Запертый

Четвёртая глава

Впервые после убийства я внимательно посмотрел на застывшее лицо Дианы. Кожа стала какой-то совсем прозрачной, будто из воска, черты лица заострились, а под носом запеклась кровь. Я осторожно просунул дрожащие руки под спину и ноги Дианы, чтобы приподнять её, потом отнёс в мамину комнату и положил на диван. Ещё два часа назад энергия плескалась в этой наполненной здоровьем и весной девушке. Первый раз я увидел Диану в апреле, и она навсегда поселилась в этом счастливом, сотканном из весенних запахов, месяце. Подкладывая подушку ей под голову, я невольно задел рукой мягкие, чуть волнистые волосы. Мне хотелось завыть. Но слёзы застряли где-то в глотке липким комком. Что я наделал?! Я достал носовой платок из кармана и постарался оттереть присохшую кровь с её лица, затем торопливо вышел из комнаты.

Упав на свою кровать, я закрыл глаза. На всякий случай завёл будильник, чтобы проснуться через четыре часа, хотя был уверен, что не смогу отключиться. Выматывающий звон Дианиного крика бился в моей голове. А потом всё затихло, наступила спасительная пустота.

Я проспал несколько часов, не меньше, и вскочил только после пронзительного звонка будильника. За окном была ночь, когда я спустился вниз, чтобы всё подготовить. Сначала отвезти Дианин велосипед подальше от своего подъезда и фонарей, вглубь двора, к пустырю, а затем вернуться домой и забрать ковёр с телом Дианы. И после, спрятавшись за деревьями, покрепче привязать его к велосипеду. Я как раз возился около подъезда с велосипедным замком, ключ от которого нашёл в Дианиной сумке, когда кто-то кашлянул за моей спиной. Я дёрнулся в ужасе, сильно ударив локоть о руль. Прямо под фонарём стоял старик. Холодный искусственный свет играл призрачно-голубыми бликами на его лице. Щёлкнув зажигалкой, он закурил.

Я его сразу узнал. Этот старик уже много лет проходил мимо моих окон. Ровно в тринадцать тридцать. Каждый день. По нему можно было сверять часы. Я часто наблюдал за людьми, которые шли и шли за моим окном. Моё воображение мгновенно прорисовывало жизнь и историю этих случайных прохожих. В эти минуты я даже чувствовал некое превосходство над ними: я о них знаю всё, а они обо мне ничего. Я мысленно давал им имена и представлял, куда они движутся. Девчушка, едва вставшая на непослушные ножки, но уже проявляющая упрямый характер, пытается вырвать крохотную ладошку из рук папы. И падает, падает, падает. Но упрямо поднимается и бежит дальше. Маму её я никогда не видел. Наверное, ждёт их дома с котлетами. Или не ждёт, и нет никакой мамы, бывает ведь и так… А ещё видел троицу подростков в одинаковых кроссовках, топающих из школы. Две девчонки и парень. Они всегда ходили вместе и нарочито громко смеялись тем заливистым беззаботным смехом, в котором ещё так много надежд и искренности. Одна из девчонок, я мысленно назвал её Светой, смеялась особенно громко. Она встряхивала головой, откидывая свои длинные русые локоны за спину, а затем скользила пальцами по волосам, приглаживая растрепавшиеся прядки. По-моему, она хотела пересмеять подружку, там, скорее всего, шла борьба за главный приз в виде парня.

Старик, наверное, жил один. Я никогда не видел никого рядом с ним. Ровно в тринадцать тридцать он медленно двигался по дорожке в сторону магазина, держа в руках, раздувающийся от ветра, пакет. Сам я в это время часто пил кофе, стоя с кружкой около окна и отдыхая от своих переводов. Ходил старик, плохо поднимая ноги, но не сутулился, и чуть враскачку, будто пытался покрепче удержаться на не такой устойчивой, как в молодости, земле. Бывший моряк? Возможно. Они часто приобретают такую походку, приноравливаясь к качке. Минут через сорок он так же, пританцовывая, плыл назад и садился на скамейку во дворе. Мне была видна только его серая кепка за ветками деревьев.

Сейчас он спокойно смотрел на меня своими тёплыми, но слегка выцветшими глазами.

– Вы тоже любите тишину?

Я ожидал какого угодно вопроса, но не этого. Старик в ночи. Что ему нужно?!

– Я… забыл свой велосипед. Всегда на ночь забираю его в квартиру.

Старик окинул взглядом Дианин велосипед.

– Это ваш? Странно, раньше я его здесь не замечал.

Он продолжал вглядываться в темноту, наблюдая, как я суетливо отцепляю замок.

– Хотя нет… как-то видел тут похожий велосипед. Вроде девушка-курьер на нём ездила. А может, я ошибаюсь…

Я замер и перестал дышать. Всё, сейчас он обо всём догадается, позвонит в полицию, меня схватят и весь этот ужас, наконец, закончится. Может, оно и к лучшему? Я устало посмотрел на старика. Но он, будто не замечая моего сумасшедшего состояния, спокойно вглядывался куда-то мимо меня.

– Часто выхожу прогуляться ночью. Мы живём в мире, где редко случаются моменты тишины. – Старик задумчиво вертел пальцами потухшую сигарету.

Он тишины хочет или поговорить?! Что ему нужно?! Шёл бы себе тихонечко на свою скамеечку и не доставал меня. Я весь покрылся испариной.

– Ну… ночью тоже полно звуков. Вот послушайте: где-то по-прежнему гудят машины, скрипит ветер, и шуршат падающие октябрьские листья, – выдавил я.

Старик улыбнулся.

– Верно. Только ночью всё это звучит по-особому. С возрастом замечаешь то, мимо чего легко пробегал раньше. Я много лет плавал штурманом на судне, разного повидал, но по-настоящему стал наблюдать жизнь только сейчас.

Я ликовал! Значит, верно угадал его профессию, так и знал, что старик – моряк! Я даже на мгновение забыл о том, зачем вышел ночью на улицу.

– Выходит, вы – путешественник. Наверное, столько всего интересного видели.

– Видел. В основном суету и шум, в котором живут люди. Больше город – больше суеты…Только в тишине можно услышать самого себя.

Старик как-то слишком долго задержал на мне свой добрый и проницательный взгляд. Есть люди, которые умеют заглядывать в душу. Он будто знал, что я агорафоб, сбежавший от уличной суеты в тишину своей комнаты. Мне казалось, старик видит меня насквозь. Или это совесть скребла и царапала моё сердце, заставляя бояться обычного одинокого старика, которому вздумалось поговорить. Внезапно, мне так захотелось признаться ему во всём! Поделиться хоть с кем-то! До дрожи в коленях. Казалось, сразу станет легче, как только я выскажусь и освобожусь от этой тяжести, наполнившей свинцом моё тело. Он выслушает! Поймёт! Посоветует, что мне делать дальше! Мысли мигом проворачивались сквозь мою голову, как фарш через мясорубку. Нет, нельзя! А если… Нет!! Я решительно положил руки на руль.

– Немного проедусь. Спать совсем расхотелось.

Скорее, уезжай от этого старика подальше и держи язык за зубами. От напряжения у меня задёргалась вена на виске. Я крутанул педали. Старик попрощался и пошёл к своей скамейке. А я покатил прочь, вглубь двора, к пустырю. Теперь придётся выждать какое-то время, пока этот любитель тишины не нагуляется. Иначе, как я вернусь обратно домой, чтобы забрать ковёр с телом Дианы и отнести его к велосипеду.

Не буду описывать, что я пережил, пока нёс через двор свою мучительную ношу к велосипеду, оставленному на пустыре, а после с усилием катил его в сторону старого заброшенного парка. Каждую минуту я ожидал, что кто-то меня увидит, остановит, спросит, куда и зачем я везу ночью ковёр, привязанный к велосипеду.

Жизнь в парке замерла уже давно, он будто застыл во времени. Старые неухоженные деревья всё ещё отчаянно тянули свои ветки к небу, но многие уже накренились, а то и вовсе повалились на землю от сильных порывов ветра. Трава пожухла, и только россыпь из бордово-жёлтых листьев хоть как-то украшала её. В этом умирающем парке редко встретишь весёлую компанию или влюблённую парочку, уж больно тут жутко. Особенно осенью, когда над деревьями нависали угрюмые тучи, готовые в любой момент разразиться тоскливым плачем. Тем более, что в трёхстах метрах от него развернулся новый ухоженный парк с кафе и аттракционами, где всегда бурлила насыщенная жизнь.

Треск от ветки, которую переехал мой велосипед, оглушил меня и нарушил мрачный покой этого мёртвого парка. Я остановился и только сейчас сообразил: чем выкапывать яму для Дианы, если у меня нет лопаты? Что делать? Оставить тело прямо под деревом, забросав охапкой листьев? Я растерянно огляделся. В глубине парка виднелось что-то похожее на высохший ручей. Я подошёл ближе. Точно. Вместо искристо-звенящего потока воды – длинная безжизненная яма. Осторожно опустив туда Диану, я стал забрасывать тело старыми ветками. С каждой веткой Диана всё больше отдалялась от меня, пока окончательно не скрылась в этой могиле. Цветов не было, зато сколько угодно пёстрых, дрожащих от ветра, листьев. Я набрал самых красивых и высыпал дождь из кленово-дубовой листвы на Диану. В голове навязчиво крутилась знаменитая мелодия Autumn leaves, а звуки трубы Луи Армстронга успокаивали измученный мозг. Равнодушная капля дождя мазнула меня по лицу. Потом ещё и ещё. Струйки воды текли всё быстрее, остужая мой воспалённый ум. Диану не скоро будут искать. Вслед за дождём выпадет снег и похоронит её под своим плотным покрывалом.