это профилактический осмотр. Не поддавайтесь панике, – говорил старший из группы медиков.

– Это всегда так начинается! – кричал мой отец (никогда не видела его таким агрессивным). – В прошлый раз долго тянули и утаивали информацию! Посмотрите, к чему это привело!

– Во всяком случае, нам известно не больше вашего, – спокойно из-за двери ответил взятый в плен доктор.

Волна агрессии спала. Наступила тишина. Затем наши родители стали тихо совещаться, видимо, о том, что им делать дальше.

Они выпустили врачей.

– Извините. Мы волнуемся за наших детей.

Высокий седой врач в белом комбинезоне – скорее всего, тот, что недавно вёл диалог из-за закрытой двери – положил руку на плечо моего отца и понимающе кивнул. Отец отвёл взгляд – ему было стыдно.

Врачи завершили осмотр, взяли оставшиеся анализы и уехали. Вскоре по радио и телевидению стали сообщать о массовых медобследованиях. Теперь начали проверять и взрослых. Тревога вновь вибрировала в воздухе. Это чувство похоже на звон, который стоит в ушах и всё никак не может прекратиться.

Через полгода СМИ по всему миру сообщали, что все, переболевшие Вирусом, стали абсолютно стерильны – и мужчины, и женщины, а значит не смогут иметь потомство.