Взаперти

Сжала пальцами одеяло и покачала головой. Я не хочу. Я не могу.

Мое место здесь.

И вновь покачала головой. Захотелось свернуться в кокон, спрятаться, чтобы никто не прикасался ко мне.

За целый год никто ни разу не вспомнил обо мне. Так что ему теперь нужно от меня? Тогда я была им не нужна, а теперь… Теперь они мне не нужны. Ни родители, ни Илья.

Я накрылась одеялом. Я спряталась и только тогда позволила себе расплакаться. Мне было очень больно. И я вновь окунулась в события, прошедшие год назад.

Я чувствовала себя такой же разбитой, как в тот момент, когда осознала, что я больше не выйду отсюда.

И что именно Илья сделал так, чтобы меня закрыли здесь.

И что изменилось за двенадцать месяцев? Вдруг осознал свою ошибку? Раскаялся? Ни за что в это не поверю. Такие, как Илья, вообще не испытывают эмоций. Ни любви, ни жалости. Проверено на себе.

Илья решил сыграть в рыцаря? Спасти принцессу из заточения?

Спасти от дракона? Но что делать, если он сам был драконом?

Мое тело содрогалось от рыданий, но с губ так ни сорвалось ни стона, ни всхлипа.

Вдруг я почувствовала прикосновения к своему плечу. Сильная рука сжала меня. Но прикосновение, даже сквозь одеяло, казалось, обжигало.

Я почувствовала, как матрас прогнулся под весом Ильи. Он лег рядом со мной, обнял, а потом я услышала тихий шепот:

– Леся…

И тогда я закричала. А потом вновь провал в памяти. Я помнила испуганное лица Миры, Марии Константиновны. И Илья. Он держал меня, пока врачи пытались привести мое состояние в порядок.

Что он делали со мной? Не знаю. Но я опять уснула.

А проснулась только на следующий день. Мира разбудила меня и вела себя, как обычно. Словно ничего и не было. Поэтому я стала сомневаться, а был ли здесь Илья? Или это мой оживший бред? Галлюцинации? Спросить я не могла. Но мое горло болело. Значит, Соболев все-таки приезжал сюда?

В любом случае, мне нужно перестать думать об этом мужчине. Когда речь заходит о нем, то я становлюсь нестабильной.

Мира отвела меня в душ, где я привела себя в порядок. Затем был завтрак и прием таблеток, от вида которых меня тошнило. Пару раз я даже пыталась обмануть санитаров и прятала таблетки под язык, но, видимо, они тоже не дураки и ловко раскусили мой обман. Задница горела еще долго… Так что такое я больше не практиковала. Поэтому и сейчас послушно беру с подноса маленький голубой стаканчик из пластмассы и запиваю водой две белых круглых таблетки. Что за лекарство мне дают, я никогда не интересовалась. Да мне бы ни за что правду не сказали. Но и разницы никакой нет. Я насквозь пропиталась таблетками.

Потом меня отвели в общую комнату, где я вновь заняла свое место возле окна.

Все, как обычно. Значит, Ильи не было в моей жизни. Не было здесь и вчера.

И почему-то стало грустно. Где-то на фоне играла тихая песня, но слов я так и не разобрала. Кто-то танцевал, хаотично размахивая руками. Кто-то пел, не попадая в ноты и путая слова. Кто-то и играл в настольные игры. А кто-то, как я, словно заблудшие души бродили по темной комнате, безумным взглядом смотря в пустоту.

Раньше я боялась их. А теперь мне их даже жалко. Все мы здесь пленники. И единственный способ выйти отсюда – это ногами вперед. За год очень много умерло пациентов… Сегодня есть человек, он сидит в углу и размазывает свои слюни по стене, а завтра его нет. Здесь не принято скучать по ушедшим, не принято оплакивать их и поминать. Смерть не нарушает распорядок дня.

И если сначала это кажется диким, то потом привыкаешь. И уже не так обращаешь на пустые стулья внимание. Ведь скоро появятся новые, которые будут также сидеть на них.

Это цикл, круговорот. Одни уходят, а другие приходят. Но только один вопрос волновал меня: а когда же мой черед придет?

Я смотрела на серое небо и не обращала ни на что внимания. Как вдруг услышала странный шум в коридоре. Кто-то ругался кричал. И, казалось, дрался.

Ничего не поняла. Нахмурилась и повернулась к двери, которая буквально через несколько секунд дверь распахнулась, и санитары втащили в комнату… Илью. Мужчина сопротивлялся, но как-то вяло… Я знала, что он был очень сильным. Но потом я поняла, в чем было дело. Соболев был одет в больничную одежду. Значит, он прибыл сюда, как пациент? Наверняка, его уже успели накачать лекарством… Вот в чем причина его вялости.

Илью усадили рядом со мной. Я заворожено смотрела на него и все никак не могла понять…

Почему он здесь?

Глава 5

Я смотрела на него, но даже не понимала, правда это или нет. Почему он здесь? Почему? Может, у меня вновь галлюцинации!

Вероятнее всего. Жаль, что они становятся все чаще и чаще. Но пугало меня больше всего то, что мне уже тяжело отличить галлюцинацию от реальности.

Наверное, это начало конца.

Но выбора уже нет. Я никогда не сбегу из этого ада, я никогда не спасусь, и никто меня не спасет. Я никому не нужна. Есть только я и мои галлюцинации.

Поэтому я равнодушно отвернулась к окну. Позади меня слышались звуки борьбы и громкие маты от копии Ильи. Удивительно, как галлюцинации похожи с реальным Соболевом, который раньше тоже не стеснялся ругаться матом.

– Леся!

Он звал меня. Зажмурилась и прижала ладони к ушам. Черт, стало страшно. Наверное, именно так сходят с ума.

– Леся!

Еще. Еще. И еще. Он звал меня раз за разом, и я чем сильнее я прижимала ладони к ушам, тем сильнее становился крик.

А потом… Потом кто-то прикоснулся ко мне. Сильные пальцы сжали плечи, заставляя вскинуть голову и поморщиться. Илья стоял передо мной на коленях и смотрел прямо в глаза. Я попыталась вырваться, но мужчина не отпускал меня.

– Не надо. Не вырывайся.

Он не выглядел сумасшедшим. Его взгляд был ясным, и Илья отлично контролировал свои движения. Или ему еще не успели дать лекарство? Не знаю. Но что-то внутри заставляло напрячься. Внутренний голос шептал (ну, вот, кажется, еще у меня шизофрения), что Илье Соболеву нельзя доверять. Один раз он уже предал меня. А всем известно, что предавший однажды – предаст дважды.

Мне стоило встать и уйти. Больше не видеть его.

Но он был реальным. Не отпускал меня. Держал. Я слышала, как сильно билось его сердце, как тяжело он дышал.

И вдруг я почувствовала, что мне словно стало немного легче. Не знаю, как это объяснить, но это было действительно так. И мне больше не хотелось сбегать.

И я поняла, что все-таки скучала по нему. Несмотря на то, что оказалась здесь из-за него. Ведь в прошлой жизни он никогда меня не обнимал. Никогда.

Сколько мы так просидели? Не знаю?

Может, час. А, может, весь день. Не знаю. Мы прерывались, только чтобы поесть. И все. Потом возвращались на наше место. И сидели.

Он молчал. Всегда молчал. И мне это нравилось. Нравилось, что он единственный в этом аду, кто не пытался залезть мне в голову.

Илья не пытался понять меня. Он просто принял меня, мои странности и мои правила. И я понимала, что именно это было нужно мне.

И все это время я спала. Каждый день проходил словно во сне. Илья проводил со мной практически сутки. Завтракал, обедал, ужинал, играл в шашки, смотрел в окно и рассказывал мне истории.

А иногда… Иногда я чувствовала желание заговорить. Но не получалось. Илья видел мои страдания и лишь сжимал мою руку.

Наверное, именно поэтому я так легко подпустила его к себе.

Просто я не могла сама себе объяснить свое поведение.

Сначала я чуть не лишаюсь рассудка, когда вижу того, кто засадил меня сюда. А теперь вот… А теперь слушаю его рассказ о том, как он жил весь этот год.

Мне было интересно. Правда, очень интересно.

Видимо, я, правда, сумасшедшая. Раз не знаю, как объяснить то, что меня влекло к этому мужчине.

Он причинил мне много боли. Очень много. Но я все равно тянулась к нему.

А один раз даже рассмеялась. Впервые за двенадцать месяцев. Мира, моя медсестра, сказала, что это прорыв. И если скоро я заговорю, то, возможно, мне даже отменят некоторые лекарства. Но, между прочим, я все-таки заметила, что мне стали давать другие таблетки. И после них не было тумана в голове.