Звезды над Шандаларом

Траг повел руками — тень от его правой руки наползла на тень от левой.

— Видите? Скала одна, а теней на ней две, и они не мешают друг другу. Так и Мир — у него две поверхности, лицо и изнанка. Нам кажется, что мы живем на внешней стороне шара, и это так и есть. Так же думают и деммы, и это тоже правда. Просто одна внешняя поверхность по отношению к другой представляется на месте внутренней. Наш Мир — это шары, совмещенные друг с другом. В нем все существует парами-противоположностями: свет и тьма, жизнь и смерть, огонь и вода — все это лицо и изнанка одного и того же. Все зависит от того, из какой части Мира смотришь. Если перейти с лица Мира на его изнанку, эти понятия поменяются местами. Правда, покажется, будто ничего не изменилось, ведь сам ты тоже изменишься. Это сложно, но это так, поверьте мне.

У Мирона голова шла кругом. Лицо, изнанка, шары, поверхности...

— Ладно, — согласился Лот. — Поверим. Что нужно деммам у нас?

Траг развел руками:

— Что может быть нужно захватчикам? Шандалар лежит в области перехода. Образно говоря, в шейке, соединяющей сосуды песочных часов. Здесь они объявились раньше, и отсюда могут расползтись по всему Миру людей.

— Что мы должны делать?

Траг улыбнулся:

— Что должны делать Воины? Сражаться! Но прежде... Поддельные Знаки — отдайте их мне.

Он протянул руку Лоту.

— Ну?

— У меня их нет, — сказал Лот, не изменившись в лице. — Разве трагам это неизвестно?

Старик казался удивленным.

— Неужели Даки не отдал их тебе, Лот Кидси?

— Нет. А должен был отдать?

Траг умолк.

— Ладно. Нет, так нет, — сказал он, поразмыслив. — Вот еще что: к Дервишу теперь ходить не стоит. Важнее всего найти точку перехода — место, где деммы проникают в наш Мир. Точнее, в нашу часть Мира, если вы помните мои объяснения.

— И?..

— И... — передразнил траг ворчливо. — Заткнуть эту дыру надо.

— Как?

— Там видно будет. Сначала найдите.

Траг встал и, не прощаясь, пошел прочь от моста. Мирон проводил его взглядом: тот направлялся к обрывистому берегу. Темнота ночи быстро поглотила одинокую белую фигуру.

— Гм... — сказал Демид с некоторым сомнением. — Он пошел к воде?

— Ну? — не понял Мирон. — К воде.

— Всплеска никто не слышал?

Мирон поглядел на Лота, но тот уставился в огонь и на слова Демида внимания, похоже, не обратил.

— Нет. Я не слышал, — сообщил Шелех Демиду.

Демид встал и направился за трагом. Отсутствовал он недолго.

— Его нет. А лодка на месте.

— А ты чего ждал? — удивился Мирон. — Далась ему наша лодка!

— Между прочим, это тот самый траг, который вручал мне Знак.

— Ну и что? — Мирон недоумевал.

Демид вздохнул:

— Да так, ничего. Но куда он делся?

Мирон покачал головой.

— Во, чудак-человек! Он же траг. Ты еще спроси, каким образом он очутился здесь, на острове, и откуда знает, что мы направляемся к Дервишу.

— Однако, — возразил Демид, — он полагал, что лже-Знаки у Лота. И ошибся.

Мирон задумался.

— Да, действительно.

Он впервые заподозрил, что траги не всемогущи, во что раньше верил свято и безоговорочно.

— Не нравится мне это, — очнулся Лот. Наверное, он все таки слушал. — Темнят траги.

Он в упор поглядел на Мирона.

— Всегда они чего-то недоговаривают.

Еще Лот подумал: «И используют нас, Воинов, как люди используют животных. Лосей, к примеру.»

И при этом нередко посылают на верную смерть преследуя какие-то свои неясные цели. Правда, всегда, вроде бы, за дело. Но в отличие от животных людям можно было бы и объяснить, во имя чего они гибнут. Особенно Воинам.

В темноте кто-то негромко кашлянул. Все мигом напряглись и подобрались. Мирон решил было, что траг возвращается, но это оказался не траг.

Мальчишка. Тот самый, что направил их к Дервишу. Рядом с ним бесшумно ступал огромный черный пес, поблескивая глазами.

— А, — сказал Демид приветливо. — Привет, малыш. Что ты нам расскажешь на этот раз?

Мальчишка, придерживая пса за широкий ошейник, бросил Демиду небольшой кошель-мешочек. Бернага поймал его на лету.

— Не верьте трагам, — отрывисто сказал гость. Затем обернулся и исчез в темноте, совсем как перед этим старик в белом, только мальчишка вместе со своим четвероногим приятелем цвета ночи направился вглубь острова, а не к берегу.

— Эй! Ты куда? — вскочил Демид. — Постой!

Но Лот удержал его.

— Не ходи, парень. Сиди тут.

Бернага стряхнул руку Лота, однако остался у костра.

— Почему это я не могу пойти?

Лот промолчал.

— Интересно, — вздохнул Мирон. — Теперь мы еще и трагам не должны верить. Кому же тогда верить? Свихнулись все, что ли?

— Нет, — ответил Кидси. — Не свихнулись. Продолжается то, что, видимо, началось давным давно, задолго до нас. И мы теперь погрязли в этом по уши.

— Знаешь, Лот, — доверительно сообщил Мирон. — Я — Воин. Мне не по душе ребусы. Мне не по душе шарады. Я не фокусник из балагана. Покажите мне с кем драться и я буду драться. А сейчас я, черти всех дери, ни хрена не понимаю. А поэтому, черти всех дери, давайте спать. Если, конечно, все визиты нам уже нанесены, черти всех дери, на ночь глядя, соленый лес, ковшиком по уху!!!

— Спать, так спать, — неожиданно легко согласился Демид. — О! Погодите! Что нам принесли-то?

Он распустил сыромятный ремешок и вытряхнул содержимое кошеля на ладонь. В сплетении судьбоносных линий тускло блеснули три Знака Воинов. Надо полагать, три лже-Знака.

Голова пухла. Было отчего.

Наутро в полном молчании позавтракали, свернулись, погрузили пожитки в челнок и отчалили. Весло взял Лот. Когда очертания островка стерлись туманом, Мирон негромко попросил:

— Высадите меня где-нибудь на северном берегу.

Для себя он все решил. Еще ночью.

Лот, не переставая бесшумно грести, осведомился:

— Ты что-то задумал?

— Я иду к Дервишу, — твердо сказал Мирон. — И не пытайтесь отговорить.

— Значит, — улыбнулся Демид вызывающе, — мы пойдем вдвоем.

— Ого! — поднял брови Лот. — Оба. Траги будут озабочены.

— Зато мы будем спокойны, — сказал Мирон, благодарно сжав ладонь Демида и ощутив ответное рукопожатие.

— Спокойны вы вряд ли будете, — пообещал Лот. — Ручаюсь.

Впрочем, путь Воина спокойным и не бывает, так что Лот ничем не рисковал, пророча это.

— Но ответьте мне, почему вы решили ослушаться трагов?

Демид набычился.

— Решили — и все. Шли к Дервишу, к нему и пойдем.

— Понятно, — сказал Лот. Как он и ожидал, вразумительно ответить Бернага не смог. — А ты, Мирон?

Шелех молчал. В самом деле — почему? Никогда еще Воин не осмеливался сомневаться в трагах. Воистину, все не так в Шандаларе!

— Не знаю, Лот Кидси. Что-то подсказывает мне — мы об этом не пожалеем. Только ты нас не разубеждай. Не получится. Со мной, по крайней мере.

— Со мной — тоже! — заявил Демид со свойственной молодости горячностью.

— Мальчики мои, — сказал Лот неожиданно усталым голосом. — Все утро я ломал голову над тем, как уговорить вас пойти со мной к Дервишу.

Мирон взглянул в лицо Кидси-рыжему, и вдруг заметил, что тот постарел, и постарел сильно. Тело его осталось прежним, но глаза стали иными.

«А ведь он вдвое старше Демида... — подумал Мирон беспомощно. — Сколько ему еще носить Знак? Пять лет? Десять?»

— Здорово, — проворчал Демид. — Прям, идиллия. Единство помыслов и намерений. Но ты-то, Лот, ты сумеешь объяснить, почему решил идти к Дервишу?

Лот уже стал обычным Лотом — целеустремленным и спокойным. Теперь у него даже морщин, вроде бы, поубавилось.

— Почему? Да потому, что я хочу знать правду. Правду, а не то, что соизволят сообщить мне траги. И если бы вы знали, как я рад, что вы — со мной.

— Ну, — хмыкнул Демид, — с виду не самая плохая компания. А, Шелех?

В такие моменты Мирон всегда остро ощущал, что Братство — это не просто слово. И в этом до боли приятно было вновь и вновь убеждаться.