Мы вернемся домой

— Они вполне могут иметь штаммы болезнетворных вирусов, способные уничтожить всю жизнь на планете, — передернул суставчатыми лапами Игорь Михайлович. — Поэтому считаю, что нужно все силы отдать на их поиск, пока они не пойманы или хотя бы не уничтожены, мы чувствовать себя в безопасности не сможем. Заявляю это со всей ответственностью! И очень важно не допустить никого из их людей на другие планеты.

— Но как они могут скрыться от сканирования? — несколько растерянно спросил капитан. — Они… обладают недоступными нам технологиями?

— И это возможно, — ответил ирху. — Исходя из обнаруженного в ватиканской библиотеке. Мы, к сожалению, далеко не все знали о противнике, сильно недооценили его. Нанесли ему поражение в одной битве, но война далеко не окончена. Ядовитые зубы мы «рептилоидам» почти все вырвали — и это большой плюс. Но они смогли затаиться — и это минус, просто огромный минус. Значит, будут бороться. А мы не представляем их нынешних возможностей. На первый взгляд, мы перехватили все нити управления, уничтожили оружие, от артиллерии до авиации. Компьютерные сети полностью под нашим контролем полностью. Но… они смогли спрятаться от нас. Невзирая на наше огромное техническое преимущество. И мне это очень не нравится.

— Мне тоже… — тяжело вздохнул Николай Алекстандрович. — Но давайте все же вернемся к отчетам, чтобы все представляли себе ситуацию. Итак, что конкретно сделано в военном плане к текущему моменту?

— Первое, как я уже говорил, — подтянулся адмирал Красин, — это уничтожение ядерного и химического оружия. В первый день западного, во второй и третий — китайского и русского. Китайцы, поняв, что столкнулись с непреодолимой силой, повели себя разумно, они всегда отличались здравомыслием, и вывели персонал со всех объектов, после чего те были аннигилированы без потерь с их стороны. На русских объектах личный состав был усыплен, после чего их захватили через телепорты. Ядерное оружие вывезено в соседнюю систему и уничтожено. С химическим и биологическим не церемонились, аннигилируя его на месте. Да, в России ни того, ни другого обнаружено не было, она соблюдала конвенции, в отличие от западных стран. Хуже всего ситуация была на Украине, ее, помимо всего прочего, превратили в могильник ядерных и химических отходов, которые пришлось аннигилировать очень осторожно и тщательно, чтобы не вызвать заражения местности. Затем были уничтожены полностью все военные флоты, подводные лодки и авиация. Как ни удивительно, они смогли оказать достойное сопротивление, и мы потеряли, в общей сложности, триста двадцать орланов, из них двадцать два пилотируемых. Четверо пилотов спаслось, катапультировавшись, остальные погибли.

Ирху ненадолго умолк, отпил свой странный коктейль из изготовленного специально для него стакана странной формы, и продолжил:

— С военными базами и расположениями частей никто церемониться не стал, их уничтожили вместе с личным составом посредством демодуляторов. То же самое было проделано с военными складами и арсеналами всех известных держав, исключая Россию, Китай, Кубу, Иран и Северную Корею. В США нашлось огромное количество подземных, тайных баз, информации о которых не было нигде, ни в одной военной сети, мы нашли их только благодаря нашей аппаратуре сканирования и мини-дроидам. Естественно, сначала из таких баз вывозилось все, что возможно, для последующего изучения. В двенадцати случаях персонал, поняв, что происходит что-то странное, запускал систему самоуничтожения. Все захваченные материалы пока еще не изучены, нам катастрофически не хватает вычислительных мощностей, и так будет до входа в строй системного искина. Сколько ему еще расти?

— Как минимум, год, — ответил Николай Александрович. — А то и два. Нам нужен искин повышенной мощности, поэтому лучше подождать, но вырастить именно такой. Придется пока обходиться имеющимися. На Ирине сейчас растят шесть планетарных искинов, два из них будут готовы через месяц. За ними придется отправлять «Снегирь», слишком велики, ни в один транспортный корабль не войдут.

— Ясно, — раздраженно щелкнул жвалами Игорь Михайлович. — Что ж, будем обходиться. К сожалению, дальше ждать с атакой мы не могли, промедли мы хоть неделю, и вторжение Украины на Донбасс началось бы, и останавливать его пришлось бы большой кровью, куда большей, чем пролито сейчас. Но к делу. Далее нами были уничтожены все военные производства мира, кроме, опять же, принадлежащих указанным выше государствам. В западных странах мы полностью уничтожили все заводы и фабрики военно-промышленного комплекса, чтобы построить новые им понадобится даже без всякого внешнего противодействия, как минимум, десять лет и шестьдесят триллионов долларов затрат. Мы им этого делать, естественно, позволять не намерены. За любую попытку будет следовать немедленное и очень жесткое наказание. С представителями эгоистичных цивилизаций иначе нельзя, они понимают только силу. Любое проявление гуманности они принимают за слабость и тут же начинают наглеть. Именно поэтому я и настаивал на максимальной жесткости действий.

— Поддержу товарища адмирала, — заговорил профессор Корвинт. — Именно так представители неразвитых обществ и реагируют. К моему глубокому сожалению. Зато теперь население Земли крайне впечатлено нашими действиями и боится даже пошевелиться. Не все, конечно, сумасшедших хватает, но у нас есть способы сделать их смешными, опозорить, а этого общественно активное дурачье почему-то боится больше всего на свете, даже больше смерти. Особенно жестко и даже жестоко надо осадить привыкших к полной безнаказанности гомосексуалистов и негров. В Берлине, Вашингтоне, Сиэтле, Лондоне и Мельбурне готовятся парады ЛГБТ в пику нам. Предлагаю разогнать их с показной жестокостью, чтобы эти твари осознали — их время прошло. Больше с ними никто цацкаться не будет. Пока сидят дома и молчат — живут. Вылезут на улицы — подохнут.

— Вы полагаете такой урок необходим? — недовольно скривился капитан.

— Да! — твердо заявил Иван Франсуазович. — Нас сейчас постоянно будут пробовать на прочность, нанося удары то тут, то там, и слабину дать мы права не имеем. Пусть лучше считают нас зверьми, но подчиняются, чем снова начнется та мерзость, что была раньше.

— Хорошо, я понял, — вздохнул Николай Александрович, понимая, что социолог прав. — Теперь попрошу сообщить о начатых преобразованиях сначала в разных регионах империи, затем во внешнем мире.