Из духа и оков (ЛП)

Я прищурилась, не понимая, почему она плавала на поверхности, а потом другая поднялась. Еще и еще.

А потом ответ вспыхнул в моей голове.

Родес принял весь удар магии Воздуха и сорвался с утеса, но он забрал с собой и часть костей, напитанных магией.

Я посмотрела вниз, едва могла поверить в то, что я видела. А потом закричала.

Потому что кости кого — то окружали, и они подняли его к поверхности. Я смотрела, крик утихал, а потом я охнула, надежда расцвела, пока я пыталась совладать с ее эффектом.

А потом глаза мужчины внизу открылись, и их серебро потрясало.

Глава вторая

Истон

Когти впивались в мою грудь, узловатые пальцы уже не были слабыми, они сжимали с силой и беспощадно.

Я ощущал силу за тенью, впивающейся в мою плоть и окутавшей мое сердце.

Стоило сжать на миг, и я не мог дышать.

Я пытался двигаться, тянуть за то, что сковывало мое тело. Без толку.

Это была моя плоть, моя судьба, мой конец.

Я знал, что что — то во тьме ожидало меня. Я не знал, что это будет сама тьма. Отсутствие света. Не важно, что мое королевство было названо в честь тьмы, а у моего врага — или тех, кто должны быть мне врагами — в честь света. Это была новая глубина, о существовании которой я не знал до этого.

Я попытался открыть глаза. Казалось, что — то давило на меня, забирало жизнь из моего тела, овладевая мной.

Я не мог это позволить. Я не позволю это.

Я был королем Обскурита. Я был Истоном, магом Земли и Огня. Я, может, был одним из сильнейших магов своего времени, и я не позволю никому управлять мной.

Хоть мои мысли были одновременно бичом моего существования и силой моих убеждений, пальцы, которые и не были пальцами на самом деле, сжали снова мое сердце. Я пытался отдышаться, сжать кулаки по бокам. Я скрипнул зубами, рвался в оковах.

Ничто не случилось. Хоть я думал обо всем этом, пытался двигаться, ничего не происходило. Мое тело не было моим. Остался только мой разум, и все же те пальцы двигались по моей груди, по моей челюсти, а потом впились в мой мозг. Я ощущал, как они ласкали медленно мой разум, сжимали, навязывая мне свою волю, пока я терялся во тьме.

Может, я сам был тьмой.

Проклятый, безумный, потерянный.

Может, я был ладонью кукловода, управляющего многим, что происходило в моем мире. Того, который, как я думал, подстроил столько всего с исполнением пророчества, что мне было суждено смотреть, но не участвовать.

Я больше не был Истоном.

Я был создан из темных снов, самой тьмы и воли того, кто держал эту ладонь, эти тень и дым.

А потом ладони покинули меня, и я упал на колени, удар сотряс их, дрожь поднялась по телу.

От агонии я открыл глаза и смог видеть.

Я был не просто мыслью, разумом, душой в космосе.

Я снова был Истоном.

Я не был потерян, но и не был найден.

Я прижал ладони к земле, пытаясь ощущать землю под кожей. Я всегда был магом Земли, как и всегда был магом Огня. Я мог ощущать стихии вокруг себя с момента своего рождения. Я мог колдовать, даже когда не знал, что делал. Как многие дети моего возраста, я был скован, чтобы не навредил себе или другим, пока не научусь контролю.

Некоторые открывали в себе магию, когда взрослели, но я был особенным. Я был сыном королевы, внуком старого короля, который с королем Люмьера уничтожил мир во время Падения.

Под моей кожей была сила, она бежала по моим венам.

И при этом я боролся всей своей сущностью с давлением и мучением, которое пришло с тем, кем я был.

Я так думал.

Я не знал, как ощущалось, когда внутри не было магии.

Я искал магию Земли, чтобы спастись, как пытался защищать тех, кто был под моей опекой, но ничего не чувствовал.

Отсутствие силы удушало.

Не было Земли. Огонь не отзывался.

Хотя сила была во мне, я не мог приказать ни одной стихии.

Как я учил Лирику, я знал, что, хоть сила была в нас, хоть она пыталась порой овладеть нами, она была и тем, что мы вызывали из окружающей среды, из отношений симбиоза с территориями и миром.

При мысли о Лирике ладонь из тени снова сжала мое сердце, и я упал на локоть, с трудом дышал. Я хотел кричать. Мне нужно было на что — нибудь кричать.

Но голоса и дыхания не было. Ничего не было.

Мои глаза были открыты, хотя я видел только тень, она была лилово — чернильной передо мной.

Если я ощущал стихии в себе, вокруг себя, но ничего не видел перед собой, был ли я жив?

Казалось, что что — то изменилось.

До этого я стоял на краю утеса, смотрел на Лирику после того, как мы победили в бою, но многое потеряли в процессе.

Она смотрела на меня, казалось, видела так много во мне, хотя я знал, что она не могла видеть правду.

Потому что я знал правду. Там не было ничего для нее. Не могло быть.

Я был проклят. Я знал, что в моем теле бежали надежда, любовь и связь, но я не мог это ощущать. Не мог это признавать.

Она говорила мне, что была моей родственной душой, значит, и я был ее.

Мое сердце разбивалось от мысли об этом, ладонь сжималась во мне.

Я резко вдохнул, пытался совладать с телом, хоть оно дрожало на земле, корчилось от боли.

Проклятие заработало, когда я хотел сказать ей, что хотел чувствовать. Тот миг доказал, что я не смогу быть со своей родственной душой. Я не смогу ее любить. Я хотел. Но это было не так просто.

Я знал, что она была там. Она стояла передо мной, смотрела, обнажив душу. Это было моей пыткой.

Я был проклят не получить ее.

Никогда не любить ее. Я мог заботиться о ней, хотеть ее в своей жизни, но не так, как было важно.

Не душой к душе, телом к телу.

Потому что она не была моей.

Я сказал это Лирике. Произнес слова. И она разбилась передо мной, была растеряна, не знала, что лежало под моей кожей, что забрало меня.

Вопрос: куда?

— Надеюсь, ты перестал перегибать с мыслями, — прошептал отовсюду низкий голос. Я не понимал, был мужчина впереди или позади меня. Может, вообще в моей голове.

Казалось, тучи и тени несли голос, шепот.

Но он оглушал.

Мужчина говорил, и казалось, что звук забирал весь кислород вокруг меня, помещая нас в туннель, где я слышал только его. Но я не мог его слышать. В этом не было смысла. Я знал, что должна быть причина такому.

Потому что я уже был не в мире мейсонов.

Я не мог быть.

Я смотрел на тени и знал, что оглушительная тишина означала лишь одно.

Я был в Теневом мире.

Этот мир не должен был существовать. Он был среди тех, которые были темницей так долго. Его должно было уничтожить Падение.

Многие даже не помнили, что он существовал.

Я поднялся на ноги, тени скользили по телу, словно змеи двигались по коже.

Да, это был Теневой мир.

И вокруг меня явно был один из его пленников.

Тот, кого давно изгнали.

Я вдруг понял, кто это был. Узнал тот голос. Знал его из кошмаров, которые снились мне в детстве.

Он был Серым.

Видимо, это была моя судьба.

— Ты тут из — за твоего проклятия. И я понял, что пришло время нам двоим встретиться.

Я видел теперь, что было впереди, откуда звучал голос, хоть он и отражался эхом.

Серый стоял передо мной в большом плаще, капюшон скрывал его лицо, тело было спрятано, и я не мог понять, насколько широкими были его плечи, или как он выглядел.

Он был бестелесным голосом в плаще.

Я знал силу внутри. Я помнил истории, хоть и не знал, были ли они правдой.

Из тьмы вокруг меня, того, что я был тут, казалось, что все, что я слышал в детстве, даже сказки и страшилки из моего прошлого, были лишь намеком на то, кем он был.

— Ты — Серый, — я пытался сохранять голос сильным, хоть не ощущал себя таким.

— Да. То, что ты слышал обо мне, хорошо. Хотя наша встреча давно должна была состояться. Теперь ты хотя бы запомнишь это. Ты же не помнил времена с Лором рядом со мной? Не важно. Это не тревожит.