Страница 3 из 11
Кажется, моя прямота производит на Игоря правильное впечатление. Он ухмыляется, растягивая свои пухлые губы, от которых я не в силах оторвать взгляд. Мне хочется увидеть его лицо целиком, но это невозможно.
Его указательный палец касается тонкой кожи между моими безымянным и средним пальцами, а затем ползет вверх, щекоча голубые вены, пробираясь по запястью и еще выше, застревая в локтевом сгибе, где особенно чувствительные нервные окончания, и скользя выше, к плечу.
– Я хочу тебя трахнуть, – отвечает он так же прямо и честно, и я резко свожу бедра в попытке скрыть возбуждение, но на деле только выдаю себя. В горле ком, дыхание сбивается, я облизываю губы и нервно сглатываю.
– У меня есть одно условие, – шепчу я едва слышно.
– Говори, – его внимательный взгляд прикован ко мне, а его указательный палец выписывает узоры на моей шее.
– Не здесь. Не у всех на глазах.
– Как скажешь, – он кивает. – Идем, – и протягивает руку. Оставляя за барной стойкой свои последние сомнения, я послушно вкладываю свою ладонь в его и иду за ним сквозь пропахший сексом коридор наслаждения – в самый конец, в самую глубину, где нет зрителей и есть закрытые двери.
Когда он достает из кармана кожаных штанов ключ и отпирает одну из комнат, я удивляюсь:
– Ты что… работаешь тут? Проводишь сессии? Ты – господин? Мастер? Как там у вас это называется?
Он не отвечает и только жестом приглашает меня войти. Я повинуюсь. Вот же дура. Сам он заходит следом и тут же запирает дверь. Щелчок в замочной скважине сигнализирует: я полностью в его власти. Меня никто не спасет. Бежать поздно. От этих мыслей между ног становится еще жарче.
В комнате нет яркого света – только небольшие светильники, направленные вверх, как электрические факелы, и прикрепленные к мягкой черной обивке стен. В центре комнаты широкая постель: черное блестящее белье – наверное, чистый шелк, – и серебристые металлические решетки-спинки. На прутьях я вижу наручники: две пары сверху и две пары снизу. Для рук и для ног. Вся остальная мебель – если это можно так назвать, – кричит об одном: здесь и вправду проходят БДСМ-игрища. Я нервно сглатываю. Кое-что мне знакомо по все тем же статьям в интернете: свисающие с потолка кандалы для шеи и рук, секс-качели на больших карабинах, стеллажи с плетьми, кнутами и стеками, так называемый андреевский крест, гинекологическое кресло… На черных металлических полках – какие-то зажимы, прищепки, распорки, веревки и цепи. Я могу только догадываться, каким количеством способов это можно применить к обнаженному человеческому телу. В животе все сводит судорогой.
– Я на это не соглашалась, – шепчу я.
– Ты меня боишься? – голос Игоря, все такой же глубокий и вкрадчивый, льется мне прямо в ухо, его дыхание обжигает, а его руки ложатся сзади на мою талию.
– Вообще-то, да, – отвечаю я слабым голосом.
– Хорошо, – он удовлетворенно кивает.
– Ничего хорошего, – я возражаю и пытаюсь выпутаться из его объятий. Его руки, как клешни скорпиона, держат крепко. – Отпусти меня.
– Разве ты не хотела, чтобы я тебя трахнул? – его голос снова отзывается болезненно-сладким спазмом прямо между бедер, и страх и желание перемешиваются во мне, как виски и кола.
– Но не так, – я указываю на пыточные приспособления.
– Я и не предлагаю тебе так… пока что, – он усмехается. – Тут есть кровать. Просто кровать. Ее пока вполне достаточно.
– Тогда почему хорошо, что я боюсь?
– Страх и наслаждение крепко связаны между собой, – объясняет мужчина мягким, терпеливым тоном. – Немного страха никогда не помешает, если хочешь получить настоящее удовольствие.
Я втягиваю носом воздух в попытке восстановить дыхание, но мужчина не дает мне на это времени: развернув меня лицом к себе, он резко дергает в разные стороны ворот туники, и золотистая ткань скатывается к ногам. Я остаюсь в одних трусиках и черных туфлях. И в маске.
4 глава. Кожаные наручники и металлическая распорка
Простыни и правда шелковые. Стоит лечь на них обнаженной спиной, как блестящая ткань обволакивает разгоряченную кожу приятной прохладой. Игорь нависает прямо надо мной: черные кожаные штаны, твердый пресс, сильные грудные мышцы, между которыми красная наклейка, бицепсы играют под кожей, на шее бьется синей вспухшей веной пульс. Мой собственный тоже зашкаливает. Мысли перепутаны, груди горят, пальцы лихорадочно скользят по его плечам.
Он целует меня в губы – сразу так развязно и глубоко, что у меня перехватывает дыхание. Его язык очерчивает контур моих губ и бессовестно проскальзывает внутрь, исследуя, щекоча, сталкиваясь с моим языком. Как змей-искуситель, он шепчет мне в губы какие-то пошлости. Я едва улавливаю суть, но кожа пылает, а между бедер наливается горячей влагой разбухший клитор. Потом он обнажает зубы, кусая за нижнюю губу и подбородок, и я невольно вскрикиваю, дергаюсь под ним, распахивая прикрытые глаза и замечая, что скорпион на мужском предплечье словно живой: извивается, виляет хитиновым панцирем и острыми клешнями на фоне бугрящихся стальных мышц.
Его губы и руки повсюду. Он целует мои губы, шею, плечи, сминает груди пальцами, зажимает и отпускает возбужденные соски, выбивая из меня еще один несдержанный стон.
Все это заводит, подстегивает. Черные шелковые простыни. Кровать с кожаными наручниками. Опасные и пугающие неподготовленного человека приспособления. И этот мужчина. Незнакомый. Обнаженный по пояс. В маске. С черным скорпионом на предплечье. И такой властный и уверенный в себе, словно был рожден, чтобы сводить с ума женщин.
Он вгрызается в мою шею. Его зубы на тонкой коже ощущаются особенно остро. Укусы он тут же зализывает языком, дует, покрывает мелкими поцелуями, и от контраста боли и ласки по коже ползут мурашки. Я запрокидываю голову, позволяя ему терзать мое горло, и упускаю момент, когда он заводит мои руки назад, к спинке кровати, и двумя быстрыми, ловкими движениями сковывает мои запястья кожаными наручниками. Я интуитивно дергаюсь, пытаюсь сесть в постели, но он вжимает меня в матрас, обхватив горячими жесткими ладонями мягкие груди. Напряженные соски трутся о грубоватую кожу.
– Что ты делаешь? – в моем голосе чувствуются истерические нотки. Что, если сейчас он подвесит меня под потолком, головой вниз, и отходит по заднице всеми своими кнутами и стеками по-очереди?
– Страх, удовольствие, помнишь? – мужчина наклоняется к моему лицу и прикусывает за нижнюю губу. Я все еще пытаюсь вырваться, но в следующую секунду запрокидываю голову, не в силах сдержать пронзительный стон: одна его ладонь держит меня за горло, а вторая скользнула под резинку нижнего белья и быстро нащупала вспухший клитор и мокрую щель. – Ты течешь, как последняя сучка, – сообщает он мне на ухо, крепче сдавливая горло. Его рот захватывает мой торчащий сосок, принимаясь неистово сосать его, покусывать и тут же зализывать боль, снова сосать, покусывать и зализывать… В этот же момент он засовывает в меня указательный палец, и я выгибаюсь на постели, извиваюсь, как змея, задыхаясь от скручивающего все жилы и нервы возбуждения. – Не дергайся!
– Я не могу, – жалобно стону я. Бедра ходят по кругу против воли, инстинктивно, я подставляюсь его пальцу, пытаясь насадиться поглубже, и он выдергивает руку из моих трусиков, нависая сверху с недовольным видом:
– Так не пойдет.
Он отстраняется, слезает с кровати, и я облизываю губы, нервно провожая его взглядом:
– Что ты делаешь?
Мужчина с задумчивым видом останавливается около полки с какими-то приспособлениями.
– Нет, пожалуйста, не надо! – восклицаю я испуганно. – Я буду лежать смирно! Не бей меня! Пожалуйста! – пульс стучит в висках так, что я слышу собственную кровь, бешено несущуюся по венам. Дура! Дура! Дура! Внутренний голос истерично вопит, проклиная минуту, когда я согласилась войти в эту комнату. Алкоголь выветрился из головы начисто. Я трезва, напугана и возбуждена. Все сразу. Страх и удовольствие.