Страница 17 из 24
Автор мимоходом замечает:
«Вполне очевидно, что у большинства терпящих нужду нет сбережений, хотя часть из них имеющиеся небольшие суммы вкладывает в Сбербанк или хранит в виде наличных денег»[71].
Но ведь без учета того, каково количество этих самых «терпящих нужду», вся картина экономического поведения людей оказывается совершенно искаженной. Автор утопил суть вопроса в потоке цифр и фактов. Да, это не примитивная апологетика в стиле В. Л. Шейниса, статья Е. М. Авраамовой выглядит солидно и респектабельно, но суть в обоих случаях одна.
Рекомендация четвертая. Следует обратить серьезное внимание на язык, которым написана та или иная работа. Ученый, взыскующий истины, «ищет речи точной и нагой». Он стремится излагать вопрос таким образом, чтобы вопрос стал ясен и самому себе, и его читателям. Конечно, научная работа – не детектив, сделать ее занимательной вряд ли возможно, да и не нужно. Но если язык переусложнен, если глаз с трудом продирается сквозь завалы слов, постоянно натыкаясь на препятствия в виде длинных-длинных периодов, массы новых терминов, невнятицу и вообще всяческую заумь, то можно с большой долей уверенности предполагать, что перед нами случай, когда ангажированность подавила объективность.
Ни один обществовед не может избежать ангажированности. Настоящий ученый – не тот, который скрывает свою ангажированность или смущается ею, а тот, кто ее ясно осознает и открыто декларирует. Доблесть ученого состоит в том, чтобы обосновать истинность сделанного им мировоззренческого выбора. Это обоснование должно происходить во всеоружии методического арсенала науки и в полном соответствии с ее критериями. Тот, кто не способен или не желает защищать свою позицию с поднятым забралом и подгоняет свои доводы под заранее известный результат, – не ученый, а агитатор, пропагандист, апологет.
Пределы субъективности ученого[72]
Ангажированность – это лишь один из аспектов субъективности. Поэтому вполне логичной представляется постановка более общей проблемы – каковы пределы субъективности в научном исследовании, на что ученый имеет право, а на что – нет. Иначе говоря: что ему позволительно делать, оставаясь в границах науки как способа духовного освоения действительности, а что нежелательно или даже категорически противопоказано. Ответ на этот вопрос представляет собой не только академический, но и практический интерес, поскольку наука в современном мире – влиятельный социальный институт, один из важнейших объектов государственного управления. Таким образом, актуальность поставленной проблемы связана с двумя обстоятельствами:
– во-первых, с широким распространением в современном обществе (не только российском) наукоподобных феноменов, претендующих на то, чтобы считаться аутентичной наукой;
– во-вторых, с необходимостью управления наукой как социальным институтом. В деятельность этого института вовлечены миллионы людей, и одно это лишает его возможности функционировать на началах самодеятельности.
Специально подчеркнем: в наши намерения не входит углубляться в классический философско-методологический вопрос о соотношении объективных и субъективных моментов в научном исследовании. Желающие ознакомиться с современными подходами к его решению могут обратиться к доступным источникам[73]. Такое понимание задачи связано с тем, что мы хотели бы рассмотреть проблему субъективности ученого не столько в гносеологическом, сколько в социально-философском плане.
В связи с амбивалентностью понятия субъективности необходимо выявить тот его смысл, который мы намерены в данной статье актуализировать. В обыденном словоупотреблении под субъективностью чаще всего понимают пристрастность, нежелание считаться с очевидностью, вкусовщину, неспособность признать правоту оппонента и т. п. В общем, это слово явным образом имеет отрицательные коннотации. Мы же склонны трактовать понятие субъективности в позитивном ключе, сближая его с понятием субъектности. Обладать субъективностью – значит иметь собственную позицию, быть способным приводить в ее пользу рациональные аргументы и подвергать критике иную точку зрения, делать осознанный выбор. Человек, наделенный качеством субъективности, – это тот, кто принимает решения сам, а не следует бездумно чужим решениям. Поэтому в нашем понимании субъективность ученого – это не его индивидуальные особенности, а способность принимать осознанные решения в сфере своей профессиональной компетенции.
Поставленная таким образом проблема имеет и метафизический, и непосредственно-практический смысл. В мировоззренческом плане она представляет собой частный случай проблемы свободы в сфере профессиональной деятельности. Любая профессия предоставляет человеку определенную возможность творческой самореализации. Некоторые – малую, некоторые – очень значительную. Общий закон состоит в том, что объем свободы в профессиональной деятельности коррелирует со степенью рутинности выполняемых функций. Рабочий на конвейере должен поставить определенную деталь в строго отведенное для нее место. Время на операцию выверено с точностью до десятых долей секунды. Медсестра, делая внутривенную инъекцию, имеет право выбирать, в какую именно вену вводить лекарство. Ее профессия предполагает уже существенно бо́льшую в сравнении с работой на конвейере свободу действий. Но диагноз все-таки ставит не она, а врач. Постановка диагноза – творческий процесс, который требует гибкости мышления, умения выбирать между разными вариантами тот, который в наибольшей степени соответствует подлинной природе патологического процесса. Но все эти варианты так или иначе исходят из объективной картины, создаваемой набором симптомов, данных анализов и т. п. Врач волен осмысливать эту картину различными способами, выдвигая самую правдоподобную гипотезу, но он не имеет права примысливать одни факты и игнорировать другие.
Профессия ученого имеет много общего с профессией врача. Суть научной деятельности – добывание фактов и их последующее обобщение. Конечно, не каждый конкретный исследователь проделывает всю необходимую работу ума – от обнаружения факта до создания завершенной теории. В науке существует разделение труда, специализация, кооперация усилий и т. д. Поэтому, произнося слово «ученый», мы имеем в виду не конкретно Кузнецова, Смита или Шмидта, а некий собирательный образ, работника науки как такового.
Итак, ученый как представитель творческой профессии имеет право на субъективность, более того, он не имеет права не быть субъективным. На это указывает, например, К. С. Пигров[74]. Он пишет:
«Всякая новизна, представая как отрицание уже существующего, общепризнанного, предстает в качестве нарушения существующего теоретического и социального порядка. Напротив, конформизм ученого, желание “соответствовать ожиданиям” влечет за собой так называемое “лукавство в науке”, т. е. попытки подогнать полученные результаты под теоретические ожидания научного сообщества»[75].
Как видим, недостаток субъективности К. С. Пигров характеризует как конформизм. Избыток субъективности названный автор связывает с безумием, антиобщественностью и дилетантизмом[76]. На наш взгляд, подход К. С. Пигрова применим к более широкому кругу проблем, чем тот, который является предметом нашего интереса. По существу, названный автор рассматривает не столько проблему свободы творчества в науке, сколько общую проблему творческой свободы. Выход за пределы норм мышления (безумие), как и социальных норм (антиобщественность), происходит тогда, когда свобода творчества отделяется от ответственности, когда у субъекта деятельности происходит дезориентация, сбивается стрелка морального компаса, указывающая на полюс добра. Этот сюжет исключительно интересен, однако в рамках данной работы мы не имеем возможности его рассматривать.
71
Там же. С. 33.
72
Опубликовано в журнале «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке» (2019. Т. XVI, вып. 3. С. 63–72).
73
См.: Егоров Г. Объективность и научные объекты в современной эпистемологии // Wschodnioeuropejskie Czasopismo Naukowe (East European Scientific Journal). 2017. № 12 (28). Р. 58–64; Иванов С. Ю. О диалектике субъективного и объективного в научном познании // Альманах современной науки и образования. 2015. № 3 (3). С. 37–39; Тимофеев В. Л., Клевцова Р. С. О методологии научного исследования в классической науке // Вестник ИжГУ им. М. Т. Калашникова. 2017. Т. 20, № 3. С. 153–159; Черникова И. В. О диалектике субъективного и объективного в научном познании // Известия Том. политехн. ун-та. 2010. Т. 316, № 6. С. 82–87.
74
См.: Пигров К. С. Научные инновации в контексте аналитики субъективности (аспект негативного) // Мысль. Санкт-Петербургское философское общество. 2008. Вып. 7. С. 148–152.
75
Там же. С. 149.
76
Пигров К. С. Указ. соч. С. 150.