Небо после бури

Но я падаю на колени, и мир вокруг меня становится белым.

5: Ловец Душ

При виде лица Пророка нечеловеческая ярость захлестывает меня. Точно некое животное разрывает мои внутренности, пытаясь выбраться наружу.

– Мне не нужен твой гнев, Ловец Душ. – Схватив за плечо, Пророк резким движением тянет меня к себе, и я скольжу по раскисшей от дождя земле. – Мне нужно, чтобы ты меня выслушал.

Призраки чуют присутствие Каина и оглушительно вопят – такое впечатление, что в Лесу их не десятки, а сотни. Магия Маута приходит на помощь, заглушая крики, усыпляя мой гнев. Я сбрасываю руку старика.

– Ты беспокоишь призраков, Пророк, – говорю я. – Живые как проклятие для них.

– Живые! Ты называешь это тело живым? – Его смех подобен звуку камней, что перекатываются внутри его грудной клетки. – Если бы только Князь Тьмы просто прикончил меня вместе с остальными Пророками. Но я бежал из его тюрьмы, и этого он не ожидал, это точно.

– Бежал? – Вот уже пять месяцев мы с джиннами старательно избегали друг друга, и я не имею ни малейшего желания связываться с ними сейчас. – Что значит: «бежал»?

– Они будут здесь с минуты на минуту. Времени мало – слушай внимательно.

– А у меня вообще его нет. Тебе нельзя здесь находиться. – Очередная волна слепящей злобы накатывает на меня, но я терпеливо жду. Жду, когда ярость отступит, когда Маут справится с ней.

Проходит несколько секунд, но спокойствие не возвращается. «Маут!» – мысленно взываю я.

– Твой хозяин сейчас занят другими делами, – сообщает Каин. – Сражается с монстром, которого сам же и породил. – На губах Пророка появляется горькая ухмылка, и он оглядывается на Город Джиннов, укрытый туманом. – Призраки наших злодеяний взывают о мести. Я сказал тебе это давным-давно. И это истинная правда. Никому не дано избежать расплаты за свои грехи и ошибки, Элиас. Даже Мауту.

– Маут – не добро и не зло, – возражаю я. – Смерть – это не хорошо и не плохо. Смерть есть смерть.

– Смерть приковала тебя к этому месту. Неужели ты не видишь? – Каин тянет ко мне свои крючковатые пальцы, и рощу джиннов озаряет странный свет – золотой, в сердце которого мне чудится тень.

Свет настолько ослепителен, что я не сразу могу определить его источник. Но когда он тускнеет, я моргаю и теперь могу рассмотреть, что тысячи веревок опутывают мое тело, привязывая меня к земле.

– Ты должен бежать из этого места. Скажи мне, Ловец Душ, что ты видишь во сне?

В мозгу мелькают смутные картины: воительница, женщина с ледяным взглядом, златоглазая девушка. Я непроизвольно сжимаю руки в кулаки.

– Я вижу… я…

Со стороны Города Джиннов несется зловещий вой. Я бы решил, что это волк, если бы не первобытная ненависть, наполняющая этот звук. И вот к нему присоединяются другие, и от этого «хора» у меня волосы шевелятся на голове. Каин вздрагивает и подходит ближе.

– Джинны почуяли мой запах, – шепчет он. – Скоро они будут здесь. Слушай меня внимательно. Ты видишь во сне войну, так? Армию, пробивающуюся сквозь стену огня. За этой стеной – земля, покрытая прекрасными цветами. И над всем этим – широко разинутая голодная пасть. Воронка, которая пожирает все вокруг, и это будет продолжаться вечно.

– Значит, это ты пытаешься свести меня с ума?

– Мальчик, неужели Маут позволил бы мне копаться у тебя в голове? Он сковал тебя цепями, посадил в клетку, запер на замок. Не я насылаю на тебя эти сновидения. Ты видишь их потому, что они говорят правду. Потому, что некая часть твоего прежнего «я» до сих пор жива. Она кричит, она жаждет свободы.

– Ловцу Душ не нужна свобода…

– А Элиасу Витуриусу – нужна, – перебивает меня Каин, и я вдруг обнаруживаю, что не в состоянии пошевелиться. Звук этого имени гипнотизирует меня. Мое имя. Мое прежнее имя. – Элиас Витуриус все еще жив. И он обязан жить. Близится Великая Война, и не Ловец Душ выиграет ее, а Элиас Витуриус. Уголек в пепле – это Элиас Витуриус, а не Ловец Душ. Не Ловец Душ снова вспыхнет и будет гореть, уничтожая и разрушая. Это сделает Элиас Витуриус.

– Элиас Витуриус мертв, – говорю я. – А ты нарушитель. Земли Ожидания ограждены стенами не просто так…

– Забудь о стенах. – Лицо Каина становится страшным. – Призракам угрожает опасность. Существуют силы более могущественные, нежели сама смерть…

Вой раздается снова, заглушая шум дождя и порывы ветра. Я знаю, что магия Маута убережет меня – она уже окутывает мое тело, точно щит защищая от ярости джиннов.

Но я сейчас не думаю о джиннах. Призраки – мои подопечные, и если что-то является для них угрозой, я обязан узнать, что это. Десяток вопросов теснится у меня в голове. И мне необходимы ответы на эти вопросы.

– «Забудь о стенах» – что ты имел в виду? – Я хватаю старика за руку, нависаю над ним, заглядываю ему в лицо. – О какой опасности ты говорил?

Но он не смотрит на меня – взгляд его прикован к фигурам, выступающим из темноты. Глаза существ пылают, словно крошечные солнца, сверкают сквозь завесу дождя.

– Этот старик наш, Ловец Душ, – доносится до меня злобное шипение. Женщина-джинн выступает вперед, в руке у нее глефа. – Верни его нам, – приказывает она, – иначе наш гнев обрушится на тебя.

6: Кровавый Сорокопут

Принцесса Никла не бежит в свои покои. И сигналов тревоги я тоже не слышу.

Она спокойно идет по длинному коридору, в котором я подстерегаю ее. Массивные резные двери главной столовой – и это не место, где Никла должна была оказаться, – совсем рядом, напротив лестницы из черного дерева, которую я старательно полирую.

«Во дворце служит дюжина Меченосцев, – рассказывал мне Пчеловод. – Твое присутствие никого не удивит, но все равно постарайся не высовываться. Когда Лайя выполнит свою задачу, и Никла запрется в спальне, я пришлю сообщение с феями. Они проведут тебя к принцессе».

Если Лайя обещает что-то сделать, она это делает. Я молюсь, чтобы она осталась жива. Иначе Книжники Дельфиниума оторвут мне голову.

А еще я успела к ней привязаться.

В кармане у меня что-то шуршит – это феи принесли свиток. Я опускаюсь на пол, притворяясь, что заметила царапину на перилах, и читаю в спешке нацарапанное послание.

«Керис Витурия во дворце».

Я не успеваю осмыслить эту новость, сообразить, каким образом Комендант оказалась здесь – и почему феи Мусы умудрились это прохлопать, как вижу принцессу. Она останавливается у дверей – нас разделяет метра три, не больше, – из-за которых доносятся голоса. Сейчас она окажется в зале в окружении придворных и выйдет оттуда лишь через несколько часов.

Сделай что-нибудь, Сорокопут. Но что я могу сделать? Похитить ее? Перебить охрану? Моя цель – заключить с Никлой договор, а не начать войну.

Пропади все пропадом. Я же говорила Ливии: нужно отправить сюда дипломата. Авитас Харпер превосходно справился бы с этой ролью. Пусть бы она отрядила его в Маринн, а мне позволила остаться в Дельфиниуме. Я смогла бы сосредоточиться на Гримарре и на карконских дьяволах. Я была бы избавлена от присутствия Харпера и сводящего с ума желания, которое охватывает меня всякий раз в его присутствии, от которого у меня путаются мысли и заплетается язык.

Но нет. «С представителями королевской семьи Маринна должен говорить человек, который сражался за Антиум, – сказала мне Ливия. – Тот, кто видел и знает, что творит там Гримарр».

При одной мысли об этом у меня вскипает кровь. Четыре недели назад люди Гримарра напали на караван с припасами, направлявшийся в Дельфиниум. Вместо мешков с зерном Гримарр велел отправить в город руки и ноги Меченосцев и Книжников, отрубленные во время кровавого ритуала. Один из его воинов спрятался в фургоне и напал на меня с криком: «Ик тахк морт фид иникант фи!». Я вспорола ему брюхо, не дожидаясь перевода.