Страница 4 из 15
Мы с отцом замолкаем.
Прислушиваемся.
Главное, чтобы не услышала мать.
Вроде нет. Возня на кухне продолжается.
– Не смей упоминать Питера – гневно цедит отец – нельзя знать наверняка, когда Они придут.
– А если нельзя, то почему мы все это делаем? – не унимается брат – почему шлем всех людей, почему сами сторонимся всего подряд, живем на полу-согнутых?
– Все так живут.
– Не все.
Он встречается взглядом с отцом.
Оба знают, о чем Калеб подумал. Та пара. И еще некоторые люди, что за годы набредали сюда к нам.
Они ходили. Были готовы взаимодействовать с нами, не имея возможности проверить нас.
Калеб тоже это все видел.
– Все – повторяет отец – кто живут, то все. А те, о ком говоришь ты, давно мертвы. Можешь мне поверить. Все еще хочешь быть, как они?
Обычно этот разговор повторяется не чаще раза в неделю. На неделю брата хватает, а потом начинается по новой.
Наконец, Калеб умолкает. Вздыхает, садится обратно и понуряет голову. Это означает его капитуляцию. Еще пару минут наставлений отца для закрепления эффекта и неделю можно считать завершенной.
* * *
Я лежу на кровати, головой к окну. Потому получается, что мы с Калебом лежим голова к голове, отделенные лишь небольшой древесной перегородкой высотой в пару дюймов.
Родители давно заснули.
Слышу, как храпит отец и сопит мать.
Уверена, что спит и брат, пока не слышу его шепот:
– Неужели тебе никогда не было интересно, что находится там?
– Где там? – хмурюсь.
– За пределами леса.
Хмурюсь еще сильнее.
Чуть приподнимаюсь на локте и, повернувшись, пытаюсь в темноте различить брата:
– За пределами леса Они. Это все знают.
– Да – он делает так же – но что еще? Они везде. Они есть и здесь, иначе бы Питер был жив. Но неужели тебе не хотелось никогда в жизни глянуть, как выглядит то, что за лесом? То, откуда приходят и уходят те люди, которых мы видели?
– Они все умерли, Калеб – сухо напоминаю.
– Мы можем лишь предполагать. Не умерли же они, пока дошли до нас. Может, там так же можно жить. И даже лучше.
– Ты просто маленький.
Он фыркает:
– Не веди себя, будто сама взрослая.
– Я и есть взрослая.
– Ты просто зануда. Это разные вещи.
Мы замолкаем.
Наконец, он вновь подает голос:
– Отец сам говорит, что невозможно знать, когда и куда Они придут. А значит, невозможно знать, когда и кто умрет. Включая нас самих.
– Перестань.
– А что? Я лишь говорю его слова. Я вот не хочу умереть, за всю свою жизнь не увидев ничего, кроме леса. Если они говорят правду о старом мире, неужели тебе не хочется самой на него посмотреть?
– То лишь руины Старого мира. Не больше. Давно заброшенные города, разрушенные Ими.
– Так говорит отец. А еще он говорит, что если шуметь, Они тут же нас найдут. И что? Хоть раз, когда я шумел по дороге – нас находили?
– Просто удача. Его надо слушать. Он знает, как устроен мир.
Фыркает:
– Мы-то родились уже после Падения их мира. Это мы должны разбираться в этом мире получше предков, не думаешь? Для них это Новый мир. Для нас же он первый и единственный.
– Ты несешь бред.
Вновь ложусь.
– Не бред. Хочешь доказательств? Нас находили, когда мы сидели смирно…
– Хватит.
– ..это лотерея, когда нас найдут. И ни отец, ни мама не могут этого знать. Может это случится даже и завтра. И что, Эйна, если ты умрешь завтра, ты будешь довольна тем, как ты прожила?
– Вполне.
Вновь фыркает.
Не поверил.
– А я нет. Был бы я, как ты, давно сбежал бы отсюда.
Насмешливо хмыкаю:
– Ага, ну как же. И куда? Тебя бы прикончили в первый же день.
– И пусть. Может да, а может и нет. Может, я узнал бы новых людей. Держался бы с ними, а не сторонился.
– Или может, снова увидел бы Их.
– Может – с вызовом бросает – но это хотя бы что-то. Хочу увидеть город. Хотя бы один. Хочу увидеть, что находится за лесом. За степями и сраными чащами.
Ничего не отвечаю.
– Как только научусь охотиться, как отец – уйду отсюда. Буду жить сам. Исследовать мир. И старый, и новый.
– Удачи – фыркаю.
– Точно тебе говорю.
– Удачи – повторяю.
Это злит его.
Он что-то шипит и тоже укладывается обратно:
– Сама подумай: если бы в неприметности и изолированности крылся секрет безопасности от Них, то наверное людей бы было больше. Просто предкам удобнее верить в этот мнимый контроль. Чтобы не свихнуться. Сложно, наверное, было бы жить, понимая, что от тебя ничего не зависит и ты вместе с семьей можешь умереть буквально в любую секунду.
Помолчав, добавляет уже третий раз за день:
– Совсем как Питер.
Глава 2
Мы стоим, не дыша.
Перед нами, за деревом, ярдах в десяти, олениха. Достаточно большая – хватит, чтобы есть от пуза целый день.
Калеб даже не моргает. Застыл.
Я тоже окаменела.
Отец крепче сжимает копье.
Замахивается.
БАМ!
Из-за тяжести дерева то чуть опускается в полете (пусть и на такое короткое расстояние), потому угождает самке не в бок, а всего лишь в ногу. И то, не закрепляется прочно, а лишь ранит, упав рядом.
Олениха тут же убегает с такой легкостью, будто оно ее вообще и не коснулось.
Отец чертыхается:
– По касательной – могу различить за чередой грязных ругательств.
Калеб разочарованно вздыхает.
Ну конечно. Прошла неделя с того разговора, но я уверена, эта мысль все еще его не отпустила. Пуститься во все тяжкие, едва научится охотиться так же, как отец.
На ре́ки он, видимо, не рассчитывает, так как большая удача наткнуться хотя бы
(..мы уже 5 суток идет, и двое из них без воды..)
на одну в дороге.
А копье слишком тяжелое. Тут либо подобраться поближе – но с такими чуткими зверьками, как олени и косули, это не прокатит. Они сразу услышат. А с такими, как медведи – шутки плохи.
С волками прокатывает.
Папа приносит в дом волчатину, если повезет.
Но не так часто можно наткнуться на волка, не уходя слишком далеко от дома.
Потому если Калеб вознамерился бежать, едва научиться охотиться как папа – то может бежать уже сейчас. Потому что кормит нас в 8 из 10 случаев добытая им не дичь, а рыба.
Конечно, мясо вкуснее и питательнее. Но что поделать.
– Проклятье – заканчивает свой монолог отец.
Уверена, не только я, но и брат, почерпнули сегодня много интересных новых слов.
Пока отец идет за копьем, Калеб вновь принимается разочарованно бухтеть.
– Что, накрываются твои планы? – поддеваю его.
Однако, он не реагирует на провокацию.
Собственно, про бредни Калеба я рассказала отцу на следующий же день после той ночи. Матери не стала – она слишком впечатлительная.
А вот отец послушал, кивнул и отмахнулся.
..Он просто ребенок, перерастет. Я тоже в его возрасте любил помечтать, как сбегу от предков с одним рюкзаком и стану хипстером. Буду жить свободно и без ограничений. А моим домом станет улица.
– Ты хотел сбежать от родителей? – удивляюсь – зачем? В старом мире..
– Да, люди начинают ценить, что имеют, лишь потеряв – кивает – сейчас понятно, что тогда у нас было все. Но тогда мы все бесились с жиру и считали, что у всех нас нерешенные проблемы. Не полюбила девчонка, мать не дала денег на кино, надавали ремнем за плохие отметки в школе – чем не повод сбежать? Эх – горько усмехается – заплатил бы вдвойне, чтобы обменять эти проблемы на те..
В общем, папа заверил, что у Калеба это лишь временные заскоки и париться на их счет не надо.
По его мнению – а я привыкла ему доверять – никуда и никогда Калеб не сбежит.
Побунтует немного, да вскоре сам поймет, что к чему.
Матери мы по обоюдному согласию решили так ничего и не говорить вообще об этом.
– Домой – заявляет отец, едва возвращается с копьем – скоро ужин.