Страница 106 из 115
Катрин, с абсолютно неуместным здесь штуцером и отягощенным боевым железом поясом, чувствовала себя посреди этой площади глуповато. Немногочисленные люди вокруг точно знали, зачем они здесь живут, а вот этак… незваной туристкой быть стыдно. Конечно, не туристка, а сугубо волей нелегких жизненных обстоятельств занесена, и бог это знает, но тем не менее…
Бог ей ничего не сказал, и это нервировало. И немного обижало. Вот Вейль получил ответ мгновенно, и наивным влюбленным тоже было что-то объявлено, даже собаченции разрешено полезным делом заняться, а архе-зэка вообще наглухо проигнорировали. Торчи здесь дура-дурой. Ведь если бы отпустил…
Нет, не отпустил. Трафик нынче жиденький, не заметить нового паломника невозможно, так что, как выражается безносая красавица «будет решать». Это ж даже не бюрократия, а еще хуже…
Катрин отогнала непочтительные мысли. Несомненно, спрятать их невозможно, но сдержанность не повредит. Но что делать-то? Вообще-то в пустынных землях с этим вопросом просто – к колодцу нужно идти. Паломница умылась, напилась, сидела на бортике бассейна, смотрела на храм. Жажда окончательно ушла, многодневная усталость покидала ноги. Следовало просто ждать и желательно ни о чем не думать…
Лежал на песчаной площади почти неподвижный красноватый свет, от пережитых нервностей и печалей тянуло в сон. Ну и ладно – как бы там ни было, жуликов и злоумышленников у храма опасаться нечего – Хозяин здесь один. Вместо подушки имелась кобура с пистолетами, но вполне удобная. Архе-зэка свернулась калачиком и задремала.
Поспать получилось не то что долго, зато спокойно. Собственно, и с текущим временем на храмовой площади обстояло как-то невнятно. Часов у Катрин не было, да и разгадывать физические аномалии не имелось особого желания. Паломница судорожно зевнула и занялась умыванием. Плескание у бассейна навело на мысль заняться чем-то полезным…
Когда архе-зэка, подкатив неудобные шаровары, залезла в купальню, вопить о святотатстве никто не стал, с жердями и проклятиями тоже не набежали. Катрин собирала обломки камней на дне, выкладывала за парапет. Бродить по колено в воде оказалось приятно, да и результат скромных трудов радовал. Под водой обнаружился намек на фреску, темно-розовые блики заиграли в воде обнадеживающе. К бассейну пришел пацан с ветхой корзиной. Вдвоем складывали камешки и обломки в корзину, мальчишка уволакивал подальше. Потом пришлось чинить корзину. В походных запасах паломницы отыскался обрезок бечевки, подвязали разошедшиеся прутья. С беседой не особо ладилось (похоже, малолетний туземец говорил даже и не по-арабски), но и так все понятно. Пацан оказался толковый, судя по щербатости, тоже отъявленно бедуинских кровей.
— Надо бы перерыв сделать, – сообщила Катрин, чувствуя, что даже в этом удаленном религиозно-мистическом центре обед должен состояться по расписанию.
Помощник был согласен, что-то напоказывал и убежал. Паломница следом не пошла. С провизией здесь дела не блестящи, в гости напрашиваться неудобно. Катрин прошла по западной улочке и почти сразу свернула на запах дымка и съестного. Двор давно опустевшего дома покрывал толстый ковер нанесенного с пустыни песка. Былые товарищи по экспедиционным странствиям сидели у крошечного костерка, рядом стоял и благоухал старый горшок.
— Вы где, леди, бродите? – проворчал капрал. – Вот сейчас бы доели похлебку, да и все.
— На субботнике была, – оправдалась Катрин.
Глянули озадаченно, но к пустой болтовне обстановка не располагала. Анис пододвинула горшок с остатками варева. Ложка у архе-зэка имелась. Обед, видимо, следовало идентифицировать как «тюря козье-гренадерская»: горячее козье молоко и куски лепешки. Но так ничего, вполне.
— С солью тут проблемы? – поинтересовалась Катрин, облизывая ложку.
— Бедность, – вздохнула толмачка. – Солей нет, перца нет. А у вас аудиенций быть?
— Нет, не быть. Может, и вообще не снизойдут. Я гостья невнятная.
— Мы, ать его, тоже, – пригорюнилась Анис. – Мы вообще еще молод, без обоснованности тут идти.
— Нам нужно было сразу заходить. Вейль знал, что делает, – буркнул решительный Бомон.
— Не напирай. Здесь свои законы, – напомнила архе-зэка. – Что касается Вейля… Вы уверены, что он знал, что делал? У безумцев своя логика, весьма сомнительная. А вам зачем за Дверь спешить? Здесь плохо?
— Нет особо плохости, – толмачка бесстыже опустила голову на надежное капральское плечо.
Никаба на девушке не было, отсутствие носа зияло вопиюще и Катрин подумала, что с пары можно было бы писать эскиз-набросок «Влюбленная Смерть». Гм, довольно свежий сюжет.
— Нам не плохо. Просто деться некуда, – сказал капрал. – Нельзя же по пустыне скитаться бесконечно? Какие из нас бедуины.
— Это конечно. Но ведь нельзя исключительно на этом сомнительном основании рваться прямиком за Дверь? – заворчала Катрин. – Там же не приют для неопределенно странствующих. Нужны веские основания. У Хозяина свои законы и правила. Не пустит вас и правильно сделает.
— Не говорить так! – возмутилась толмачка. – Анубис строг, но справедлив! Так вся деревня знать!
— Я не спорю, – заверила архе-зэка. – Просто есть же какие-то уставные законы и кодекс пропуска в мир мертвых. Вы же не первые сюда пришли.
— Может и так, – капрал поправил угольки костра. – Откажет так откажет. Нам, собственно, главное, чтоб вместе. Хотя идти нам действительно некуда.
— Это другое дело. Возможно, удастся найти какой-то компромисс, – предположила Катрин.
Хорошенькая «смерть» улыбнулась. (Зубки у нее были все-таки абсолютно не здешние, не бедуинские – сущий жемчуг.)
— Компромисс? Немного умереть, немного не умереть?
— Скажем, не умереть, а отсидеться. Или отлежаться. До лучших времен. Полагаю, Хозяин-Анубис может на подобное согласиться.
Катрин рассказала о своем незамысловатом компромиссном плане, а заодно и о будущих достижениях по части пластической хирургии. Слушателям было любопытно, задавали вопросы, хихикали. Потом капрал хмыкнул и признал:
— План кампании хороший. Мы бы там справились, правда, Ани? Жаль что сказка.
Катрин пожала плечами:
— Сказка, миф, бытовая притча, намек на легенду, – уж откуда мне знать? В любом случае там, через двести лет, дерьма в жизни людей ничуть не меньше. Но с пластикой лиц, конечно, сильно продвинулись.
— О, лицо… — Анис, улыбаясь, удобнее оперлась о друга. – Нос в немаловажности, но было чистый смех вообще такое путешествие представить. В любой случай, я в Европа идти не хочу. Там все в немытость и дикость нравов, а я немытого лишь одного человека терпеть. Жослан мне любой подходить.
— В будущей Европе насчет гигиены полная демократия: можно мыться, можно не мыться. Любители делают в ушах дырки размером с кружку, языки разрезают, губы зашивают, соски пробивают, носы, гм, тоже прорезают-пронизывают… Спать можно с кем угодно, женщины собираются на проспектах в толпы и требуют права ходить немытыми и некрасивыми, геи требуют для себя наоборот, а устарелых косно-натуральных мужчин норовят загнать в резервации. Особого счастья народу эта борьба за торжество безмозглой политкорректности не прибавляет, зато движуха. Если бы вам паспортами и кредитками обзавестись, вы и без носа сошли бы за самых нормальных. Странно там. Тьфу, хоть не возвращайся, – Катрин встала. – Пойду я еще потружусь на пользу культово-религиозного объекта, а то тоска берет.
У бассейна возился давешний пацан, а с ним две тетки разных возрастов. Пытались вычистить со дна песок. Катрин забрала смешную деревянную лопатку, уже привычно забралась в воду. Работали практически в молчании, да и не требовала задача сложных бесед. К храму прошел жутко худой человек, нес ребенка – ножки болтались как сломанные спички. Слышалось надсадное неровное дыхание, казалось, крошечный старичок свистит-задыхается. Человек поднялся к ступеням Храма, тетки и пацан смотрели вслед, Катрин тоже присела на парапет, поставила лопатку между колен. Вырвался из дверей храма, пронесся над площадью дежурный рев мучительной боли, через несколько мгновений показался человек, уже без своей маленькой, отстрадавшей свое, ноши. Спустился по ступеням, одна из селянок подала ему воды напиться. В лицо родителю, проводившему дитя, лучше было не смотреть, но Катрин смотрела – нужно твердо помнить, что собственная смерть – не самое жуткое.