Страница 9 из 14
А как он с ней себя вёл? Ругался, как простолюдин. Чуть не задушил. Гонял по сараю, как зайца. А запущенное яблоко? Размышление об отметине, которое оно могло оставить на нежной коже её ягодиц, опять привело короля в возбуждение. А воспоминание о выкрученном ухе покрыло его щёки краской стыда.
Одно радовало – что-то общее в обоих её образах он почувствовал. Мальчика воспринимал как младшего брата. Принцессу – как младшую сестру. Только вот слившись в один, образ уже вызывал отнюдь не родственные чувства. Далеко-далеко «не».
А как сама Имоджен к нему относится? Только как к знакомому? Как к старшему брату? Или он может рассчитывать на большее? Ведь не просто так она себя нахваливала – и танцую, и пою, и рисую, и стреляю метко – хотела понравиться? Аонгус перебрал в уме воспоминания, и ни к какому определённому выводу не пришёл. Сердце сжалось от боли – а ведь у него нет времени это выяснить. Да и к чему смущать её душу? Возможно, после боя свидеться им больше не суждено…
Что будет с Имоджен, если удача от него отвернётся и он погибнет? – потекли мысли Аонгуса в другом направлении. Есть ли у неё место, где она сможет найти защиту? Есть ли у неё родня? Аонгус вспомнил, как он почувствовал её одиночество, когда она-Тэм рассказывала о своей семье: «Маму не помню, а отцу вечно не до меня». И как запнулась на слове «папа», когда говорила о гибели короля Рэналфа. Каким бы ни был её отец, какими бы ни были их взаимоотношения, он не мог не подумать о спасении дочери. Нападение варваров было таким внезапным, что не успел? Или у Имоджен, действительно, никого нет? Аонгус поразмышлял, и пришёл к выводу, что, скорее всего, последнее. Иначе она бы уже давно была в безопасном месте, а не жила в партизанском лагере, прячась под мальчиковой одеждой.
Он должен, он просто обязан её защитить! И Аонгус упруго встал с постели и присел за столик, чтобы написать письма. Одно письмо – принцессе Адене. В нём он просил принцессу отнестись к Имоджен как к его сестре. Он был уверен, что при любом раскладе сегодняшнего боя, королевство Хейллио выстоит. Отбили же они первую атаку варваров – отобьют и следующие!
Второе письмо к королю Оенгусу – своему официальному деду. Это письмо Аонгус написал не без колебаний. Король Оенгус никогда не относился к Аонгусу, как к внуку. И тот искренне переживал и не понимал – за что? До своего пятнадцатилетия Аонгус считал, что из-за неодобрения брака между своей дочерью Оайриг и отцом. Хотя, он-то, Аонгус, здесь причём? Но мама (тогда он считал своей матерью королеву Оайриг) не нашла сердце короля Оенгуса смягчившимся, даже когда ездила на похороны своего старшего брата. А когда умерла сама, король Оенгус проводить её в последний путь не приехал. Ясность внесло признание отца перед кончиной. Очевидно, король Оенгус знал, что Аонгус не родной его внук. И общаться с ним не желал.
Не ответил он и оба раза, когда Аонгус обращался к нему уже как король, а не внук. Когда предлагал вступить с ним в союз для сопротивления варварам. И когда, наступив на горло собственной гордости, сообщал королю Оенгусу о решающей битве с захватчиками, в которой будут участвовать войска всех королевств. Но он должен был попробовать обратиться к нему в третий раз. Ради Имоджен. Тем более что в нём он ничего не просил, а лишь предлагал королю Оенгусу выгодную сделку. Заботу о принцессе Имоджен – его невесте, в обмен на земли его королевства Инверслид. Возможно, алчность найдёт путь к чёрствому сердцу короля Оенгуса?
12
Имоджен застала короля Аонгуса бодрствующим. Он поднялся ей навстречу, вложил в руки два письма и, не отпуская рук, сказал:
– Пообещай мне, (Аонгус по-прежнему избегал обращаться к принцессе ни как к девочке, ни как к мальчику) что, если мы проиграем битву и я погибну, ты покинешь лагерь. Это письмо к принцессе Адене. Её королевство Хейллио находится на островах. Там ты будешь в безопасности, даже если война продлится ещё долго. Это письмо к моему деду – королю Оенгусу. Надеюсь, он о тебе позаботиться. Обещаешь?
– Зуб даю! – ответила по-мальчишески Имоджен, а у самой слёзы стояли в глазах и ком застрял в горле.
Возможно, она последний раз видит Аонгуса живым. И не может нормально с ним попрощаться. Как положено. Поцеловать его. Сказать, как сильно его любит. Хотя бы прижаться к родному телу, как вчера. И потому Имоджен стояла, безвольно опустив руки, и хлюпала носом.
А Аонгус беззаботно, как казалось, рассмеялся на её клятву и сказал:
– Ну-ну, выше нос, дружище! Всё будет хорошо! Ты же спасёшь меня, если я буду ранен?
Осторожно обнял Иможден и поцеловал в волосы.
– Всё! Иди! Мне пора!
13
– Ваше Величество! Мальчишка-оруженосец просит пропустить его к королю Аонгусу.
Король Оенгус коротко взглянул на начальника своей стражи и отвернулся. Оенгус считал, что его слуги должны понимать короля без слов. А тот, кто не отличался понятливостью, после первого же промаха лишался должности и вылетал из замка, как пробка из бочки со скотчем20 во время праздника.
Аонгусу сейчас нужен был хороший лекарь и Божья милость. Лекарь был, а о Божьей милости за него просил сам король Оенгус. Оруженосец не требовался ни сейчас, ни, скорее всего, не потребуется в дальнейшем…
Когда войско короля Оенгуса вмешалось в сражение с варварами, бой, практически, уже был проигран. Каждый из воинов королевского отряда Аонгуса, будь то его стражники, отряд Кинроса, партизаны, сражались до последнего. Но силы были слишком не равны. Пусть у варваров и не было единого руководства, но они были обозлены потерей вождя, и это придавало им дополнительные силы.
Король Оенгус, ввязываясь в сражение, преследовал единственную цель – спасти внука. Да-да, по прошествии девятнадцати лет, потеряв и сына, и дочь, не найдя достойного наследника среди дальней родни, Оенгус обратил свой взгляд на Аонгуса.
Король перешагнул уже в седьмой десяток. Годы брали своё. Каждый день утекал из жизненного срока, отпущенного ему Богом, как песчинка из песочных часов. Вопрос о престолонаследии волновал Оенгуса больше, чем вопросы мира и войны. И вот, король, который никогда не упускал Аонгуса из виду, с досадой был вынужден признать, что бастард будет лучшим властителем его королевства – Бордерс, чем даже были бы его сын или дочь.
Как только Аонгуса извлекли из-под груды тел, король Оенгус, ничуть не заботясь об исходе сражения, дал своему войску сигнал к отступлению. И оно исчезло также внезапно, как и появилось.
Королевский лекарь давал неутешительный прогноз на выздоровление Аонгуса. Если учесть, что облечение в слова такого нежелательного для ушей короля Оенгуса диагноза потребовало от лекаря немалого мужества, то состояние раненого, на самом деле, было ещё хуже. Поломанные рёбра, раздробленный череп, сквозное ранение в области груди… Даже, если со всем этим справится молодой организм, то ходить Аонгусу, всё равно, будет не суждено – такое месиво представляли из себя его ноги…
Аколуф21 Уиллиг22 правильно понял короля. Придётся мальчишке отправляться восвояси. Жалко было пацана. Такой худенький, ноги сбиты до крови, видимо, до Бордерса от места сражения добирался пешком. Но держится молодцом. Хотя ночевал на голой земле перед воротами замка (мальчишка заявился ещё вчера, и Уиллиг не решился сразу докладывать о нём королю, у которого настроение, и так не особо хорошее, к вечеру вообще становилось мрачным), выглядит опрятным. Такой просто так не уйдёт.
Так и вышло. Мальчишка выслушал начальника королевской стражи и сказал, повелел, даже не думая уходить:
– Доложите Его Величеству, что у меня письмо к нему от короля Аонгуса.
Уиллиг молча буравил взглядом мальчишку, но тот стоял спокойно, не смущаясь. Что ж, придётся докладывать о нём королю вновь. Лучше бы сказал о письме сразу. Второй раз за день обращаться к королю с одним и тем же вопросом, означало, во-первых, получить отказ, а, во-вторых, лишиться должности. И второе было важнее первого. Но, с другой стороны, вдруг, мальчишка не врёт, и у него на самом деле есть письмо короля Аонгуса? Уиллиг вздохнул и принял соломоново решение23: