Страница 2 из 15
И склонил голову в сторону Света в пустом месте. Он поднялся Федотом, а склонил голову уже совсем другим человеком, в которого вспышкой вошла вся его память. И Свет, который был его светом, склонился вместе с ним, поскольку часть целого не может не быть вместе с целым. И получилось, что этим поклоном бывший Федот да Нетот отдавал долг благодарности всем, кто был рядом в этот важный миг.
И все склонили перед ним головы в ответном приветствии, как перед Светлым князем, который вернулся домой из далекого и долгого похода.
Часть первая
Мы возвращаемся!
Свет вернулся и медленно проливался в сознание. Это было похоже на пробуждение от тяжкого сна или возвращение в сознание после обморока. Как если бы ты очнулся после тяжелого удара и обнаружил, что лежишь, а вокруг что-то есть. И это что-то медленно расширяется по мере того, как ты водишь глазами.
Вот только он не лежал и не пропускал удара, от которого отключился… Это происходило прямо внутри того, что он считал обычным собой. Это состояние «обычного себя» было настоящей потерей сознания! Или кошмарным сном! И из него, оказывается, можно было проснуться!
Мир, который был вокруг и который он теперь рассматривал, был все тем же миром, в котором он только что находился. Собственно, ничего не изменилось. Просто он ощущал, что до этого видел его во сне, а теперь видит то же самое на самом деле. И, самое главное, теперь и тот, кто это видел, тоже был на самом деле! Но тот, кто видел, был точно не тот человек, которым он себя только что считал…
Многие люди рассказывают, что выходили из тела и путешествовали душой. Но все это звучит сказочно даже для самого рассказчика. Все время сохраняется сомнение, что это было воображаемое путешествие. И лишь когда удается на самом деле выйти, ты вдруг понимаешь, что такое на самом деле!
Вот такое на самом деле вошло в него вместе с пролившимся Светом! Мир на самом деле был. Как если бы до этого он видел не мир, а лишь его образы. Он сам стал на самом деле. И на самом деле появилась возможность учиться, обретать способности и меняться, потому что теперь было кого учить, во что вкладывать знания!
Он вдруг понял, что все, что он про себя знал до этого, было лишь сном о себе! Он вспомнил, что был Федотом, жил в деревне, попал в стрельцы, оттуда поднялся до царева сокольника… А звали его Федотом… Сон! Все это было сном! Целая жизнь Федота теперь ощущалась сном. Так же легко он мог увидеть себя богом, но все это было бы лишь сном о божественности!
А теперь он словно нащупал то, что можно менять, к чему можно прикладывать усилия и что сохранит обретенное! На миг даже стало обидно, что большая жизнь прошла зря и он настоящий ничему не научился. Но свет тут же показал, что эта большая жизнь – только миг, но знания, обретенные даже во сне, остаются твоими знаниями. Их просто надо проверить, настоящие ли они!
И он начал пересмотр всего, что обнаружил в этом состоянии.
Точно был он. В этом сомневаться было нельзя. И точно был Свет. Свет, конечно, был его светом, но все же был еще как-то отдельным от него. Поэтому он отдался осознаванию света в себе.
Да, это была часть его, но эта часть словно была отторгнута от него. Как? Стоило задать этот вопрос, как вернулась память: Свет отторгли, когда отторгнуты были его глаза. И теперь, когда он вернул один глаз, Свет приживался обратно, устраиваясь на своем месте поудобнее. И это давало удивительные ощущения настоящести!
Свет входил в него сверху, как бы просачиваясь в какие-то одному ему ведомые полости, и заполнял их, так что телесно ощущалось раздвигание чего-то внутри, так что все его тело гнулось и извивалось вслед за этим движением. Внутри головы свет на мгновение во что-то уперся, и оно раскрылось, словно дверка, и все внутреннее пространство тела озарила вспышка пронзительного света, какой доводилось ему видеть лишь в паучьем гнезде, где жило восприятие бога…
И тут же память о том, как он жил внутри бога и овладевал божественным восприятием, вернулась, улеглась и стала его опытом…
Но Свет проливался все глубже в тело, и с каждой вспышкой что-то из прошлого возвращалось к нему и становилось частью какого-то особого тела. Но пока Свет лился в него, все это не становилось главным, не захватывало его. Лишь возвращение Света имело значение…
Свет между тем дотек до груди, там уперся в новые ворота и распахнул их, так что еще одна ярчайшая вспышка озарила все его внутреннее пространство и вернула новые объемы памяти. В животе Свет вскрыл со вспышкой еще одни двери, протек до самого дна, открыл выход наружу и потек по каким-то полостям ниже, до колен, словно тело не кончалось там, где кончалось тело. И лишь найдя какую-то полость в пространстве возле колен, Свет остановился в своем движении.
Это пространство раскрылось и начало засасывать его сознание в себя. Но он остановил себя, потому что оно было огромно и хитро. Здесь скрывалась его Древняя Мудрость… И в нем можно было потеряться без учителя. Он распахнул глаза.
Тут же нежная рука схватила его за руку. Он повернулся и увидел прекрасную женщину, глядящую на него сияющими глазами, и вспомнил ее такой же вспышкой. Вспомнил именно ту, что на самом деле, настоящую, его Василису. Он сжал ее руку, не в силах оторваться… Так много было у них в прошлом!
Но тут огромный кот вдруг проявился из воздуха и принялся тереться всем телом о ноги хозяина, заполняя пространство мощным мурлыканием. И он вспомнил, что кота этого боялись во многих мирах, вспомнил, что звали его Баюном и однажды он выдержал страшную битву, чтобы приручить этого кота!..
Мир словно возвращался к нему кусок за куском с каждым, на кого падал его взгляд. И каждый раз он понимал, что то, что он видел Федотом, было обманом. Он видел и не видел. Это был тот же, но другой мир!
Он поднял глаза, ощущая себя Федотом, и встретился взглядом с Учителем, который напряженно наблюдал за ним через замершую перед ртом чашку. И в тот же миг вернулся огромный кусок его настоящего мира, и он понял, что это не Учитель, а он не Федот. Его любимый брат был перед ним. Старший брат, светлый князь ветров Буревой.
– Здравствуй, Буря! – сказал он учителю и тут же поправил сам себя, ощущая торжественность мгновения. – Приветствую тебя, Светлый князь Буревой!
Брат поставил чашку, шагнул к нему навстречу, обнял, отстранился, держа руками за плечи, и сказал с улыбкой:
– Ну, здравствуй, брат! Как же долго ты спал! Князь Буревой приветствует Светлого князя Ветробоя!
И перед глазами Федота распахнулись миры, уходящие безмерной воронкой ввысь, и в этих мирах его звали Ветробоем или просто Ветром. И он понимал, что это он и это его миры… И ему еще придется принять и их, и себя, потому что он не помнил себя князем…
Он готов был броситься в свои воспоминания, так сладки они были, но с удивлением увидел, что на глазах его старшего брата появились слезы. А когда одна слезинка сорвалась с ресницы, он ловко подхватил ее на ладонь и тут же втер себе в то место вверху груди, что называется душкой, и подмигнул брату.
Но когда он подмигивал, Буря подмигнул ему в ответ и тут же подхватил из воздуха такую же слезинку и втер в душку себе. Оказывается, осознал Ветробой, у него тоже стояли слезы в глазах… Слезы, которые ты пролил в душу другого, делают вас ближе братьев по крови…
– Ну, здравствуй, Ветер! – еще раз обнял его старший брат и отпустил, чтобы он мог поздороваться с Василисой, которая все сильнее прижималась к плечу своего любимого.
– Здравствуй, радость моя, – повернулся он к Василисе и обхватил руками, прижимая к своей груди.
– Здравствуй, милый! – всхлипнула она, прижимаясь к его груди. – Как долго я тебя ждала!
– Как долго я спал! – воскликнул он, вытирая слезы о милый запах ее волос.
– Ты так долго спал, что я уже боялась, что ты никогда не проснешься…