Твой любимый фамильяр

Зато Элай в сто тридцать выглядел как абсолютно молодой и свежий мужчина, и если бы не последняя война, закончившаяся чередой предательств, то сейчас бы его можно было назвать юношей. Но у юношей не бывает таких усталых, иногда вовсе кажущихся мёртвыми глаз. Стоили акры новых земель и мили рек такой цены? Вопрос не к нему.

Его комната располагалась на третьем этаже особняка, и по утрам на подоконнике часто можно было увидеть стучащих в окно птиц с садовых кустов барбариса. Убранство не было роскошным, даже в подмётки не годясь возвышающейся посреди Фартауна резиденции правителя, но Элай не зря поселился именно тут. Подальше от чужих глаз, на окраине, скрывшись за дымом производственного квартала и печными трубами литейных заводов. Ему отчаянно нужна была тишина. Даже слуга в особняке остался всего один, почти бездарный по уровню магии старый Уолт, годящийся для готовки, минимального бытового удобства вроде чистки хозяйского пиджака и работы в стремительно зарастающем травой саду. На уборку большей части комнат его уже не хватало, но Элаю было глубоко плевать на пыль в шкафах и лишних закутках. Во всём доме он пользовался в лучшем случае половиной помещений.

Скромная по меркам династии спальня всё же была достаточно уютной, выполненной в тонах стихии. Два больших окна завешивались алыми бархатными портьерами и почти никогда не открывались, создавая полумрак. Мраморный пол застелен практичным тёмным ковром, а нехитрая мебель из хозяйской постели, гардероба и стеллажа с книгами выполнена в чёрном цвете. Здесь поддерживался армейский порядок, и не руками Уолта. Сам же Элай крепко спал, откинув в сторону одеяло: даже во сне по его оголённой смуглой груди катились капли пота, подушка под головой промокла. Там, в плену своих кошмаров, он всё ещё был в Айгдене.

Ярость. Вихрем, духотой летней ночи, испариной на висках, солёным потом во рту. Теперь он навеки один, больше никто и никогда не поймёт его боли и не разделит радость. Это не друг, это наставник и осколок души остался в подлой ловушке.

Беспорядочно моталась из стороны в сторону голова, пытаясь безуспешно выкинуть эти чувства, но лишь глубже проталкивая разум в черноту. Пальцы вцепились в алую простынь, отчаянно рвали ткань на себя, но проснуться не вышло, и вот он снова на поле боя, смотрит с высокого холма на полчища магов, готовых сражаться силой своей стихии.

Мёртвый учитель, захлебнувшийся болотной тиной, встаёт перед глазами слишком ясно, не давая шанса уйти отсюда никому. Вы сами виноваты. Горите.

Из груди вырвался стон, ногти почти прорвали ткань. И когда до взрыва стихии осталось не больше пары секунд, в комнате Элая полыхнул столп пламени, тут же утекая в пол дымом, а напротив кровати материализовался Альбар, кутаясь во всё ту же алую мантию. Сон оборвался одним хлопком, инстинктом – Элай ещё даже не проснулся, как рука сама нырнула под подушку, хватая рукоять ножа в готовности обороняться от внезапного гостя. Тяжело дыша, он резко сел, вскидывая блеснувшее в полумраке лезвие.

– Дожили, – вздохнул Альбар, грустно смотря на представшую перед ним картину: взъерошенный и мокрый наследник, одним касанием нагревший нож в пальцах до красноты стали. – Вот так меня встречает собственный сын, оружием?

– Ты… чего так вваливаешься, – рваными выдохами пробормотал Элай, часто моргая, чтобы сбросить жуткие картины перед глазами и осознать, кто перед ним. Только потом утёр тыльной стороной ладони пот со лба и сунул нож обратно под подушку.

– Доброго утра хотел пожелать, – довольно улыбнулся отец и подошёл к окну, распахивая шторы. В спальню ударил солнечный свет, заставив Элая болезненно сморщиться.

– Уже утро?

– Кажется, ночь была у кого-то плодотворной? – Альбар буквально светился от довольства, и даже несмотря на холодный приём, голос его был непривычно участливым. – Я горжусь тобой. Наконец-то мои слова оказались услышаны, хвала духам. Твой фамильяр очарователен, не успел и рассвет прийти, а она уже вовсю отмывает библиотеку. Я видел её клеймо: уж не знаю, поругать тебя за трату дорогих снадобий на такую чушь, или похвалить, что клеймо всё же есть.

– Отмывает… библиотеку? – услышал в ворчании старика Элай лишь эту насторожившую фразу. Как вообще вышло, что впервые за много лет биологические часы не разбудили его вместе с солнцем? Судя по его яркости, уже как минимум полдень, и пропущены все утренние тренировки.

– А чем ещё она, по-твоему, должна заниматься в такой дыре, мм? Вот перебрался бы поближе ко двору… Может, нашлась бы и подходящая невеста для полного комплекта.

Элай потёр ещё заспанные глаза, поняв одно: пока сын так покорно выполнил его волю, Альбар решил ковать дальше. Но это уже точно за гранью любых разумных требований. Не после Алесты. Какие его годы, успеет обеспечить династию потомством. Мысль о бывшей невесте, однако, оказалась как нельзя своевременной после того, что увидел ночью в голове Анни:

– Кстати. Ты слышал о зверствах, которые творит старуха Вальтц в своей академии? – как бы между прочим спросил он у отца, но тот был слишком умён, чтобы не понять подоплёку такого интереса.

– Нет, ты меня всё-таки поражаешь, – вздохнув, Альбар с шорохом мантии подошёл ближе к постели и деловито погладил чёрную бородку. – То всячески отказываешься взять фамильяра, то за ночь умудряешься не только клеймо поставить, но и вдобавок пошляться по её голове. Впрочем, хвалю – подчинить себе разум…

– Я никого и не думал подчинять. Случайно увидел её кошмар про то, как Вальтц издевалась над девчонкой в детстве, – быстро отверг предположение Элай, моментально смыв всё довольство с отцовской физиономии.

– И что в этом такого? – тот откровенно удивился. – Будто тебя не заставляли спать на камнях и мыться в проруби. Всех в этом жестоком мире надо закалять. Вот появится собственный ребёнок, тогда и воспитывай, как посчитаешь нужным. Только потом не топай ножкой, когда тепличное растение зарубят в первом бою.

– Ты не понял. Старуха не учила Анни, не прививала какой-то навык. Это было издевательство без практической цели, чисто в удовольствие придурочной бляди, – его передёрнуло, как только в ушах снова встал крик маленькой эйфири. Драконье дерьмо. Теперь от этого хрен отвертишься.

– Послушай, сынок, – Альбар серьёзно нахмурил брови. – Я понимаю, тебе нравится идея отомстить семье Алесты. А «придурочная блядь» едва не стала твоей тёщей, да ещё и, судя по всему, самолично покрывала похождения дочурки. Но не лез бы ты в систему, которая работает веками. Академия никогда не давала столько вышколенного приплода, как при руководстве мадам Вальтц. И как старуха этого добивается – совершенно не нашего ума дело.

– То есть, тебе глубоко насрать, если там девочек начнут четвертовать и кормить ими свиней? Лишь бы показатели не падали?

– То есть я не вижу проблемы в том, что кого-то там высекли за непослушание. За каждую рождённую эйфири Вальтц отчитывается до самого момента продажи, как за собственный зад. Так что никто там не пропадает без вести. Угомонись. И прекрати звать их «девочками», это тебе не люди. Впрочем, ты скоро сам это поймёшь.

Раздражение крепло, челюсть свело от усилия, которое Элай прилагал, чтобы не вступить с отцом в шумный спор. Он уже чувствовал в полной мере, как по пальцам прошла дрожь, и успел подумать только о том, что Уолту придётся стелить новую простынь, потому как эту сейчас прожжёт от его возмущения. Но тут та самая нитка в груди слабо трепыхнулась, в воздухе вместо гари на миг пахнуло лавандой. Сетка огня, проступающего через каждую венку, потухла, не вспыхнув до конца. Будто сдуло порывом ветра, даря освобождение и лёгкость мышцам. Удивление на его лице оказалось так заметно, что и Альбар счёл нужным прокомментировать увиденное:

– Какая умница. Работает, не покладая рук. Хм, с другого конца особняка дотянулась – сильна, – он вновь удовлетворённо хмыкнул, а затем азартно хлопнул в ладоши: – Отлично! Сработаетесь. Завтра вечером жду вместе с ней на приёме – людям надо увидеть, что вопрос улажен, а ты поддержал систему. Формальный повод для праздника тоже есть, официально мероприятие посвящено годовщине битвы при Айгдене. Так что сам понимаешь, твоё присутствие обязательно.