Страница 8 из 10
– Ну и зря, – мужчина пожимает плечами и небрежным движением отбрасывает рубашку на пол, а потом берется за ремень джинсов, расстегивая пряжку и вытягивая кожаный пояс из тугих шлевок. Я по-прежнему смотрю на него исподлобья с нескрываемым отвращением.
Он спрашивает:
– Может, ускорим процесс?
– Чего, блять?!
– Раздевайся, – он закатывает глаза.
– Иди к черту!
– Ты это уже говорила, – замечает мужчина.
– И скажу еще миллион раз!
– Надеюсь, что не так много…
– Иди к черту! Иди к черту! Иди к черту! – рычу я, а мужчина тем временем стягивает с себя джинсы и трусы, вываливая наружу багровый стояк, и меня едва не выворачивает наружу от отвращения и ужаса.
– Замолчи уже, – говорит он на удивление спокойно, забираясь на постель и подползая ко мне, а я сдерживаю обещание и принимаюсь отбиваться от него: отпинываюсь ногами, царапаюсь и кричу. Вот только этот урод чертовски силен. Долбя его кулаками в живот, я сразу замечаю, что костяшки пальцев врезаются в твердую плоть, которая даже не прогибается под моими ударами, а сам он никак не показывает, что ему хоть немного больно… Гребанный Терминатор!
Он скручивает меня по рукам и ногам, прижимает к постели, нависая сверху, и принимается сдирать с меня одежду.
Когда на мне остаются одни только трусики, я умудряюсь вцепиться пальцами в его лицо. Мне кажется, что я вот-вот выцарапаю ублюдку глаза, но нет: он перехватывает мои запястья и прижимает их к постели, а сам наклоняется, чтобы укусить меня в плечо.
Я кричу. Громко, истошно, изо всех сил напрягая и без того сорванную к чертям собачьим глотку. Это единственный и последний способ, которым я все еще могу выразить протест против того, что со мной происходит.
Но что с того! Крики не спасают…
Я скручена по рукам и ногам, мое обнаженное тело крепко прижато к мятой от яростной борьбы постели, а длинные ловкие пальцы этого русского ублюдка уже сдирают с меня трусики – последнюю преграду между моей невинностью и его огромным багровым стояком…
Господи, я и не знала, что существуют такие большие члены!
Жалкие клочок ткани летит на пол, мужчина властным движением раздвигает мои бедра, протискиваясь между ними, а потом вдруг отвлекается на мгновение, чтобы надеть презерватив…
Это время я использую единственным возможным способом: быстро вскакиваю с постели, спотыкаясь на ослабевших от паники ногах, бросаюсь к двери, остервенело дергаю ручку и кричу:
– Выпустите меня! Умоляю, выпустите меня! Я гражданка Российской Федерации, я… – господи, и почему это кажется мне веским и действенным аргументом?! Разве таким отморозкам не глубоко насрать, кто я такая – гражданка Российской Федерации или королева Великобритании?
Мне, конечно, никто не отвечает.
За дверью тишина.
Я заперта. Точнее: мы – заперты.
Зато этот урод заканчивает с презервативом и неторопливо встает с постели, чтобы добраться до меня, схватить за запястье и дернуть прочь от двери, швыряя обратно на кровать.
Я ору ему в лицо:
– Ненавижу тебя! – плюю в мерзкую ухмыляющуюся морду, снова пытаюсь выцарапать ему глаза, а потом вдруг оказываюсь перевернута на живот и окончательно обездвижена.
Его ладони сминают мою обнаженную задницу, и я сжимаюсь от ужаса, вдруг представляя, что он решит войти в меня не спереди, а именно сзади, лишить анальной девственности… Это наверняка будет еще больнее.
О боже.
Из глаз брызжут слезы, тело отказывает мне, переставая сопротивляться, из горла вырываются одни хрипы. Я в панике, в истерике…
Мужчина придавливает меня к постели, ложась сверху, и я чувствую спиной его грудь, а задницей – твердый член. Он шипит мне на ухо:
– Расслабься, – и…
Я начинаю кричать еще до того, как он вонзится в меня членом. Предчувствую адскую боль, рефлекторно сжимаю мышцы, чтобы затруднить ему проникновение… Но этот проклятый ублюдок как будто играет, издевается надо мной. Вдавив мое слабое тело в постель и зажав свой огромный агрегат между собственным животом и моими ягодицами, он начинает двигаться, словно уже вошел внутрь. Толкается, до боли сжимая мои запястья сильными пальцами, тяжело дышит, рычит…
Почему он медлит, черт подери?!
Неужели нельзя просто сделать то, за чем пришел, и просто отвалить?!
Зачем нужно быть таким жестоким?!
– Может быть, ты уже… – начинаю я, понимая, что изнасилования все равно не избежать – так пускай оно хотя бы закончится поскорее! – но мужчина затыкает мне рот ладонью и шипит на ухо:
– Заткнись, блять… Молчи! Молчи! – и я вздрагиваю, снова четко понимая, что у него даже акцента нет.
Я замолкаю, потому что у меня просто больше нет сил.
Смиряюсь с неизбежным.
Он продолжает толкаться между моих ягодиц и не входит внутрь, словно ждет чего-то… Между тем, его возбуждение явно нарастает, он приближается к финалу… Дыхание сбивается и учащается, хватка слабеет, а толчки становятся резкими и сильными. Он хрипит мне в ухо, кусает за загривок, едва ли полностью соображая, что делает, и хотя я никогда раньше не была с мужчиной, интуиция подсказывает: он скоро кончит.
Какого хрена?!
Мысли разбегаются, и я совершенно не понимаю, что происходит.
На пике удовольствия мужчина так вдавливает меня в постель, что я едва не задыхаюсь от нехватки воздуха, а потом он вдруг резко замирает, и я чувствую, что одна его ладонь скользит от моего запястья по руке, по плечу, по ребрам, чтобы через мгновение оказаться между ног…
– Не дергайся, – предупреждает он, а потом я слышу легкий щелчок: как будто прорвалась целлофановая оболочка. Еще через секунду по моим бедрам начинает что-то течь. Мужчина вдруг резко отстраняется и кричит в сторону двери: – Мы закончили, и ей, кажется, чертовски понравилось!
Я заглядываю между своих бедер.
Там кровь.
И на его презервативе тоже.
И на белой простыни.
Но… как?!
Он точно не входил в меня!
Между тем, мужчина уже сдергивает перемазанный кровью и наполненный спермой презерватив, завязывает его в узел и швыряет небрежно на пол, а потом принимается натягивать трусы и джинсы.
Я смотрю на него во все глаза, и он мне… подмигивает?!
Тут снаружи комнаты раздаются тяжелые шаги, щелкает замок, дверь открывается, и мужчина, который только что (не) изнасиловал меня, выскальзывает прочь, оставляя меня в недоумении и всю в крови… не моей.
Зато на пороге появляются те парни, что притащили меня сюда.
Они лыбятся, без стеснения разглядывая мое обнаженное тело, пока я стыдливо прикрываюсь ладонями и дрожу, как тростинка на ветру.
– Одевайся! – рыкает один из них, а другой тем временем кивает на пятно крови, растекающееся по постели, и говорит:
– Хорошо он ее отделал.
– Грэй тот еще зверюга, – кивает первый.
Грэй. Вот как зовут того мужчину…
– Завтра ей еще и от нас достанется.
– Это точно.
Я смотрю на них и меня снова начинает трясти от ужаса.
Я же не могла надеяться, что отделаюсь так легко?
Эти гребанные уроды в черном снова тащат меня в неизвестном направлении по длинным и извилистым коридорам усадьбы господина Хуссейна. В нос отчетливо бьет запах их и моего собственного пота, а еще – что-то приторное… сладости? специи? страх?
Я едва поспеваю, чтобы не упасть в пол лицом. Парни со мной не церемонятся: знают, что уже завтра – боже, неужели уже завтра?! можно мне хоть небольшую передышку после первого раунда?! – меня пустят по кругу среди работников хозяйского дома и действительно позволят тринадцати или четырнадцати мужикам делать все что угодно с моим несчастным и все еще девственным телом…
Так сказал их хозяин.
Таков обряд посвящения.
Ощущение, ччто я в каком-то европейском средневековье…
Ублюдки бессовестно лапают мою грудь и задницу, совершенно игнорируя мое возмущение и попытки вырваться из цепких лап, скользят ладонями по дрожащей распаренной коже, мерзко хохочут, обсуждая меня между собой, а еще отпускают грязные шуточки на английском и арабском: первые режут мне слух, а вторые я не понимаю, но интуиция подсказывает мне, что они еще более мерзкие.